Дом вырос неожиданно, прямо на границе пляжа и невысоких кустов с глянцевыми разлапистыми листьями. Терраса, больше похожая на шаткие мостки на сваях, пять деревянных ступенек и белая черепичная крыша. Северус убрал защитные чары, неодобрительно хмыкнул, ощупывая перила, и распахнул хлипкую дверь с разноцветными филенками. А Гарри привычно удивился возможностям чар расширения пространства. Первым делом он заметил островок у камина — знакомый, точно такой же, как в их старом доме. И тонкий, прозрачный, почти кружевной полог над широкой кроватью.

— Насекомые, — скривился Северус. — Бывают ночи, когда от них не отделаться. Я работал над репеллентным раствором, но он придает горький вкус коже. Придется придумать что-то другое.

Гарри до сих пор не мог поверить, что все это не сон.

— Северус, скажи на милость, неужели ты все эти годы действительно ждал меня? — он гладил потертую обивку знакомого кресла и никак не мог остановиться. Иначе Северус непременно заметит, как дрожат его руки. — Ждал и помнил, хотя желал забыть в наш самый последний вечер?

— А что мне оставалось делать? — криво усмехнулся тот. — Ты — проклятие, поразившее меня много лет назад. Подарок на Рождество от очень плохого Санты.

— Меня никто никогда не любил… так долго…

— Еще найдешь того, кто сможет, — насмешливо фыркнул Северус.

— Ну что ты за идиот!

На Гарри накатила внезапная обида: Северус не верит ни единому его слову! Ну вот как убедить того, кто вбил себе в голову неизвестно что столько лет назад? И вместе с тем его захлестывала щемящая слабость, опустошенность, как после долгой дороги или выигранного матча. Он понимал, что какая-то часть их жизни кончилась там, в другом доме у такого же камина, а здесь начинается новый путь, и пока еще неизвестно, куда он ведет. Но точно знал одно: начнут они его вместе. Вот так — стоя рядом и пытаясь найти в глазах друг друга ответы на невысказанные вопросы. И от этого еще острее становилось желание быть вместе с ним, зарываться носом в его волосы и ощущать, что Северус, как и все здесь, пахнет горячим песком, легким бризом и ароматом крупных розовых цветов. Он потянул Северуса за руку к прозрачному пологу.

— Ты правда хочешь этого? — хрипло спросил Северус, не двигаясь с места. — С мужчиной, не с мальчишкой-ровесником, которого ты не успел забыть?

— С тобой. Я хочу с тобой. Думаешь, если бы тогда на турнире в тебя попало старящее заклинание, я бы хотел тебя меньше? Ты мне не нравился только когда был Сириусом. Вот тогда я и вправду не хотел тебя.

Гарри нашел глазами его глаза и еще раз повторил, стараясь, чтобы голос не дрожал и Северус не решил, что он сомневается или боится:

—Тебя. Любого. Тогда. А сейчас особенно. И это не потому, что нас связывает какой-то глупый ритуал.

И Северус вновь сдался на милость победителя, подчинился его губам и рукам, опускаясь на крашеные доски пола.

— Никто, никогда. Только ты, это будешь ты, — выдохнул Гарри и обвил его бедра ногами.

— О… нет, — успел ответить Северус. — Давай-ка в кровать.

Будь у него под спиной жесткие и холодные камни, сейчас они показались бы Гарри самой мягкой и теплой периной. Горячие губы и умелые пальцы обжигали адским пламенем. Он не мог и не желал больше сдерживаться и сразу начал стонать в ответ на тихий низкий шепот.

— Здесь никого нет, Гарри… Гарри… Гарри, покажи, как ты хочешь, как хочешь меня.

И он умолял, просил, выстанывал на одной ноте, когда губы совсем не бережно коснулись его члена. Он подавался вперед, теряясь в ощущениях, когда язык облизывал его яйца, руки жестко прижимали бедра к матрасу, проходились вдоль ребер, жарко и влажно скользили по телу, а зубы собственнически метили нежную кожу. Это было так не похоже на робкие касания вчерашней ночи. И вообще не похоже ни на что. Гарри раскинул ноги и подался бедрами вперед, совсем уже не сомневаясь, а только желая получить как можно больше. Но Северус неожиданно, как всегда умел, оставил его разгоряченный член, навалился сверху, заглушая разочарованный выдох поцелуем, и Гарри почувствовал, как его собственный член скользит вдоль ложбинки меж ягодиц. Он испуганно рванулся, и губы поймали протяжный незнакомый стон Северуса.

