Анжелика тут же замолчала и с удивительной скоростью метнулась проверять стол, причитая про себя:

– Кирк может позвать в любой момент, надо быстрее привести себя в божеский вид.

На что я подавилась: какой еще божеский вид, да она же на пугало похожа с тонной пудры и белил. Едкое словечко так и рвалось наружу, хотелось Анжелику просветить насчет ее вида, задеть, уколоть. Я уже повернулась в сторону истеричной соседки и открыла рот, чтобы испортить настроение молоденькой «старушке». А потом вдруг поняла: «Да это же решение половины моих проблем!» и с гулким стуком захлопнула рот. Решение простое и лаконичное – не сложнее, чем кофе попить: парфюмерия скроет запах, а косметика с легкостью сделает меня совершенно другим человеком.

– Анжелика, – тихонько позвала я соседку, получив в ответ разъяренный взгляд, не предвещавший ничего хорошего. Однако не сдалась. – Я не специально, правда.

– Вот вылетишь из труппы – и поделом тебе! – буркнула девушка, в то же самое время уже почти не обращая на меня внимание. Теперь она с азартом красила щеки, а я принялась завороженно следить за процессом. Матушка никогда не позволяла мне использовать пудру или румяна, говоря о том, что я и так красавица. Потому я не умела не то что пользоваться всеми этими штуками, а даже не представляла для чего «вон тот маленький пузырек». А ведь остальные служанки частенько пользовались этими недорогими благами цивилизации. Снова вспомнив о маме, я поникла. Интересно, как она там? Целый рой вопросов клубился в голове, нужно было от них отвлечься, и я снова уставилась на Анжелику. Взмах кисти – и бугристая кожа идеально ровная, еще один – и вместо ровной кожи отчетливо виден слой штукатурки. А после щеточки с тушью ресницы девицы стали длиннее раза в два, правда, она не забыла тушь намазать еще раз, и еще, и еще. В общем, мазала до тех пор, пока длинные пушистые реснички не превратились в длинные толстые закорючки.

– Ну, разве я не красавица? —наконец, проговорила, соседка спокойным, удовлетворенным голосом и повернулась ко мне лицом, демонстрируя силу красоты и многогранность собственного творчества. – Ладно, лэри-замарашка. Знаю же, что ты мне завидуешь. Вот, возьми!

С последними словами мне бросили маленькую кожаную сумочку с подарком.

– От сердца отрываю, – вздохнула «красотка» и, тут же изменившись в лице, погрозила мне пальцем. – Чтоб мою косметику не трогала!

Поведение соседки было, мягко говоря, нелогичным: сперва кричит, а потом дарит подарки. Я решила все же не проникаться, а присмотреться.

Когда Анжелика ушла, я без угрызений совести воспользовалась ее огромным зеркалом и опробовала на себе чудеса макияжа. Штрих тут, взмах кисти там. Пусть мне и достались остатки, пересохшие и потрескавшиеся, все равно я удовлетворенно улыбнулась своему отражению и неплохому результату трудов.

Переодевшись в простой серый брючный костюм, я заплела волосы и от души налила на себя духов: пусть я передумала бежать прямо сейчас, но все же стоит соблюдать меры предосторожности.

– Ну что, будем разить врагов наповал? – задорно подмигнула я своему отражению стоя на пороге и вышла, заперев ключом дверь. С минуту я потопталась в коридоре, вздыхая и собираясь с мыслями, коих к голове как всегда было великое множество, а после махнула на все рукой и отправилась за Баяном.

Настроение было замечательным, казалось, весь мир открыт и ждет меня. Матушка обязательно заметила бы, что нельзя вести себя так беспечно и невнимательно, что еще вчера я попалась, но мне хотелось летать от счастья. Поэтому по пути в конюшню я не опускала взгляд, как делала обычно, и сияла искренней радушной улыбкой. Встречный народ в ответ тоже улыбался, кивал, кланялся. Восхитительно! Нет, некоторые почему-то зажимали носы и шарахались в сторону, но, думаю, это я немного переборщила с парфюмом. Настроение от этого не ухудшалось. Великое дело, переживут!

