— Ну, хорошо, — на выдохе сказал я, — только принеси сюда. Спускаться в столовую я не буду, хоть убей!

И через несколько минут у меня в руках оказался почти такой же поднос, как и у профессора. Тосты, яйца, бекон, булочки, джем, и, кажется, литровая кружка кофе.

Сидя в кресле, я поставил поднос себе на колени. Домовик не уходил.

— Что ещё? — я устало скосил глаза в сторону своего эльфа.

— Хозяин Гарри обещал позавтракать, — упрямо произнёс он, глядя на еду на моей тарелке.

Я взялся за вилку — деваться мне просто было некуда. Я посмотрел на Снейпа — он делал вид, что полностью занят поглощением пищи, и его совершенно не интересует происходящее между мной и моим домовиком, но я видел, как его это забавляет, и он снова едва сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Да, дорогой профессор, я позволяю своему домашнему эльфу тиранить меня завтраком. И опять я улыбался. В который раз за это утро. Улыбался странности ситуации. Сижу тут, в его комнате, в совершенно нелепом виде и препираюсь с Кричером по поводу собственного завтрака. И при этом, меня как-то не очень смущает, что мы впервые будем есть вместе. Не за одним столом, но… Почти. Было в этом что-то странно тёплое, домашнее, что-то, что сближает людей.

Я разделался с завтраком, быстро забросил в себя еду, почти не чувствуя вкуса, поставил поднос на пол, только начал устраиваться в кресле, намереваясь вздремнуть, как вспомнил, что надо бы достать Снейпу какую-нибудь книгу. Я часто ставил ему на придвижной столик что-нибудь почитать. Чертыхнулся, рывком вынул себя из кресла, спустился в библиотеку. Там наугад выбрал несколько книг, вот, например: «Теория фрагментарного силового поля магов». Отлично! Такая занудная заумь в самый раз. Вернулся обратно в комнату, даже не спрашивая, нравится ему или нет, просто поставил эту книгу на стол, закрепил её так, чтобы можно было перелистывать страницы, чтобы она не падала, и не съезжала. Остальные положил тут же на кровать рядом с ним. Если этот толстенный фолиант про какое-то там поле мага придётся профессору не по вкусу, то пусть выбирает сам — благо, есть из чего. Действовал я быстро и молча, потому что мечтал о покинутом уюте этого большого кресла с таким прекрасным широким подлокотником, на который можно положить голову и просто подремать, совсем немного.

Как только мне удалось смежить веки и практически провалиться в сон, я услышал скрипучий голос профессора:

— Мистер Поттер, прежде чем вы отойдёте ко сну, позвольте узнать, когда придёт мистер Донован, и состоится моё отбытие в Мунго?

Я разлепил глаза и чуть ли не зарычал:

— Ч-что? Какой Донован?

И, почему мне сегодня никак не удаётся поспать! Где ты раньше был с этим вопросом, Снейп! Я сел и постарался сфокусировать свой взгляд. Он смотрел на меня внимательно и холодно. Его лицо снова напоминало восковую маску, будто бы это не мы с ним хохотали над моими штанами совсем недавно. И это не он потешался над моими взаимоотношениями с домовиком буквально полчаса назад. Я вздохнул — объяснений всё равно не избежать. Только неужели обязательно это делать сейчас? Видимо, обязательно.

— Мистер Донован придёт, я думаю, завтра или послезавтра вас проведать. А в Мунго вы не поедете, профессор Снейп, — сказал ему я, нервно теребя край своей дурацкой футболки.

И увидел, как вытягивается у него лицо, как поднимается бровь…

Он снова зажал горло рукой:

— Я не понимаю, Поттер.

— Что тут понимать? — я всё ещё теребил футболку, но говорил, в общем, достаточно твёрдо, — вы просто остаётесь здесь.

Он снова хотел было что-то сказать, но я ему не дал.

— И вам не обязательно разговаривать. Опять все бинты в крови. Я всё знаю. Я знаю, зачем вы мне наговорили гадостей про маму. И знаю, что это не правда. Визенгамот не принял бы ваши воспоминания в качестве оправдания, если бы они были ложные. Дурачка Поттера вы бы еще смогли обмануть, но элиту английских магов — вряд ли. Так что я всё знаю. Не трудитесь.

Он отвёл глаза, потупил взгляд, и, кажется, был растерян. Потом опять зажал горло:

— Грейнджер.

