Энергия снизилась всего на 1%. Хотя я уверен, что должно было быть меньше. Просто десятичных чисел в свойствах не предусмотрено.

Водяной шар размером со спелое яблоко сорвался с моих ладоней и врезался в лобешник брата. Сила удара была незначительной. Примерно как от балдушка.

Брат не просто проснулся. Он вскочил как ужаленный и сразу увидел меня. Смотрит-смотрит, не моргает. По нему заметно, что Аура Смерти давит на психику. А я стою и улыбаюсь. Ну смешно мне, что поделать?

Не стоило, наверное, этого делать. И я говорю не про водные процедуры, а про улыбку. С другой стороны, тогда я не увидел бы этого сообщения, и когда оно высветится в следующий раз, все могло бы кончиться моей смертью:

Внимание! Вы ощущаете жажду убийства. Обновление способности через 23:59:59.

Мне бы насторожиться. Но я отвлекся на появившееся ни с того ни сего окно и упустил момент. Я бы хоть руки поднять успел или ещё как защититься, а вместо этого словил кулаком в челюсть. Чистый, сильный удар. Стопроцентный нокаут.

Сквозь сомкнутые веки до меня доносились далекие голоса. Один мужской, другой женский.

- Ты что творишь, соломенная твоя голова?!

- А что я, по-твоему, должен был сделать? Он меня водой во сне окатил и стоит себе улыбается. Сам виноват. Напросился.

- Ты повязку видишь иль нет? Он один из подопечных Олкейны. А насколько мне известно, сейчас у нее на заботе всего два человека - наемник из Волчьего Братства и мальчик, что живет с некромантом.... Ты не подумал, что он, возможно, просто пытался тебя разбудить? Водой он его окатил.... Да тебя только так добудиться и можно.

Три-четыре секунды тишины и женский голос продолжил:

- Если ты начнешь создавать Олкейне проблемы, она ведь может от нас отказаться. Ты это понимаешь? Что мы тогда с тобой будем делать?

Опять тишина.

- То-то же. Саран, слушай меня очень внимательно. Как только он придет в сознание, ты, во-первых, извинишься, а во-вторых, будешь с ним настолько мил и обходителен, насколько это вообще возможно. Тебе все ясно?

- Ясно.... Но он мог бы и тебя разбудить, - пробурчал в ответ мужской голос.

- Меня? Разбудить спящую женщину посреди ночи в таком вот виде? У него мозгов явно больше, чем у тебя.

- Женщину? Ха! Да ты свою грудь видела? Она ж у тебя....

Раздался шлепок и звонкое: “Ай!”.

- Да что с тобой не так? Что отец, что ты говорите и делаете, что вам заблагорассудится и невзирая на последствия. Ну и чем для него... для нас все кончилось? - ответа не последовало. - Ладно, постараюсь объяснить понятным тебе языком. Хорошенько подумай и представь, что с тобой сделает некромант, когда узнает об этом?

- Я не боюсь темного.

- Ну и дурак! Простому смертному не стоит злить мага. Особенно темного. Хочешь, чтобы он тебя в жабу превратил? Или еще что похуже?

- Маги не могут превращать людей в животных. Это все знают.

- А тебе почем знать, что они могут, а что нет? Ты многих магов на своем веку повидал?

Молчание.

- Вот-вот. Так что Саран, ты искренне извинишься перед ним, перед Олкейной, и молись, чтобы нас не выставили за порог. Понял?

- Да понял я, понял.

Я к тому моменту уже полностью пришел в себя. Голова, правда, еще немного гудела. Однако глаза я пока не стал открывать. Хочешь знать, о чем на самом деле думает человек? Послушай, что он говорит, когда думает, что ты ничего из этого не слышишь.

Когда разговор сошел на нет, я замычал как человек, который начал приходить в сознание. Веки затрепыхали, и миру явилось мастерски сыгранное затуманенное зрение.

Надо мной склонилась сестра, а брат стоял чуть поодаль. Стоит отметить, что в ночном гардеробе сестры и впрямь кое-чего не хватало. А именно выпуклостей в нужных местах.

- Ты в порядке? - заботливо спросила она.

Я кивнул, многозначительно потирая ноющий подбородок.

