Три дня до прибытия второй волны десанта прошли в тревоге. Солдаты зарывались в землю, готовили позиции для полевых орудий и для тяжелой артиллерии, которая ожидалась со второй волной. Лишь когда на горизонте появилась вереница судов под андреевским флагом, все вздохнули с облегчением. Теперь, даже если появится британский флот, или отошедшие от шока османы контратакуют, их будет чем встретить.
Для второй очереди десанта начало операции стало полной неожиданностью. Ничего не подозревающих солдат прямо посреди учений погрузили в поджидавшие эшелоны и направили в Одессу. К этому времени город походил на муравейник. В порту скопились десятки транспортов, наскоро адаптированные для перевозки людей. На них загружались провизия, оружие и боеприпасы. Лишь перед погрузкой на корабли солдаты узнали о начавшийся войне и о том, что им предстоит воевать против коварных османов, угнетающих братские славянские народы. Третьему эшелону пришлось полегче. Газеты к тому времени уже пестрели заголовками о войне и описывали зверства турок против невинного христианского населения. Через десять дней после начала операции последние четыре дивизии высадились в районе Стамбула и развивая успех принялись зачищать прилегающие территории.
Первые несколько дней турки, ошеломленные внезапным нападением, не оказывали серьезного сопротивления. Половина столичного гарнизона в тридцать тысяч штыков и сабель, сдалась в плен, блокированная в казармах. Остальные разбежались. Сам султан, в спешке бежал в Адрианополь, а после его занятия русскими войсками бежал еще дальше на север в Филибе*, где находился значительный турецкий гарнизон.
Несмотря на временное затишье, в огромном городе нашлось достаточно фанатиков призывавших к борьбе с неверными. На первых порах наша группировка в Стамбуле была малочисленна и мы контролировали лишь часть города, примыкавшую к порту. А в предместьях, скопилось множество народа, подогреваемых подобными речами. Среди них оказалось множество вооруженного люда из бежавших солдат гарнизона и ополченцев. Через четыре дня после высадки в городе полыхнуло. В предместьях спорадически возникали стычки с вооруженной, фанатичной толпой. Ночью русские патрули подвергались нападению горожан, прекрасно знающих окрестности, отчего солдаты начали передвигаться большими отрядами, дабы в случае чего дать отпор. Впрочем восстание было быстро локализовано, а затем и подавлено. Генерал Дубинин, главнокомандующий экспедиционными силами, приказал применять артиллерию против мятежных кварталов, что привело к скорому прекращению беспорядков. Еще одним следствием этого 'варварского', как писали в английских газетах, шага стало бегство местных жителей подальше от города. Да и солдаты, озверевшие после гибели товарищей, стреляли во все, что движется, что лишь усилило ужас перед русской армией. Толпы беженцев заполонили дороги ведущие на восток, в сторону анатолийского плоскогорья, и на юг, в сторону Измира, подальше от русских войск. Из-за этого, те немногочисленные османские силы, спешащие на помощь городу оказались на в состоянии продвигаться дальше. А когда, это им все таки удалось, они натолкнулись на русские позиции и отступили под плотным ружейным и артиллерийским огнем. Две дивизии из экспедиционных сил двигаясь за колоннами беженцев и придавая им ускорение, закрепились в сотне километров от города, окопавшись и создав достаточно мощный заслон у дорог, ведущих к Царьграду. Тоже самое повсеместно происходило вдоль всей линии проливов. Русская армия, захватив бывшие османские позиции, закрепилась на них и постепенно расширяла 'санитарный коридор' вглубь территории, километров на сто, создавая и там укрепленные позиции и контролирую немногочисленные дороги.
Сам Стамбул, переименованный в Царьград через две недели локальных боев затих и замер в ожидании. В городе был введен комендантский час, но местные жители и без того не решались выходить из дому без нужды. Большинство мусульманского населения бежало из города, опасаясь гяуров. Город, всего месяц до этого, насчитывающий порядка семиста тысяч жителей, теперь наполовину опустел. Не только мусульмане, но и часть греческого населения, спасаясь от пришедшей в их дом войны бежала куда глаза глядят. Никто им не препятствовал. Наоборот, после восстания, русская армия даже перестаралась, зачищая мятежные кварталы и выселяя, по выражению одного из офицеров КНБ 'ненадежный элемент'. Со временем на их месте предполагали расселить переселенцев из внутренних областей империи, ну а пока, город значительно опустел и притих. Большинство базаров оказались закрыты, лишь рынки торгующие продуктами оставались открытыми. Но цены на продовольствие взлетели в разы, еще увеличивая поток беженцев, которым грозил голод в ставшем негостеприимным городе.
