Чтобы закрепить все эти приспособления, Арин проколол отверстия в коже, продел через них металлические штырьки и припаял к дулу. Потом он отрезал полоску подлиннее и сделал из него лямку. Оружие было переносным.

Арин закинул пушку за плечо на манер дакранского арбалета и послал за королевой и ее братом.

Замковый двор возле кузницы велели освободить. Арин закатил ядрышко в дуло и положил порох в камеру. Он вдруг вообразил, как его детище взорвется в руках и снесет заодно ему голову. Арин уже использовал порох. Ему доводилось слышать грохот пушки, чувствовать, как вздрагивает от взрыва металл и все вокруг. Так бьется сердце бога войны. Но когда Арин зажег фитиль и прижал пушку к плечу, он не почувствовал страха. Им владела лишь жажда.

Фитиль догорел. Раздался треск. Пушка ударила Арина в плечо, выбив воздух из легких. Раскаленное дуло обожгло ладонь. Он чуть не выронил оружие.

За выстрелом последовала тишина. Королева и принц потрясенно смотрели на губернатора-изобретателя. От кухонной двери тянулся дымок. Арину повезло, что она оказалась такой широкой: прицелился он ужасно плохо. Но это сейчас не имело значения. Важно было лишь то, что маленький свинцовый шарик пробил крепкое дерево. Королева быстрым шагом пересекла двор, встала на цыпочки и обвела пальцем почерневшее отверстие.

«Да», — мысленно подсказывал ей Арин. Сейчас у него в голове не складывались такие сложные слова, как «союз», «доверие» или «что-нибудь еще». Просто «да». Потом он задумается о своем детище и ужаснется. А пока существовало только два слова: «нет» и «да». Поэтому пришлось принять решение и сделать все, чтобы добиться нужного ему ответа.

— Таков твой план? — выдохнул Рошар. — Вот этим ты собираешься победить империю?

— А ты подумай о том, сколько нужно пороха, чтобы выстрелить из пушки, — возразил Арин. — Валорианцам все равно. У них хватает пороха. А у нас нет, но с таким оружием много и не нужно, а еще его легко носить с собой. Пусть войско империи тащит за собой тяжелые пушки. Пусть они губят лошадей и солдат, пытаясь выставить артиллерию. Я понимаю, — покачал головой губернатор Гэррана, — моему оружию не хватает точности. Но это пока. Я его усовершенствую.

Рошар и королева молчали, уставившись на него.

— Идем, — предложил Арин. — Я покажу вам еще кое-что.

Он привел брата и сестру в кузницу. Там было душно, от чана с расплавленным металлом шел жар. Арин снял пушку с плеча и подошел к чану. Королева ахнула — она поняла, что сейчас произойдет. Арин бросил оружие в раскаленный свинец и повернулся к своим спутникам:

— Гэррани смогут сделать вам новые. Я их научу. Мы будем поставлять вам оружие. Мы всегда готовы помочь… союзникам.

— А зачем расплавил эту пушку? — сокрушенно воскликнул Рошар.

— Чтобы вы не могли обойтись без меня. Ведь можно взять образец, изучить его и придумать, как сделать такое же оружие. Тогда Гэрран вам будет ни к чему.

— Арин, дубина ты этакая! Думаешь, мы не сможем выпытать у тебя этот секрет?

— Не сможете.

— А я бы попробовал. Мне бы, наверное, даже понравилось.

— Вы не станете. — Он посмотрел на королеву и ее брата. — Ну? Будете нашими союзниками?

Ответ произнесла королева, но именно Рошар дал понять, что у губернатора Гэррана получилось. Принц подошел к Арину и прижал ладонь к его щеке. Этим жестом гэррани приветствовали друзей. Арин ответил тем же. Королева улыбнулась и наконец произнесла слово, прекрасное, смертоносное, неотвратимое, как дымящаяся дырочка, оставшаяся в двери кухни. В эту секунду Арину и не нужно было никаких других ответов.

— Да.

Арин вышел из бани. Ему пришлось долго отмываться от следов пороха, который засыпал лицо, волосы, попал даже в рот. Арин напоминал погорельца. Раздевшись, он обнаружил, что на покрытом шрамами правом плече остался огромный фиолетовый синяк, который постепенно расползался в сторону груди. Приняв ванну, он отправился в свою комнату, чтобы собрать вещи.