- Как тебя зовут?

- Дани.

- Приятно с тобой познакомиться, Дани. Меня зовут Калмея. Прости Сарана, - кивком головы указала она на брата, - он не со зла.

Калмея бросила на брата испытующий взгляд, и он пробурчал:

- Виноват.

- «На искренние извинения не тянет», - улыбаясь внутри, подумал я.

У Калмеи раздулись ноздри, нахмурился лоб. Явные признаки, что человек не доволен. Но она промолчала.

- Как и я. Прости, не стоило мне прерывать твой сон. Да еще и подобным образом, - а сам такой: «Держись парнишка, теперь тебе от сестренки точно влетит!».

В этот момент у меня заурчал живот. Саран по велению сестры помог мне подняться, и мы вместе спустились на первый этаж.

Пока я наворачивал кисловатый суп, по цвету и консистенции похожий на борщ, мы незаметно разговорились. В основном, конечно, говорила Калмея. В процессе беседы она несколько раз извинилась за брата и в какой-то момент попросила меня не рассказывать об этом Олкейне.

Я знал причину. Она боялась, что их выкинут на улицу. Я знал и все равно не мог понять причины. Ну да, учителю в Уркте стараются дорожку не переходить. Но чтобы из-за такой мелочи выгонять детей из дому? Это ж кем надо быть?

Как выяснилось, Саран с Калмеей недавно стали сиротами, когда их отец погиб в пьяной драке. Хороший человек, умелый кузнец. Одна проблема, в питейных делах меры не знал. А еще, как напьется, язык без костей становится. Вот и словил нож под ребра. Наверное. Никто точно не знает, кто и за что отправил кузнеца к праотцам.

В Уркте многие знали семью кузнеца. Но когда случилась беда, никто не захотел взять к себе двух сирот. Кому захочется кормить лишние рты, когда приближаются белые дни? К тому же многим кузнец задолжал, а платить по счетам теперь детям придется.

Белыми днями на Гронтхейме называют зиму. Длится она целых пять месяцев и на улицу в это время лишний раз лучше не выходить. Холод собачий. Такой, что кости в трех шубах трещат, и пяти минут на свежем воздухе не простоишь.

Люди делают запасы, утепляют дома, охапки дров выше крыш возвышаются рядом с домами. Из года в год одно и то же. Готовятся-готовятся, и все равно умирают от голода и холода.

А все потому, что у людей в белые дни нет единства. Каждый семья печется только о своей шкуре. Ведь помоги ты соседу, поделись с ним пищей, теплой одеждой, и могут уже оба семейства не пережить зиму. Такова суровая правда жизни на Гронтхейме и никуда от нее не деться.

А теперь представьте, что дети в такой ситуации остались одни. Да, у них есть дом. Но нет людей, которые о них позаботятся. Согласен, они и сами могут сделать запасы. Но будет ли  их достаточно? Хорошо, а что насчет теплой одежды? Прошлогодняя, поди, уже мала. Калмея, конечно, может распустить шкуры и взяться за иглу. Каждая девушка умеет шить. Но хватит ли этого? Купить у торговца еще шкур? На что? В кармане-то пусто, а распродавать имущество - так придут за долгами, и не видать им денег как своих ушей.

Мне стало кое-что интересно:

- Если никому нет до вас дела, тогда как вы оказались на попечении этой Олкейны?

Калмея понурила голову. Вместо нее взял слово брат:

- Карга думает, что дар нашей матери передается по женской линии. Потому и взяла Калмею. Ну а я шел довеском.

- Что за дар? - заинтересовался я пуще прежнего.

- Наша мать чувствовала людей. Она точно знала, когда они лгут, а когда говорят правду. Могла распознать скрытые душевные терзания и за неторопливой беседой развеять все страхи, сомнения, переживания и опасения.

- «Интересно.... Эмпатия или просто хороший психолог?».

- И как, проявился дар? - спросил я Калмею.

- Пока нет, - насупилась она.

- Ясно.

В комнате повисло неловкое молчание, и я решил сменить тему:

- Где она, кстати?

- Кто, карга? - уточнил Саран.

- Да, - ответил я и добавил: - На дворе ночь, а ее нет. Странно как-то.