Николай I - Попаданец. Книга 3.

Светало. Первые лучи восходящего солнца подсветили горизонт и образовали мерцающую дорожку на зеленоватой поверхности моря. С обеих сторон от корабля вырисовывались холмистые берега, покрытые редким кустарником. Капитан Кручинский, откинув крышку люка, рассматривал незнакомые, угрюмые берега в бинокль. Но горизонт оставался безжизненным, лишь гребни холмов слегка отсвечивали красным, отражая солнечный свет. Броненосец класса 'Альбатрос', благодаря низкой осадке и серому цвету, был едва заметен среди волн, как дельфин, скользя по воде. Лишь шлейф черного дыма из немного скособоченной трубы выдавал присутствие в этих водах приземистого, бронированного чудища, подобного которому эти берега еще не видывали.

'Касатка', так назывался корабль Кручинского шла пятой в кильватере, споро двигаясь по центру узкого фарватера, в сторону двух крепостей, прикрывавших вход в пролив. Босфор - вожделенная цель поколений российских императоров, встретил русских моряков тишиной. Лишь несколько рыбачьих лодок порскнули к берегу при приближении незнакомой, чадящей дымом флотилии. В остальном, эти берега выглядели до обидного обыденно, ничем не подчеркивая важность момента. Через пятнадцать минут на окрашенном красным горизонте показались высокие стены старинной генуэзской крепости, нависавший над небольшой рыбацкой деревушкой Гарипсе. Сама полуразрушенная крепость никакой опасности собой не представляла, но в двух километрах южнее располагалась артиллерийская позиция, прикрывавшая вход в пролив. Судя по данным разведки, форт располагал тремя десятками пушек, в основном старыми тридцатишестифунтовыми орудиями, времен Наполеоновских войн, но имелись и несколько более мощных бомбических орудий. Напротив форта, на азиатском берегу Босфора, располагался его брат близнец. Именно через этих Сциллу и Харибду и предстояло проложить путь русской эскадре.

Капитан вспомнил, как два года назад, на Каспии, под Астраханью, он впервые увидел этих странных бронированных уродцев, одним из которых он теперь командовал. Несмотря на свой странный вид, эти суда продемонстрировали все преимущества толстой брони и мощной артиллерии. Именно тогда он впервые участвовал в учениях по подавлению огня береговых батарей и захвату прибрежных фортов. Поначалу пришлось не легко. Меткость канониров оставляла желать лучшего, как и взаимодействие с морскими пехотинцами. Лишь через две недели непрестанных тренировок команды сладились и перестали мешать друг другу неправильными маневрами. Но при всех качествах 'Альбатросов' у них имелся существенный изъян, зачастую нивелировавший преимущества, а именно, слабая остойчивость. Низкие борта и несовершенная компоновка орудий и котлов, норовили перевернуть судно при мало-мальски сильной волне. Впрочем, эти недостатки были учтены и следующие 'Альбатросы' вышли значительно остойчивее.

Неделю назад, командующий Черноморским флотом адмирал Корнилов собрал всех капитанов в штабе флота в Севастополе и объявил об предстоящих внеплановых учениях, дабы проверить боеспособность экипажей. Многие капитаны тогда недоуменно переглядывались, чего это вдруг такая блажь? Тем не менее все отпуска были отменены, а на суда погрузили полный боекомплект и припасы, как для дальнего похода, вызвав этим еще одну волну недоумения. Лишь три дня назад все разъяснилось на последнем перед отплытием совещании. Проверив готовность судов к выходу в море, адмирал озвучил и цель предстоящих 'учений' - Проливы и Царьград. Каждый из капитанов получил запечатанный пакет с подробными картами и инструкциями. Само совещание продолжалось три часа, в ходе которых обсудили боевой ордер во время перехода через Черное море и распределили боевые задачи между малыми соединениями.

