— На острове бывают страшные ураганы. Говорят, это случается, когда местная ведьма злится. А когда она грустит — идут дожди, а небо заволакивает темными тучами, совсем как в Шотландии зимой.
В животе у Гарри громко заурчало, и Северус вскинулся:
— Мы сегодня даже кофе не пили. Пойдем в бар.
— Здесь еще и бар есть?
— И рынок, и банк, и даже, представь себе, отделение полиции. Маленькое, как и все остальное. На другой стороне острова. Одевайся.
Гарри кинулся в дом, натянул футболку с улыбающейся змеей, пошарил глазами в поисках ножа и быстрым заклинанием обрезал брюки до колен. Северус оставил расстегнутыми три верхних пуговицы рубашки и подвернул рукава. Черная повязка на предплечье теперь была выставлена на обозрение, но Гарри не осмелился попросить его размотать ленту.
— Надо будет заняться бытовыми вопросами, — лицо Северуса недовольно скривилось. — Одежда, еда, средство передвижения. Ох, и твои документы еще.
— Какие документы?
— Конечно, местная полиция устанавливает личность путем проверки волшебной палочки, — фыркнул Северус.
Они долго шли по безлюдной дороге мимо зарослей высокого кустарника. Кое-где сквозь зелень проглядывали дома с соломенными или черепичными крышами. Лишь однажды мимо просвистел, поднимая тучи пыли, мотоцикл. Позади сидела девушка, и ее длинные волосы развевались по ветру.
— Должен предупредить, — сквозь зубы сказал Северус шагающему впереди Гарри, и тот замер и остановился как вкопанный. — Я буду тебя адски ревновать.
Гарри расхохотался, сложился пополам, задыхаясь от смеха и роняя очки. Северус приблизился и осторожно взял его лицо в ладони.
— Ты же не удосужился посмотреть в зеркало, — прошептал он, нежно гладя большими пальцами губы Гарри. — Ты очень красив. Даже лучше, чем я тебя помню.
Они целовались на пыльной дороге так увлеченно, что не заметили вынырнувший из темноты открытый джип, набитый веселой компанией. Водитель просигналил, и несколько голосов хором затянули «All you need is love».
— Мне нравится здесь, — сказал Гарри. — Мне нравишься ты.
Другой мир обрушился на него звоном струн, ритмичной мелодией, от которой бедра непроизвольно подергивались в такт; смехом, гулом голосов, звоном стекла, смесью пряных запахов, цветными пятнами одежд. Открытый бар под навесом из пальмовых листьев был забит людьми.
— Я же говорил, здесь отвратительно, — скривился Северус в ответ на улыбки и приветствия, когда они поднялись на деревянный настил.
— Они все — твои знакомые?
Гарри с интересом рассматривал пестрые юбки, замысловатые прически женщин, украшения на шеях мужчин и крупную пеструю птицу, примостившуюся на жердочке у самой стойки.
— Избави Мерлин… здесь просто так принято.
— Замечательное место!
— Просто остальные, которые ты видел — еще хуже, — серьезно ответил Северус.
Он прошли к деревянной стойке бара, и женщина с крупным цветком в кудрявых волосах и такой ярко-желтой блузе, что Гарри на миг зажмурился, расплылась в белозубой улыбке, воскликнув:
— О, мистер Си! Давно же я вас не видела. Надолго к нам?
И протянула через прилавок смуглую, увитую яркими браслетами, руку.
Гарри фыркнул, а Северус склонился и поцеловал пальцы с карминно-красными ногтями церемонно, как самой знатной аристократке.
— Надолго, Марисоль. На несколько месяцев. Возможно, на несколько лет.
— Вот радость-то, мистер Си, благослови вас господь! Моя Алисия три месяца назад подарила нам внука.
— Я рад, — сдержанно кивнул Северус.
— Лучо, Лучо! — на весь бар закричала она. — Две фирменных «Гремучих бухты» мистеру Си и его… его… другу!
И тут Северус сделал то, чего Гарри не мог ожидать от него никогда, ни в какой жизни, ни в едином из знакомых ему времен и миров. Он притянул вертящего головой Гарри к себе, сгреб в объятия и поцеловал прямо у деревянной стойки бара между двух высоких, жутко неудобных на вид, стульев.
