– Откройте дверь, – прошу я шепотом.

– Вам не стоит…

– Вы даже не спрашиваете, что именно он сделал, – я поворачиваю голову и смотрю ему в глаза. – Сколько продержал у себя? Вам плевать?

– Он не монстр.

– Он болен. Он показывал жуткие фотографии и говорил, что меня хотят убить.

Как мягкая волна, безбрежная, ласковая… Я опускаю лицо, чтобы спрятаться от его взгляда, потому что еще мгновение, и я не справлюсь с собой и потянусь к нему. Он смотрит так участливо, будто и правда готов понять меня. Утешить.

– Столько бреда… Он бредит, Итан.

– Нет, это правда. Не во всем, но такое невозможно выдумать.

Я качаю головой, только прозвучавшие слова не хотят исчезать.

– Кирилл потерял жену, – продолжает он, давая мне мгновение тишины на осмысление, – она стала первой жертвой.

–И когда это случилось?

– Ее нашли десятого октября, я на всю жизнь число запомнил, я тогда возил его в морг на опознание, – мужской голос наливается дрожью и начинает спотыкаться об слоги, – сам не стал заходить,отсиделся в коридоре. Кирилл черным вышел… Нет, он не бредит, он просто не знает, как справиться.

Разговор приводит нас в тупик, и в такой глухой, что я боюсь настаивать, потому что боюсь почувствовать его решимость. Поэтому я молчу, а когда, наконец, открываю рот, задаю пораженческий вопрос.

– Что вы предлагаете? – я провожу взглядом столбик с цифрой «37», попутно отмечая что мы уже проехали много таких.

– Вас ищут? Или он придумал решение?

– Не знаю. Кирилл говорил, что писал маме с моего телефона, обещал, что она не будет беспокоиться.

– Хорошо, – Итан задумчиво кивает, и я буквально вижу, как крутятся его шестеренки, он что-то обдумывает и прилаживает, и не торопится говорить, пока собирает факты в свой план. – Уже первый час, нужно переночевать где-нибудь… Утром будет легче всё осмыслить.

Он хочет добавить еще фразу, но правильная формулировка, которая настырно ускользает от него, заставляет хмуриться и слепо смотреть перед собой.

– Я правда на нее похожа?

– Что?

– На супругу Кирилла?

– Да, – он медленно кивает и подчеркивает искренность ответа усталым выдохом, – я опешил, когда вошел и увидел вас.

– Когда вы вошли, вы обратились ко мне на «ты», – припоминаю я. – Да, точно… И тон был резче.

– Наверное.

– Вы чередуете, то приказываете, то просите.

– Я растерялся в комнате, а, если быть честнее, запаниковал.

– Так вы давите, когда паникуете?

Следом я вспоминаю всю охапку его указаний в первую минуту – не кричать, не глупить, оставаться на месте.

– Нет, я бегу, – он поворачивает голову и дожидается моей улыбки, после чего позволяет ее, короткую и обаятельную, себе. – И я привык общаться с людьми на «вы».

– А я нет.

– Я сказал на «вы»? Я перепутал, дело обстоит точно наоборот.

Я отворачиваюсь к окну, чтобы он не заметил, как легко меня рассмешить. Мне впервые за долгое время становится спокойно, будто я выбрала конечную точку нашей поездки и могу знать наверняка, что водитель не начнет петлять. Это странно и даже опасно, голос разума не отошел ко сну и время от времени покалывает нехорошими мыслями, но отрицать перемену невозможно. Я вновь чувствую свое тело, нет той болезненной скованности, когда любое движение приходится прорывать сквозь невидимую бетонную преграду. Нет, я могу двигаться, действовать, отвечать, и в голове больше не сталкиваются десятки голосов, которые без устали спорят друг с другом.

Итан сидит рядом, и он, конечно, виновник. От него идет осязаемое тепло, которое незаметно, но верно убаюкивает меня. Мне спокойнее, мне легче, мне почти хорошо.

А, когда город встречает нас широким проспектом, я забываю и подстраховочное «почти». Я узнаю улицы вокруг, с которыми связано столько воспоминаний и которые становятся по-настоящему родными именно сейчас, в эту секунду, когда их вдруг вернули назад. Они полустерты поздним часом, но приглушенного света фонарных столбов достаточно, чтобы угадать знакомые места. И я запоздало понимаю, что то уютное спокойствие было сном, да, я все-таки заснула… Мне показалось, что я только моргнула, но куда тогда подевался пригород с заводскими трубами? Ведь мы уже в центре, в самой гуще из рекламных вывесок и дорожных указателей. И, самая главная радость, я вижу других людей. Полуночники у дверей круглосуточных заведений и вечные таксисты с желтыми огоньками, продавщица в цветочном ларьке, пара патрульных у машины…

Патрульные.

