Головой он понимал, что ночью сложнее ориентироваться, а девчонка новенькая, но все—таки к такому уровню топографического идиотизма оказался не готов. Она показывала на поворот и уверенно кивала головой, но стоило повернуть, как на ее личике зажигалось искреннее удивление. Марк даже уже не смотрел на нее, по одному дыханию научился понимать, что еще петлять и кружить.

– Ты из села? – не выдержал он. – Трудно придется в миллионнике.

– Ты же как—то выжил.

В конце концов, он понял, что она путает стороны. Поэтому вернулся на главную дорогу и по мосту объехал вокзал, чтобы оказаться за ним, где как раз толпились неблагополучные спальники из облезлых панельных девятиэтажек, к которым постепенно подкрадывалось снобское презрение. Раньше так смотрели на убитые временем хрущевки, а теперь подходило время вот таких старых панелек почувствовать себя пережитком и городским дном.

Ведь город разрастался и обустраивался, строительные краны маяками торчали то тут, то там, но в таких местах время как будто остановилось. Причем на печальной ноте… И первая линия кварталов представляла собой пеструю цепочку из ломбардов и кредитных точек под убийственный процент. Марк начинал в одном из таких, ездил по драгоценным клиентам и навязывал лютый сервис из толчков и тычков. Беседовал по душам, выбивал долги, обещал сжечь квартиру. Тогда он и выучил город до последнего закоулка, как будто полжизни таксовал.

– Да, здесь, – Алиса облегченно выдохнула, завидев длинный дом с аркой по центру. – Вот тут можно повернуть во двор.

Тут она не ошиблась, слава богу. И через минуту нахмурилась, догадавшись, что босс хочет подняться вместе с ней. Марк не стал ничего объяснять, а лишь кивнул в сторону подъезда, чтобы она вела дальше.

– Кто еще в квартире? – спросил он, смотря, как девчонка нервными движениями терзает сумку, ища ключи.

– Никого, я одна.

– Какой щедрый приятель, – зло процедил Марк. – Однушка?

– Не знаю, я еще не поднималась. Я всего один раз была здесь, он показал двор и остановки вокруг, чтобы я могла ориентироваться. И отдал ключи, сказал, что недели две у меня точно есть, потом видно будет. Это родительская квартира, они сдавали, но там что—то…

– Избавь меня, – Марк поднял ладонь, чтобы она уже закончила с подробностями.

Лифт больше походил на пепельницу, и чертов восьмой этаж, до которого они ползли вечность. Впрочем, Марк признался себе, что банально устал, и поэтому обостренно реагировал на обычные мелочи. Даже открытое настежь окно на лестничной площадке задело его из—за скрипучего звука деревянной рамы. И ему вновь начала досаждать ссадина на боку, он ни черта не делал с ней, только убедился, что ребра на месте. Ну как убедился… пару раз ткнул себя по больному и сделал вывод, что болят мягкие ткани, не глубже.

– Хочешь пить?

Алиса, как шагнула через порог, сразу включила хозяйку. Хотя даже не осмотрелась по сторонам… с другой стороны, что ей тут выглядывать и к чему присматриваться, это же милость чистой воды. Дали и спасибо. А девчонка была из благодарных, Марк пометил этот пункт для себя, несмотря на то, что она иногда глупо огрызалась.

– Если найдешь кофе, будет отлично, – бросил он запоздало.

И решил оглядеться за нее. И ничего откровенно скверного не заметил. Он ждал наркоманскую дыру или просто дыру, которую сдают посуточно, но квартира и правда была похожа на родительскую. Со старой мебелью, чтобы не переживать за совесть квартирантов, но чистая и не запущенная.

– Нашла! – крикнула Алиса из кухни. – Тебе две ложки?

– Две ложки чего? – Марк вернулся к ней и заметил, что она нацелилась ложкой в жестяную банку нескафе. – Две, без сахара.

– Его все равно нет.

Марк отвык от тесных кухонь, где и вдвоем с трудом развернуться. Тем более в этой бросили большие коробки, что занимали всю правую сторону почти до потолка. А плотная шторка из коричневой ткани отсекала окно, которое ночью должно зеркалить и хоть чуть добавлять воздуха, ведь любое зеркало – это тоннель к такой же площади.

