Долги отдали, посылку матери отослали, и началось… он, как и прежде пил, снова начал исчезать а, если и был дома и что-то делал, то в каком-то отрешенном состоянии – пол после его покраски оставался кругами или разводами, стены в краске, хотя он умел всё делать аккуратно.

На работу он не устраивался, а однажды решил сделать новый забор, и он умел это делать. Дело вроде помаленьку продвигалось, только Она никак не могла понять ни его взгляд, ни его состояния – что-то в этом было не так – запаха алкоголя вроде бы и не было, а что-то не так. Однажды они после Её работы собрались поехать к тёте в деревню и Она, чтобы потом не терять время на переодевание сразу в школу оделась понаряднее: Ею, как и всё, сшитое лёгкое чёрное расклешённое книзу платье с рукавом фонарик, зауженным к краю, украшенное длинным почти до пояса белым с блеском воротником, приколотым синей крупной брошью. Издалека она увидела у своего дома машину и решила, что муж нанял для поездки фургон. Ближе она разглядела что это «Скорая помощь» и в неё грузят Её мужа. Работая дрелью, он упал и, стукнувшись головой о бордюр, потерял сознание. Она быстро запрыгнула к нему в Скорую и пыталась его успокоить. Её пугал его отрешённый взгляд. В коридорах поликлиники уже никого не было, приём вёл лишь дежурный врач, но Её в кабинет не пустили. Минуты через три из кабинета врача вышла медсестра и, не сдерживаясь от возмущения, просто в никуда сказала: «Вот даёт наркоман, ему зашивают без наркоза разбитую голову, а он хоть бы хны, даже не чувствует». Она переспросила медсестру: «Какой наркоман, туда зашёл только мой муж?» Медсестра, окинув Её взглядом сверху вниз, удивлённо сказала: «Этого не может быть!» и посоветовала бежать от него и чем раньше и дальше, тем лучше. Так Она узнала, что живёт с наркоманом. Пока врач зашивал Мужу голову, у неё одна за другой пробежали картины их жизни, и стало ясно, что наркоманом он был ещё до их, так скажем, первого развода.

Операция без наркоза закончилась, и он вышел, а она ещё в надежде на чудо заглянула вглубь кабинета врача – чуда не произошло – там никого больше не было. Она решила теперь, зная истинные причины его поведения, ещё за него побороться. Напрасно. Не помогали никакие Её усилия его спасти ни уговоры, ни увещевания. Она изо всех сил скрывала его пьяного и обкуренного от детей. Он сам ей говорил: «И что ты со мной возишься, видишь без толку».

Однажды Она поняла, что больше не может вытираться одним с ним полотенцем, а близость с ним для неё равна насилию на улице. В тот вечер он, как это часто бывало, нарядился во всё светло голубое и ушёл, а когда вернулся, накинулся на Неё со скалкой в руках: «Я видел тебя (она ходила проводить Двоюродную Сестру) со стороны, ты ещё красивая! Что ходишь мужиков завлекаешь!?» Такого ещё не было, прежде он никогда не поднимал на Неё руку. Она попыталась ему объяснить и уладить конфликт, по крайней мере, на сегодня – в доме спали гости. Но в спальне Она не выдержала, вырвалась и убежала из-под него, накинув плащ. Она стояла на крыльце, а он, пробегая мимо, замахнулся на Неё с криком: «Что другой для… нужен, убью!» Пока он рылся в столе стоящем летом во дворе, она всё стояла на крыльце с мыслями, что может это последний раз и всё кончится наконец-то, когда он найдёт нож. Странно, что в такие минуты отчаяния в том возрасте, сначала думается об избавлении от душевных мук, а потом о детях, но хорошо, что хоть потом – это удерживает и заставляет жить. Ножа он не нашёл – сын днём делал рогатки соседним мальчишкам и не положил его на место и это Её спасло. Муж пробежал мимо Неё, схватил что-то по пути в угольнике и скрылся в огороде за угол дома. Вскоре оттуда раздались хрипы, очень напоминавшие хрипы свиньи, когда её режут. Она всё стояла на крыльце в оранжевом плаще на голое тело, думая как быть дальше и не решаясь вернуться в дом, в котором спали дети и гости – брат Её матери с женой и маленьким сыном. Странные звуки заставили Её разбудить родственника, рассказать ему ситуацию, а он при этом – ей показалось вечность – возился в своём чемодане в поисках фонарика. Когда они с дядей зашли за дом, им представилась следующая картина: в косяке низкой двери маленького, когда-то курятника, который Она разукрасила под детский домик для игр, с верёвкой на шее Муж полусидел на корточках. Он поначалу видимо хрипел, притворяясь, но алкоголь брал своё и теперь он уже настолько расслабился, что петля затягивалась на шее не на шутку. Дядя пнул его ногой и, убедившись, что он спит, взглянув на Неё, спросил: «Может, так и оставим – мы ничего не видели?» Она ответила тоже вопросом: «А как мы с этим будем дальше жить?» Дядя срезал верёвку, плюнул и со словами: «Скажи Ей спасибо, скотина», ушёл в дом.