Подходя ближе к цели, я заметила, что еще вчера запахи здесь были намного сильнее. Сейчас же запах от конюшни был не слишком силён. Еще издали я увидела конюха, совсем такого же, какой был в поместье лэра Карола: эдакий выпивоха, готовый за бутылочку крепкого напитка продать маму родную. Только почему-то местный субъект, едва увидев меня, тут же бросил все дела и попытался испариться, что у него, конечно же, не вышло. Потому что я была очень быстрой, когда мне это было нужно.

– Здравствуйте, уважаемый… Лэр? – поздоровалась я с конюхом и специально закончила приветствие вопросом, ожидая, что мужчина поймет и представится. Но представляться никто не спешил. Более того, конюх отчего-то быстро воздел руки к небесам в молящем жесте, а потом и вовсе спешно поклонился и бросился наутек.

– И вам самого лучшего дня! – уже в спину убегающему конюху крикнула я. Какое невежество, подумать только! Я уже придумала сотню причин для столь быстрого ухода, но лишь спустя пару минут поняла настоящую причину бегства: Баян.

Стоило мне войти в конюшню, как мой взгляд профессиональной горничной на автомате заметил чистоту и приятный запах помещения. Я быстро шла между денников, отмечая лоснящихся лошадей с аккуратно заплетенными гривами и хвостами. Уже почти дойдя до Баяна, услышала последнего, едва не поседев:

– Как несправедлив этот мир, мой друг! – философски заметил знакомый мне бас. В голосе слышалось что-то необычное, странное, некоторая заторможенность. – Вот мы с тобой всего лишь кони. Но это же не значит, что мы хуже остальных?

– П-р-р-р, – фыркнул невидимый собеседник. А я ускорилась: чуяло мое сердце, что Баян что-то с конюхом сделал.

– Вот и я говорю: тьфу на них!

– Баян, что происходит? – сразу с порога требовательно спросила я, сложив руки на груди для пущей убедительности. Пони подошел к перегородке и неловко (рост не позволял) высунул голову из денника в проход, окидывая меня критическим взглядом, потом еще одним, и еще. Наконец, я удостоилась чести услышать ответ:

– А мы тут конфетками балуемся, – неловко, даже немного смущенно сказал Баян и попытался улыбнуться. Белая морда пони действительно была обильно испачкана чем-то коричневым – шоколадом, полагаю. – И тебя угостим, еще пара осталась. Тебя, наверное, побил кто-то вчера – вон какие синячища под глазами! От шоколада вырабатываются эндорфины – гормоны счастья, сразу настроение улучшится.

– Вовсе нет, – обиженно фыркнула я, когда мое мастерство с ходу не оценили. – Это макияж, маскировка, если хочешь.

– А-а-а, – многозначительно протянул пони, бросив еще один критический взгляд в мою сторону. – За маскировку сойдет. Ужасно хочется тебя пожалеть: видок тот еще! Точно, конфетку не будешь? Тогда я доедаю.

И, нырнув назад, принялся что-то есть, громко чавкая и постанывая от удовольствия,

на что я насупилась, подошла ближе, открыла дверь и поманила за собой Баяна: нас ждут великие дела, нет времени прохлаждаться. Что любопытно, больше никого рядом с пони не было, хотя оставляла я его с Бертой, смольно-черной кобылкой-пони. А вот из соседнего денника отчетливо слышался храп. Заглянув туда, я увидела старого гнедого жеребца, который совсем по-кошачьи, что для лошадей не характерно, развалился на чистом сене и, вытянув голову вперед, спал.

– Так что там с конюхом, Баян? – в лоб задала я вопрос. Глаза у пони забегали – сразу видно: набедокурил.

– Нет, ничего. Ничего серьезного, – поколебавшись, ответил Баян. С минуту он размышлял, а потом поднял голову и, стараясь говорить мне на ухо, продолжил, пахнув перед этим перегаром:– Я долго и мучительно умирал в грязи, как вдруг носа моего коснулся притягательный аромат портвейна. Ну, я и ожил немного. Забыв от отчаяния о конспирации, попросил меня угостить, а конюх оказался из пугливых. Как вытаращился! Подумал, что кто-то из богов ему явился. В общем, портвейна своего я не дождался, зато конфеты мне притащили. Целый мешок! А как в такой обстановке есть конфеты? Это ж отравиться можно! Ну, я и фыркнул, что в такой грязище есть нельзя, так конюх за час всю конюшню вылизал!