Бывшие казармы османской армии и большинство административных зданий оказались заняты русскими солдатами. В порту ежедневно разгружался десяток судов, подвозивший провизию и боеприпасы для экспедиционных сил. Раненные вывозились домой, а на их место прибывало новое пополнение. Порт расчистили от обломков и теперь в нем на рейде стоял бывший Черноморский, а теперь уже Средиземноморский флот Российской империи. Через месяц после начала операции я лично с небольшой свитой прибыл в Царьград, привезя с собой символический подарок - позолоченный крест для Софийского собора. Это событие широко освещалось в русской и европейской прессе. Русские газеты ликовали. А как иначе, Победа! Православный крест вновь воссиял над древней христианской святыней. Европейцы же наоборот, описывали зверства русских солдат и пестрели фотографиями изможденных беженцев. Впрочем ажиотаж вокруг России длился недолго. В 1859 году французская и прусская армии вновь двинулись навстречу друг другу и им стало не до нас.
После захвата проливов, дряхлая Османская империя начала разваливаться как карточный домик. Эта хлипкая конструкция, удерживаемая с помощью штыков и управлявшаяся из сердца империи, находящегося в Стамбуле, не выдержала столь сокрушительного удара. Захват проливов рассек Османскую империю пополам, нарушив коммуникации и лишив ее центра. К началу войны турецкая армия насчитывала порядка двухсот тысяч человек, из них пятьдесят тысяч на востоке, близ Кавказа и Персии и еще сто тысяч в европейской части, базировавшихся на четырехугольник крепостей в Болгарии и разбросанный гарнизонами по различным балканским захолустьям. В Стамбуле и окрестностях набралось порядка сорока тысяч штыков и сабель, весьма посредственного качества. Ибо лучшие войска всегда находились ближе к Дунаю, наиболее вероятном театре военных действий против России. Учитывая ужасное качество дорог, а зачастую их полное отсутствие, мобилизация ополченцев становилась делом нелегким. Впрочем в этом случае турки рассчитывали на то, что русские застрянут в четырехугольнике крепостей, а британский флот сможет оказать посильную помощь. Лишившись столицы и центра коммуникаций, Порта оказалась не в состоянии мобилизовать ополченцев, а к концу сентября по всей империи полыхнуло. С северо-востока в сторону Эрзерума продвигалась армянская армия в шестьдесят тысяч штыков, а с востока в сторону Багдада двинулись персы в надежде урвать лакомый кусок от разваливающийся на части империи. В районе Мосула и севернее разгорелось восстание курдов. Причем у них подозрительно быстро обнаружились русские винтовки, экспортного варианта стрелявшие пулями Минье. Турецкая армия быстро откатывалась назад, но ее тылы оказались в хаосе из-за курдского восстания. На юге, ситуация оставалась достаточно спокойной. Сонные арабские провинции еще не осознали факт крушения империи, да и не нашлось у них подходящего лидера для решительных действий. Зато в европейской части империи воцарился совершеннейший хаос. В Валахии, Болгарии и на остальных османских территориях вспыхнули восстания. Турецкие гарнизоны оказались в осаде, а дороги перерезаны инсургентами. Тем не менее кадровым частям османской армии удалось разгромить основные силы мятежников, после чего, оказавшиеся в отчаянном положении солдаты устроили резню. В Варне и Шумле трупы горожан сотнями громоздились на улицах. Часть городских построек османы сожгли и разграбили многие дома, запасаясь провизией на случай повторной осады. Русский Вестник позаботился о том, чтобы фотографии со зверствами турок попали на передовицы всех европейских газет. Европейская публика пребывала в шоке. Такие зверства и где! В старушке Европе. Фотографии сожженных домов и замученных людей несколько недель не сходили с передовиц, перемеживаясь в рассказами выживших очевидцев. Оказать реальное влияние на политиков эти статьи не могли, но в широких массах осталось нужное нам послевкусие, а именно отвращение к зверствам турок и восприятие их как азиатских варваров.