'Касатка' покинула пристань еще до рассвета, пристроившись в одну из колон которые уходили на юг. Два дня перехода до Босфора оказались малоприятными. Небольшое судно было малопригодным для дальних плаваний. Тесные помещения едва вмещали полную команду в девяносто человек, а у кочегаров в топке температура доходила до пятидесяти градусов, отчего людей приходилось часто менять и выводить на узкую палубу. Места на импровизированной палубе под навесом на всех не хватало и матросы чередуясь выходили наверх отдохнуть и подышать свежим воздухом. Несмотря на улучшенную остойчивость, судно нещадно качало, а посему вся команда с нетерпением ждала, когда же, наконец, закончится этот нелегкий переход и начнется настоящее дело.

Пройдя развалины генуэзской крепости, с двумя величественными каменными башнями, заросшими мхом, Кручинский увидел очертания артиллерийской позиции, расположенной на небольшом мысе. Позиция, а вернее небольшой форт с земляными насыпями и равелином видала лучшие времена. Русских здесь явно не ждали. По крайней мере капитан не заметил никаких следов активности. Солдаты не бегали по равелину, канониры не суетились у пушек, прикрытых земляными валами. 'Тем лучше' - подумал моряк и спустился вниз, дабы отдать последние распоряжения перед боем. Корабли тем временем разворачивались, занимая позицию напротив крепости. За броненосцами на небольшом отдалении шли десантные суда с морской пехотой.

Вернувшись в боевую рубку Кручинский увидел что еще два 'Альбатроса' из его отряда занимают свою позицию в двухстах метрах от него. Неподалеку ту же операцию проделали еще три броненосца, заняв позиции напротив другого форта, на азиатском берегу, остальные двинулись далее по фарватеру к следующим целям

Бросив якорь, и дождавшись вымпела 'открыть огонь' от соседнего 'Альбатроса', которым командовал главный в отряде капитан Савинков, 'Касатка' открыла огонь из своих двухсотпятидесятимиллиметровых орудий. Утренняя тишина нарушилась оглушительным грохотом русских пушек - раздались первые выстрелы этой войны. Полуторатысячетонный броненосец вздрагивал при каждом выстреле, а в башне стало душно от пороховых газов. Со своей рубки капитан руководил огнем и уже через три минуты добился накрытия правой стороны турецкой позиции. В бинокль он видел как комья земли и кирпичная крошка разлетаются при каждом выстреле, оставляя после себя глубокие воронки.

Лишь теперь османский гарнизон проснулся и попытался дать отпор наглым нарушителям спокойствия. Несмотря на методичный обстрел, за полчаса выведший из строя более половины турецких орудий, солдаты не дрогнули под обстрелом и те орудия, что остались целы пытались отвечать на убийственный огонь русских броненосцев. Несколько ядер ударило по корпусу судна, прикрытому стамиллиметровой броней, не причинив, однако, никакого вреда. Стоящие на якоре суда даже не маневрировали, чтобы укрыться от огня береговой артиллерии, который, впрочем, начал затихать. Подавив огонь турецких батарей, броненосцы перенесли свое внимание на крепостные равелины, где засела пехота неприятеля. Через полчаса непрерывной канонады от этих укреплений мало что осталось. Разрывы мощных фугасных и шрапнельных снарядов превратили их в братскую могилу. Остатки гарнизона в панике бежали от огня гяуров и настало время морской пехоты.

Прекратив огонь, Кручинский в бинокль наблюдал, как два десантных судна бросили якорь у каменистого берега, в двухстах метрах севернее форта. Морпехи споро сбежали вниз по длинной откидной рампе и редкой цепью двинулись в сторону дымящихся развалин, которые представляла из себя османское укрепление. На берегу, за валунами расположились снайперы, высматривая потенциальные цели. Но таковых не находилось. Те, кто пережил эту ужасную канонаду уже улепетывали по пыльной проселочной дороге в сторону Стамбула. А потому, обнаружив крепость покинутой и взяв в плен немногочисленных раненных турок, солдаты принялись окапываться и подтащили несколько полевых орудий, на случае ежели неприятель опомнится и решит отбить форт. Морпехам предстояло продержатся два дня, до подхода следующей волны десанта с подкреплениями.