– Я отвечу.

– Что? – голос Итана заставляет меня отвлечься и перевести взгляд на него.

– Я сбрасывал его звонки, не хотел выслушивать все оскорбления сразу.

Он обреченно улыбается, а потом нажимает кнопку на экране и подносит телефон к лицу.

– Кирилл, – произносит Итан спокойным голосом, словно правда надеется, что собеседник возьмет с него пример.

И, видимо, он заранее выкрутил громкость динамика на минимум, я не могу различить слова на том конце. Только шум, эмоциональный, но непонятный шум.

– Подожди, стоп, – Итан пытается вклиниться в него и машинально отпускает руль, выставляя ладонь перед лобовым стеклом. – Черт, да выслушай меня! Она со мной, и она чертовски напугана … Нет, Кир, нет … Ты себя слышишь? Конечно, я не вооружен, зачем мне? … Ей ничего не грозит, хватит! Только если ты, потому что ты совсем съехал и не понимаешь, что творишь. Ты ломаешь собственную жизнь…

Итан резким движением опускает телефон и прижимает его к груди.

– Он ничего не хочет слышать, – выдыхает мужчина, – бесполезно.

– Я успела заметить.

И ко мне приходит неприятный вопрос – что тогда стоят гарантии Итана? Кириллу плевать на его слова, он верит только собственной паранойи, и так случилось, что, согласно ей, я должна сидеть на окраине города под десятью замками.

– Кирилл, – Итан возвращается к разговору, смягчая тон. – Ты в бешенстве, я уловил, и ты беспокоишься за девушку, хорошо. А теперь заткнись на мгновение, иначе я отключусь.

И он подвешивает звонкую паузу в воздухе.

– Ты хочешь всё исправить, – продолжает Итан, – переиграть эту проклятую жизнь… Я понимаю. И я закрывал глаза на твое расследование, когда ты копировал отчеты полиции и рисовал круги на картах, каждый справляется по-своему, черт с ним. Но сейчас ты даже не заигрался, я не знаю, как это дерьмо назвать, но тебе явно нужна помощь … Нет, стоп, не начинай, этого я не говорил … Ты опять … Твою мать, Кир, полиция не может найти, а ты да! Я подключил все связи, там целый отдел днем и ночью сидит.

Итан шумно выдыхает, заставляя себя все же сбавить обороты.

– У тебя всё сходится, потому что тебе это нужно. Ты сам придумываешь ниточки, совпадения… Как ты нашел Сашу? Просто самая похожая девушка?

Он умолкает, давая ответить Кириллу, и невозможно не заметить, как улетучивается его решимость. Итан качает головой, отмечая простым жестом каждое слово с той стороны, но начинает задумываться, замедляться.

– Ты так уверен?.. Хорошо, докажи мне.

Вот оно, меня тянут и возвращают назад. Слушая Итана, я вспоминаю, что Кирилл хотел мне что-то показать, как раз для этого он вышел из комнаты. Отлучился, подарив мне шанс сбежать. И вот спустя пару часов Итан соглашается на другой показ.

Всё назад.

– Так он сумасшедший или нет? – спрашиваю я Итана, когда он убирает телефон в карман пиджака. – Ты забрал меня, потому что он не в себе, а теперь хочешь разговаривать с ним как с адекватным человеком. Кажется, я запуталась.

– Я не верю в его игру в Шерлока. Ни на секунду. Но он так убежден, повторяет твое имя через слово, чистое наваждение. С этим надо что-то делать, он ведь снова приедет к тебе, снова заберет…

Он говорит еще что-то, но я отворачиваюсь и теряю мужской голос. За окном проплывает небольшой парк, забор из черных литых прутьев крадется над краешком тротуара и отсекает первую линию деревьев. Высокие старые клены, которые я никогда не любила, но сейчас не могу оторвать взгляд, и весна потихоньку пробуждает их, напитывая зеленым соком. Скоро они утонут в листве и будут шуметь на ветру, громче и громче.