Муж, придя в себя, потребовал, чтобы Она принесла две подушки и легла с ним во времянке на раскладушку, что Она и сделала – было стыдно перед дядей, и оберегала своих детей – кто его знает, что он может вытворить ночью в доме, где они все спали. На Её счастье он быстро уснул, а Она лежала рядом с человеком, который ещё полчаса назад хотел зарезать Её ножом, тряслась от страха и, анализируя свою жизнь, твёрдо решила – ни одного дня больше, ни одного дня больше!

На следующий день после работы он нашёл их на озере, где Она пыталась как-то развлечь гостью, и как ни в чём не бывало, весело сообщил, что приглашает Её поехать на Иссык-Куль, куда его коллеги едут с жёнами. «У тебя больше нет жены!» – был Её ответ. ««А почему?» – удивился он. Ей уже было всё равно, прикидывается он или, в самом деле, не помнит, что творил обкуренный – это становилось не безопасно, и Она решила твёрдо не отступать от своего решения. Дома его вещи, упакованные в чемодан, стояли у порога. Он ещё несколько дней появлялся в домике, где тогда пытался повеситься и где у него стоял ящик с вином, которое быстро уменьшалось. Она его боялась, и первые дни у Неё жила её Двоюродная Сестра, приехавшая в гости из большого сибирского города и они крепко закрывались на ночь, подпирая дверь мебелью. Двоюродная Сестра вообще не могла понять, как Она могла за него выйти замуж и что вообще в таком захолустном городе делает такая женщина. А женщина, как всегда нарядная и улыбающаяся продолжала делать вид, что у неё всё в порядке – зачем людям знать Её проблемы? Пусть, хотя бы думают, что Она счастлива! И думали! Завидовали!

Однажды днём муж зашёл в дом трезвый, встал на колени перед диваном, на котором Она читала книгу, и стал просить прощение и уговаривать оставить его и он готов при этом разрешить ей даже водить мужчин и он будет их при этом обслуживать. Она слышала его просьбы о прощении сотни раз – он свои обещания никогда не сдерживал, но настолько… Она уже было задумалась, опять стало его жалко, и она пообещала подумать, но Сын, который подслушивал их разговор, войдя в комнату твердо сказал: «Мама, если ты его ещё раз простишь, я уйду жить к бабушке». Это решило всё. Она однажды случайно слышала, как отец угрожал Сыну: «Гадёныш, я тебя убью, если ты ещё раз матери скажешь, где я спрятал бутылку». Сомнений не осталось.

Если после первого развода, Она в лёгком летящем розовом платьице и нарядными детьми провожала на вокзале его лощённого, одетого в белые брюки и голубую рубаху с чемоданом аккуратно уложенных, наглаженных Ею вещей и он, по пояс высунувшись в окно автобуса что-то им кричал, так что все думали что расстаются влюблённые, то во второй раз он уходил из домика один и никто не вышел его проводить. На столе Она потом нашла его письмо к детям, где он заверял их, что у них самая лучшая в мире мать, и они должны её любить и слушаться. (Она хранила это письмо 40 лет).

Он очень внимательно, не перебивая слушал историю Её жизни, а Её начинало трясти от воспоминаний пережитого и они сменили тему. Он только спросил: «А Вы как считаете, только мужчина должен проявлять ласку к женщине или и она тоже?» Она, поняв, какой ответ Его устроит, ответила: «Да, и женщина тоже», при этом подумала, что её пуританское воспитание не позволяло ей многие годы замужества даже снять ночнушку.