Там Арина ждала королева. Она сама открыла дверь и пропустила его внутрь. Арин решил, что та хочет наедине обсудить вопрос, касающийся союза двух народов, поэтому молча шагнул в комнату. Королева тихо прикрыла дверь.

— Мне нужно отвезти новость своим людям, — сказал Арин. — Я хотел бы поскорее отправиться в Гэрран.

Королева приблизилась к нему, протянула руку и провела пальцами по его влажным волосам. Арин замер. Едва ощутимо касаясь своей щекой его щеки, она прошептала ему на ухо:

— Как скажешь. Но сначала ты должен сделать кое-что еще.

Арин поцеловал королеву в приоткрытые губы, та в ответ обвила его руками. Странное, непривычное ощущение. Он постарался расслабиться — ведь так нужно? Ей, похоже, это понравилось.

Арин вспомнил о мучившей его жажде. Нет, он желал не этого, но королева сама предложила. Арин не стал отказываться и ответил на ее ласку, хотя понимал, чего хочет на самом деле. Жажда лишь впустую мучила его. Он подумал о Кестрель, о том, что ему нужна она, — как глупо, как неправильно! От этой мысли Арин замер и отстранился, сжав зубы и задержав дыхание. Как же он был зол на себя!

— Арин? — тихо позвала королева.

Он снова прижался к ее губам. На этот раз Арину даже удалось отвлечься. Поцелуй заполнил его, вытеснил сознание. Вот и прекрасно. Арин так от себя устал. Лучше все забыть. Вот только… он все равно вспомнил другие поцелуи. Не мог не вспомнить.

Истина была проста: закрывая глаза, Арин представлял, что это Кестрель проводит пальцем по шраму на его щеке. Это ее губы касаются его губ. Воображение опять обманывает его. Правда и ложь зажали его в тиски.

Арин задумался. Королева приникла к нему, провела рукой по плечу, и он вздрогнул от боли, вспомнив, как выглядел сразу после выстрела. Вспомнил свое запачканное сажей лицо. Да, он в самом деле напоминал спасшегося погорельца.

В памяти вспыхнул момент, когда Арин отправил в огонь перчатки с посланием. Вспомнил, как посоветовал Рошару сжечь равнину. «Вам еще повезло, что генерал сразу этого не сделал».

Постойте-ка, а почему он этого не сделал? Потому что Кестрель предложила ему другой план. Отравить лошадей. «Я все объясню», — повторяла она. Арин не стал слушать. «У меня не было выбора, — сказала Кестрель. — Мой отец бы…»

Осторожно, чувствуя, как шипит внутри фитиль дурного предчувствия, Арин сравнил то, что случилось, с тем, что могло произойти. Он представил два варианта развития событий: огонь, горящие люди… или мертвые лошади и тяжелый путь на юг. Поцелуй на губах остыл. От осознания Арин онемел и снова отстранился от королевы.

Арин представил Кестрель, которая решает: огонь и смерть или яд и выживание. Арин знал, что предпочел бы он. И начинал подозревать, что Кестрель сделала такой же выбор.

Арин побледнел. В ушах громко застучал пульс. Королева уставилась на него в растерянности. Да, ведь он отстранился. Это случилось как будто полжизни назад. Арин не помнил, что правительница Дакры сделала после этого. Сейчас королева убрала руки и смотрела на него с опаской. Арин представил себя со стороны: ссутулившаяся спина, взгляд такой, словно ему внезапно стало дурно, или будто на него напали и оглушили, или точно его отбросило отдачей после выстрела пушки.

— Арин, — произнесла королева, — что с тобой?

Плечо болело, в горле пересохло. Он был не прав. Этот поцелуй оказался ложью. Потом стало бы легче, слаще, и Арин бы не остановился. Он продолжил бы воображать, что целует Кестрель. Но кто она, дочь генерала Траяна? Когда-то Арин думал, что знает ее. Но потом она появилась под стенами его города с указом императора в руках и золотой обручальной полоской на лбу, и от прежней уверенности не осталось и следа. Тогда, стоя у ворот, промерзший до костей Арин сказал себе: ты идиот. Глупец, который не видит дальше собственного носа.

В это мгновение Арин выставил вперед ладонь, будто желая кого-то остановить. Он снова вспомнил, чем закончилась осада, но сейчас взглянул на события иначе. В этот раз Арин забыл о полоске на лбу Кестрель и сосредоточился на том, что она держала в руках. Условия мира. Этот договор спас жизнь ему и его людям. Кестрель протянула свернутый лист бумаги. Арин вскрыл конверт.