— Ты… Хочешь, чтобы я? Но я же никогда…

— Я тоже очень давно… — голос стал еще ниже и на последних словах сорвался на тихий стон. Если бы Северус умел просить, то это звучало бы именно так.

— Просто боюсь, что у меня не получится, — испуганно распахнул глаза Гарри.

Северус жадно вобрал в себя его губы, отвлекая от глупых сомнений, и послушно переместился вниз, дразня пальцами горящую кожу. И когда он вновь взял в рот его член, Гарри только и мог, что судорожно всхлипнуть и опустить руку на его затылок. Язык Северуса скользнул ниже, обводя мошонку, и Гарри до хруста в суставах развел бедра, доверяясь умелым прикосновениям. Северус сам перевернул его, выгнул в бесстыдной позе, придавив рукой между лопаток, и зашептал успокаивающе:

— Не бойся… я не настаиваю… если хочешь, я покажу.

Ровно через секунду Гарри забыл, что когда-то посчитал такую ласку тошнотворной. Язык Северуса выписывал круги по сжатому отверстию, заставлял расслабиться, пытаясь проникнуть сквозь тугую преграду. Кончик носа упирался во влажную складку между ягодиц, и рваное дыхание обжигало и без того чувствительную кожу. Все стоны Гарри уже давно слились в одно сплошное «Северус-да-пожалуйста-да-Северус», когда тот наконец уложил его на спину и заменил язык пальцем, смазанным чем-то прохладным и скользким.

— Хочу! Я хочу, чтобы ты первый. Покажи! Да!

Палец, продвинувшись вглубь, ловко ударил в нужную точку, и тут же губы Северуса нашли его губы, сцеловывая крик удовольствия.

— Пока еще нет, Гарри — прошептал он, не останавливая движение. — Дай мне насмотреться на тебя. Я так долго ждал, подожди немного и ты.

Палец вновь ритмично толкался, а Гарри оставалось только подаваться навстречу рту, нашедшему его член. Северус ласкал его внутри и снаружи, попадая по простате в тот самый момент, когда в губах оставалась только головка. Казалось, он и вовсе не шевелился, предоставляя ему свободу движений — только слегка поворачивал руку и расслаблял горло, прижимая язык, чтобы Гарри мог погрузиться глубже. А тот уже совсем не мог думать. Ни о том, что прошло столько лет, ни о том, верит ли ему Северус, ни о том, что будет завтра. В нем осталось огромное, горячее, как солнце за стенами дома, выжигающее «Да-а-а!», вырвавшееся наружу с толчками спермы.

Он расслабился, когда язык Северуса влажно скользнул вдоль его живота.

— Северус… я тоже хочу тебе сделать… ну, помнишь, у меня получалось взять в рот. Тебе нравилось.

Северус поднес к губам его ладонь, нежно поцеловал и уложил себе между бедер. Там было горячо и липко, и наполовину опавший член под пальцами Гарри дернулся.

— Я уже, — еле слышно прошептал Северус. — Мне всегда нравилось чувствовать, как ты кончаешь.

— Тогда позже. Мне было мало одного пальца.

— Мерлин, с кем я связался, — притворно возмутился Северус. — Этот озабоченный мальчишка выпьет из меня все соки.

— Но теперь ты не можешь сказать, что я не уверен в своих чувствах.

Вместо ответа Северус закинул ногу ему на бедро и уложил его голову на свое плечо, зарывшись носом во влажные волосы. Гарри поймал губами бьющуюся на шее жилку и замер.

*

В этом месте рано сгущались сумерки, и тропический вечер сквозь деревянные жалюзи пах цветами и настоящим волшебством. Северус зашевелился, пошарил рукой по смятой простыне и вскочил. Метнулся в небольшую душевую, затем, обеспокоенный, вылетел на террасу и с облегчением выдохнул. Гарри сидел на краю и, болтая ногами в воздухе, изучал горизонт. Северус неловко пристроился сзади, опустившись на доски, и погладил выпирающие лопатки на голой спине.

— Здесь совсем другое небо, — тихо сказал Гарри. — Как будто опять другой мир.

Северус еле слышно фыркнул в его макушку: