Я стояла перед зеркалом, в последний раз критически осматривая свою внешность. И рассматривала её вовсе не из-за желания быть красивой. Напротив, несколько часов потратила на то, чтобы выглядеть скромно, сдержанно и при этом уверенно. И если в одежде особого выбора не было, то с причёской я перепробовала разные варианты. В итоге остановилась на строгом пучке, собранном на затылке.
Также прорепетировала взгляд и выражение лица, какое собиралась сохранять в присутствии мэра. Результат меня вполне устроил. В глубине души теплилась надежда на порядочность турьера Весборта и его понимание. Хотелось верить, что он войдёт в моё положение и если не окажет помощь, то, по крайней мере, избавит от преследования своих подчинённых. В тоже время я понимала, что если бы мэр хотел, то сделал бы это ещё в тот момент, когда обо всём от меня узнал. С другой стороны — возможно, ему просто требовалось время, чтобы всё обдумать.
Как бы то ни было, пока с ним не встречусь — не узнаю.
Сегодня я планировала разыскать Эрика, и теперь поводов для этого стало ещё больше. Возможность того, что после встречи с мэром в приют могу не вернуться, я не исключала. А значит, необходимо прямо сейчас объясниться с братом и, наконец, окончательно всё прояснить в наших отношениях.
Я боялась, что не застану его в комнате — так оно и оказалась. Мальчишки, живущие по соседству с Эриком, сообщили, что он находится на заднем дворе и попутно поинтересовались, отчего я не заглядываю к ним поиграть в карты. Действительно, что это я? Надо будет наверстать упущенное и продолжить взращивать поколение шулеров.
Когда я шла на задний двор, до назначенного мэром времени оставалось полтора часа. Не так уж и много для тех, кому предстоит обсудить целую жизнь.
За приютом располагалась небольшая детская площадка, которую представляли подвешенные под деревом качели и деревянная горка. Обведя взглядом двор, Эрика я не обнаружила. Продолжая осматриваться по сторонам, прошла вперёд по утоптанной песчаной дорожке, слегка размытой от ночного дождя. В какой-то момент внезапно проснулась интуиция, подсказавшая посмотреть вверх. Я запрокинула голову и, прищурившись от яркого солнца, заметила брата, сидящего высоко на старом клёне.
Он не сводил с меня пристального взгляда, и лицо его было не по-детски серьёзным. Эрик прислонился спиной к могучему стволу и вертел в руках самодельную рогатку, при помощи которой обычно распугивал птиц.
Перед тем как прийти сюда, я мысленно несколько раз повторяла то, что скажу. Но сейчас язык словно закостенел, а все заготовленные слова вмиг упорхнули, как те самые пташки.
— Что надо? — прищурившись, совсем недружелюбно осведомился брат.
Не так я рисовала в воображении начало этого разговора.
Поняв, что спуститься Эрик не соизволит, а разговаривать, смотря на него снизу вверх — не лучшая идея, я наплевала на время, которое потратила, совершенствуя внешний вид, и принялась забираться на дерево. Стоило ухватиться за нижние ветки и подтянуться, как во взгляде Эрика промелькнуло изумление. Что, братишка, не ожидал? Да, твоя сестра не только в карты играет, но ещё и лазает не хуже мальчишек.
Не сосчитать, сколько раз забиралась на высокую яблоню, росшую близ приюта. Мы с парой приятелей даже соорудили на ней что-то вроде шалаша, где бессовестно отсиживались во время прогула уроков.
Поравнявшись с Эриком, я села на соседнюю ветку и отряхнула руки от приставших крупинок коры. То же сделала и с форменным платьем, а затем испытывающе посмотрела на брата. Оправдываться мне было не в чем, и я терпеливо ждала, пока Эрик что-нибудь скажет. В конце концов, я ни в чём перед ним не виновата и пострадала не меньше, чем он сам.
— Что надо? — насуплено повторил Эрик, по-видимому, растерявший весь словарный запас.
— Ты мне ничего не хочешь сказать? — в свою очередь спросила я, слегка приподняв бровь. — Совсем?
Он не ответил, но и взгляда не отвёл. Глядя на брата, я видела, что он находится в смятении, хотя тщательно пытается это скрыть за хмуростью и безразличием. Не знает, как теперь себя вести и что говорить. Мне были понятны его чувства — сама в некоторой степени испытывала нечто подобное.
Сложно подобрать слова, когда душа и сердце стремятся навстречу родному человеку, но разумом понимаешь, что вы совершенно друг друга не знаете. Как подобрать ключик к тому, с кем знакома всего несколько недель? Как суметь выразить, что чувствуешь, при этом не отпугнув ребёнка, привыкшего прятать всё глубоко в себе?
— Что ты любишь есть на завтрак? — спросила спустя несколько мгновений молчания.
От резкой смены темы Эрик оторопел и округлил глаза.
— Ну, знаешь, завтрак — это такой утренний приём пищи, — я улыбнулась. — Мне вот нравятся блинчики. Только не сладкие, а приправленные специями. Когда жила в другом приюте, там была замечательная повариха, балующая меня солёным творожным кремом с лимонной цедрой и розмарином. Очень вкусно.
Ещё несколько мгновений брат продолжал недоумённо на меня смотреть, после чего выдавил:
— Яичницу. С беконом и поджаренными хлебцами. И какао.
— А к какао — ароматную булочку, — продолжила я, не стирая с лица улыбки. — Можно с корицей или маком…тебе какая больше нравится?
Эрик смешно шмыгнул носом и неуверенно ответил:
— С корицей…
Я задавала всё новые и новые вопросы, которые сначала ставили его в тупик, а затем подтолкнули раскрываться. Сам того не замечая, через четверть часа брат вовсю рассказывал о своих привычках и увлечениях, о занимательных историях, произошедших с ним и друзьями. Слово цеплялась за слово, окончание одного рассказа порождало начало другого, и постепенно беседа становилась всё более непринуждённой.
Тёплые блики ложились на лицо Эрика, освещая едва заметные редкие веснушки. Он улыбался, уклонялся от настырных солнечных зайчиков и, активно жестикулируя, говорил, говорил и говорил.
Рогатка была давно сброшена на землю. С неба лился радостный щебет птиц.
Они, так же как и мы, наслаждались обычным моментом, делая его волшебным.
Когда по моим ощущениям прошло больше часа, и настало время идти навстречу с мэром, мы спустились с дерева. Во время разговора так и не заговорили о нашем родстве, но это было совсем неважно. Ни к чему обсуждать то, что и так понятно. Гораздо важнее строить отношения, узнавать друг друга, искренне привязываться — и в этом направлении были сделаны большие шаги вперёд.
— Эрик, послушай, — посерьезнев, обратилась к нему прежде, чем уйти. — У меня небольшие проблемы, и сейчас я должна идти на встречу с тем, кто может их решить. Не знаю, чем это закончится, но если вдруг сегодня вечером не вернусь…
Эрик неожиданно обнял меня за пояс, и я не договорила. Обняв в ответ, растрепала его светлые волосы и негромко проронила:
— Никогда тебя не брошу. Слышишь? Обещаю, что бы ни случилось, всегда найду способ вернуться.
Эрик остался на заднем дворе и, обходя здание приюта, я чувствовала на себе его провожающий взгляд. Хотелось поддаться порыву, развернуться, забрать брата и вместе с ним сбежать. Но это было бы самой большой из возможных глупостей.
К воротам я подходила с хорошим настроением и теплом, поселившимся глубоко внутри. Теперь одной проблемой стало меньше, и можно было сосредоточиться на остальных. Перед тем, как идти сюда, я на минуту забежала в комнату, где посмотрела на часы и быстро привела себя в нормальный вид. Всё-таки идти на важную встречу после лазания по деревьям — далеко не лучшая идея.
У ограждения меня уже дожидалась нанятая повозка. Глубоко вдохнув и расправив плечи, я приблизилась к ней, и в этот же момент рядом нарисовалась пара турьеров. Они забрались внутрь следом за мной, и кучер взялся за вожжи.
— Надолго уезжаешь? — успел обеспокоенно спросить дед Ивар до того, как мы тронулись с места.
— Не волнуйтесь, всё в порядке, — правильно истолковав его посыл, успокоила я. — Надеюсь, вернусь вечером.
Произнося последние слова, покосилась на свой конвой, но лица турьеров оставались непроницаемыми. Говорить со мной и тем более сообщать, куда и насколько мы едем, они точно не собирались. И ладно — на подобное даже не надеялась.