— Мой, — громко сказал Северус. — Мой!
В глубине грянул аккорд, и толпа взорвалась аплодисментами, разноголосыми криками и одобрительным свистом.
Смуглый невысокий бармен толкнул по стойке два стакана с клубящейся ярко-зеленой жидкостью и кусочками фруктов. Из соломинки торчал зонтик с цветным попугаем сверху. На них больше никто не смотрел. Все вернулись к своим разговорам, музыка вновь полилась из дальнего угла, в центре террасы, притопывая и изгибаясь, закружились несколько пар — черные, белые, карамельные, покрытые загаром или солнечными ожогами тела двигались, словно в предутреннем сне. Здесь было прекрасно — пьяно, шумно, радостно, и никому не было дела до того, что некий высокий и мрачный мужчина только что целовал молодого парня в круглых очках, во всеуслышание объявляя его своим.
Они заняли дальний столик, и хозяйка Марисоль сама принесла им тарелки дымящегося ароматного жаркого, политого коричневым соусом.
Северус предусмотрительно отодвинул от Гарри стакан:
— Сначала поешь. Левитировать тебя до дома я не имею желания. Этот коктейль слона свалит на голодный желудок.
— Ты собираешься споить меня, Северус? — Гарри было так хорошо и весело, словно он попал в поток весеннего ветра и несся на метле навстречу солнцу.
— Накормить, споить, заставить забыть всё, что ты пережил за все эти годы, — серьезно посмотрел на него тот. — А еще оттрахать так, чтобы ты и думать не смел о прошлом, а только о настоящем и будущем. Если ты, конечно, не возражаешь быть так оттраханным.
Он сказал это настолько громко, не понижая голос до привычного полушепота, что Гарри с опаской оглянулся по сторонам. Компания за соседним столом продолжала незнакомую карточную игру, по залу плыл бармен с подносом, уставленным пивными бутылками, смуглая танцовщица вскинула руку с платком.
— Конечно, нет… — тихо сказал Гарри. — Ну, то есть, не возражаю.
Северус улыбнулся и сунул ему за ухо зонтик с попугаем.
*
Они возвращались той же дорогой, и в небе горели незнакомые звезды. Северус был непривычно разговорчив, словно все эти годы хранил обет молчания. Это было странно настолько, что Гарри несколько раз останавливался и затыкал его поцелуем. Никто и ничто не мешало им остаться тут же, на обочине утоптанной дороги, скинуть на выжженную траву одежду и продолжить начатое. Но Северус летел вперед, совсем не зло ворча под нос, что подобных упражнений его старые суставы не выдержат. Гарри смеялся и пускался вдогонку — походка Северуса была все так же стремительна.
И когда они все же добрались — уставшие, опьяненные не столько единственным коктейлем, сколько душной ночью и предвкушением, Гарри с требовательным стоном повалился на покрывало, позволяя вылизывать, ласкать, зацеловывать до боли, и сам старался вернуть полученное. Северус пытал его долго и с наслаждением: прикусывал подушечки пальцев, неожиданно резко выкручивал соски, от чего вспышки удовольствия становились только ярче. Он специально избегал прикосновений к возбужденному до предела члену, нарочито грубо заламывал руку Гарри за спину и прижимал бедра, не давая двигаться. Но при этом шептал такие умопомрачительные глупости, которых Северус никак не мог знать. А если и знал — никогда бы не произнес.
В тот момент, когда член медленно раздвинул податливые мышцы и едва продвинулся внутрь, Гарри уже готов был умолять от нетерпения и дикого желания кончить во что бы то ни стало. Как угодно — от своей ли руки, его ли, от трения о простыню или просто от легкого поцелуя в мочку уха. Но Северус держал его крепко, схватив одной рукой за бедро, а другой за загривок, как котенка, и задавал медленный, выматывающий душу и тело ритм
Сладкие судороги стали совсем невыносимыми, и казалось, что вместе с яйцами, задницей, животом и пальцами в горячий жгут сворачивается не только сердце, но и кровать, комната, побережье и океан до самого горизонта — Северус сжал в ладони его член и сам привалился к влажной от пота спине, горячо и сбито дыша, выдыхая в самое ухо «Гарри», словно в мире не было других слов.