— Да, Гермиона меня просветила насчёт воспоминаний. Как подлинных, так и ложных. Она-то всегда была отличницей в Хогвартсе, не то, что я! — и я ехидно улыбнулся, глядя на него. — Хорошо иметь таких умных друзей, правда, профессор?

Он ничего не ответил, только снова смотрел на меня своими чёрными злыми глазами.

— Так что больше не старайтесь, мистер Снейп. Это всё равно бессмысленно. И бесполезно. Раз уж я вас не смог убить ни в приступе сострадания, ни в приступе гнева, то и просто так у меня это сделать вряд ли получится, тут вы ничего точно не добьетесь. Я не убийца, профессор, вот и всё.

Он всё так же смотрел на меня, только кажется злость в его глазах исчезла, и они больше не выражали ничего, уставшие, потухшие глаза больного человека.

— Отправьте меня в Мунго, Поттер, — его пальцы, прижимающиеся к шее, уже были запачканы кровью, сочившейся из ран.

— Нет, профессор Снейп, не отправлю. Вы останетесь у меня.

Он сжал кулак, злость вернулась мгновенно.

— Зачем вам это, Поттер? — сквозь зубы процедил он, — лавры спасителя Магической Британии покоя не дают? Кажется, вы слишком вжились в роль. Зачем?

— Зачем? — я не знал, как ответить на этот вопрос. Я не мог на него ответить. Ни ему, ни себе. — Я не знаю, профессор Снейп.

— Тогда просто верни меня в Мунго, Поттер, — он почти хрипел, выговаривая слова с вызовом, злостью, одновременно прося.

— Нет, — твёрдо сказал я. — И ещё раз, — нет.

— Но почему? — кровь с пальцев снова падала на простыню, как и тогда, пару дней назад.

Я отвернулся. Какое-то невозможное дежа-вю. Эти тёмные капли на белой простыне, пунктиром, точками, его словами о моей маме тогда… И вот сейчас совсем другими. Он не хочет тут оставаться, не хочет, чтобы кто-то видел, как он медленно умирает, как его одолевает немощь, не хочет, чтобы кто-то, кто его знал совсем другим, грозным профессором Хогвартса, сильным магом, видел таким, больным, слабеющим с каждым днём. Он бы умер прямо сейчас, если бы мог, он сделал всё, чтобы умереть иначе, но проиграл в этой странной битве со смертью. В битве, в которой обычно стремятся остаться в живых, но в которой он хочет умереть. Но есть ещё что-то, что-то важное, помимо самолюбия, помимо…

— Потому что никто не должен умирать в одиночестве, — почти выкрикнул я, сам толком не понимая, что я такое говорю, — просто НЕ должен. И вы не будете. Я знаю, что вы умираете, профессор Снейп, знаю. И знаю, чего боитесь. Но, чёрт возьми, мы справимся. Понятия не имею, как. Как-нибудь. Ну… потихоньку. Вы не останетесь один в пустой безликой больничной палате. И я не могу вам ответить почему! НЕ знаю я!

Я бросал ему эти слова и видел, как застыло его лицо. Он смотрел на меня недоумевая, изумляясь, даже руку от шеи убрал, отчего кровь тоненькой струйкой потекла вниз, на грудь, пропитывая простынь.

Я попытался глубоко вдохнуть и успокоиться, но получалось как-то не очень. Рваный сон, выпитый виски, напряжение последних дней, сжатое в какую-то тугую пружину. Я чувствовал, как пульсирует у меня в висках.

— Гарри, ты ничего мне не должен. Ты ничем мне не обязан — он попробовал сказать спокойно и мягко, но выходило всё равно хрипло и надрывно.

Он впервые назвал меня по имени. Ведь никогда, никогда раньше. И от этого становилось тепло. Даже не смотря на всю странность нашего с ним разговора, на эту острую колкую тему… Он назвал меня по имени, так, как будто бы мы не чужие друг другу.

— Я знаю, профессор, знаю, и это не потому, что я там какой-то герой, я просто… как вам объяснить, я сам не знаю почему, — я снова теребил край этой многострадальной футболки, — Ведь у вас же никого нет. Никого. Вы один. Как и я. Я знаю, каково это. И я, наверное, тоже предпочёл бы гордо умирать в одиночестве, но всё-таки хорошо если бы кто-то был рядом. Просто был… Рядом… Так что нет в этом никакого геройства.