И Алиса вскоре тоже заметила, как тесно в комнате. Она налила кипяток в кружку и подвинула ее ближе к Марку, после чего развернулась, облокотившись на столешницу. Случились две секунды молчания, и она вдруг задергалась. Сцепила руки в глухой замок на груди, тут же расцепила и неуклюже опустила их вдоль тела, где не смогла найти место ладоням, беспокойно перебирая пальцами воздух.

– Ты нервничаешь из—за меня? – прямо спросил Марк.

– Нет, – Алиса закачала головой, хотя тело ответило иначе, скрутившись в узел еще туже, –  я просто… просто…

– Я пойду, – Марк развернулся от греха подальше, не желая узнавать, как далеко лежат ее таблетки.

Но быстро ретироваться у него не вышло, во—первых, чертова кружка с кипятком, которую он успел взять в руки, а, во—вторых, разболевшаяся бочина, которая тут же отреагировала на первое поспешное движение прочь. Пришлось притормозить и задвигаться осторожнее.

– Да что у тебя там? – вспылила девчонка, шагнув к нему вплотную.

Марк нахмурился, хотя не удивился, уже привык к ее перескокам.

– Ходишь как инвалид, – выдохнула девчонка и протянула к нему обе руки, – и кривишься, когда разворачиваешься.

Марк не стал останавливать, в первое мгновение собирался, но моментом передумал и заметил, как ее решимость иссякла, стоило ей самой пройти расстояние до конца. Тонкие пальцы коснулись мужской рубашки и замерли, не зная, что делать дальше.

– Больно, да? – спросила она почти шепотом, не отрывая взгляда от пуговиц его рубашки. – Вот тут.

И она вдруг сцепила ладонь, захватив светлую ткань, и уверенно потянула наверх. Без лишних слов подцепила его руку, которую увела ему на грудь и заставила придерживать край рубашки. Потом Алиса наклонилась, приблизившись, и Марк ощутил легчайшее касание теплого дыхания как раз над раной, а потом и ее пальцы… Алиса мягко провела по животу, успокаивая кожу и заставляя забыть, что у него что—то там болит.

– Я не знаю, что нужно, – выдохнула она беспомощно. – Наверное, лед?

Марк заставил себя очнуться и накрыл рукой ее ладонь, чтобы убрать… Но девчонка подняла глаза и посмотрела с таким искренним беспокойством за него, что Марк не придумал ничего лучше, как прикрыть глаза, чтобы не видеть этого.

– Может, позвонить кому—нибудь? – не успокаивалась девчонка. – Есть же врач…

Марк усмехнулся и открыл глаза, заставив ее оборвать фразу на полуслове.

– Я в порядке.

Он, наконец, отпустил ее руку и провел крепкой ладонью по девичьему плечу, потому что ему так вдруг захотелось. Ее зрачки расширились, отразив удивление и нервное беспокойство, и она неожиданно разучилась отводить глаза. Марк видел, что она хочет отвернуться, отгородившись от него хотя бы так, но продолжает завороженно смотреть в его карие глаза.

– Выдохни, я не полезу тебе под юбку, – произнес Марк, плавно выдохнув.

– Я в джинсах.

– Тем более, такая морока.

Север злился, но вида не подавал. Посторонний бы ничего не заметил, но Марк не был посторонним и прекрасно знал, что значит, когда Север расправляет плечи, занимая бойцовскую стойку, и замирает на грани комы. В другой ситуации Марк бы не удержался и посоветовал ему не забывать дышать, но сейчас шутить не хотелось. Он молча стоял у рабочего стола и смотрел, как младший брат терпит минуту за минутой.

– Ты все—таки обзавелся своей командой, – Марк бросил первую фразу на пробу, посмотрев поверх плеча брата. – Хотя мне говорил, что не работаешь так.

– Они не делают ничего во вред твоему бизнесу. Они такие же мои, как и твои.

– До поры до времени.

Марк точно не собирался терпеть выходки поверх своей головы, так бизнес не работает, его бизнес уж точно нет. И ведь Север лицемерил, ему тоже не сдалось радужное партнерство, тем более с таким параноиком, как Марк, он просто—напросто хотел выдавить брата без лишней крови. Постепенно, нежно, с торгами и уступками, а не перестрелками. Чертов чистоплюй, который как будто еще надеется на райские ворота после смерти.