— И что? — спросила я. — Ты возненавидел своего друга и решил отомстить?

— Ну у тебя и воображение, — хмыкнул Ваня. — Речь вовсе не об этом.

— А она красивая? — задала я еще один глупый вопрос.

— Вполне, — ответил Ваня, мгновение поколебавшись. — Но это тоже не важно.

— А что важно? — спросила я раздраженно.

Ваня посмотрел на меня с упреком.

— Если тебе все еще хочется узнать эту историю, то не перебивай меня, пожалуйста. Так вот. Я довольно быстро утешился, если тебе интересно. А у них с моим другом все было замечательно. Пока она не сошла с ума.

— Что?

— Именно так это и выглядело. Я видел ее тогда и, признаться, тоже думал… что она действительно не в себе. А мой друг был уверен, что это не так. И подозревал чьи-то козни. Меня он подозревал, как оказалось. — Ваня помолчал. — А потом убили ее отчима. И все указывало на нее. Она была там, она не помнила, что происходило… она была сумасшедшая, в конце концов.

— Ужас какой, — вырвалось у меня.

— И вот тут появился Степан Пантлеевич и убедительно доказал всем, что Полина — так ее зовут — никак не могла этого сделать. А сделала это первая жена Полининого отчима. Она работала в кафе, где каждый день обедала Полина, и у нее была прекрасная возможность подмешивать ей в еду какие-то галлюциногены.

— Настоящий детектив, — вырвалось у меня.

— Да, — кивнул Ваня. — Так что все закончилось благополучно для моего друга и его девушки только благодаря Орлиному Глазу.

— А где она сейчас? — не удержалась я от вопроса.

— Кто? — Ваня сделал непонимающие глаза.

— Полина.

— Они с Костей, моим другом, сейчас работают в Аргентине.

— В Аргентине? — удивилась я.

— Ага. Им нравятся разные экзотические места. В прошлом году у них родилась дочка.

— Хорошо, — выдохнула я.

— Что хорошо? — спросил Ваня.

— Хорошо, что у них все хорошо.

— У нас тоже все будет хорошо, — уверено произнес Ваня.

Я промолчала.

— Я ответил на твой вопрос? — спросил Ваня через некоторое время.

— На какой вопрос?

— Ты просила рассказать историю, и я рассказал.

— Ну?

— Я просил сказать мне твое прозвище, и ты не сказала. Это как-то неправильно, тебе не кажется?

— Если ты еще раз поднимешь эту тему, я знаешь что сделаю? — зло пропыхтела я.

— Что?

— Что-нибудь очень нехорошее, — выпалила я. — Мне сейчас не приходит в голову ничего достаточно ужасного, но, поверь, если ты будешь доставать меня разговорами об этом дурацком прозвище, моя фантазия что-нибудь мне подбросит.

— Хорошо, хорошо. Больше не буду.

Поздним вечером Ваня все еще околачивался у меня дома, несмотря на то, что Степан Пантелеевич ясно сказал, что все угрозы миновали. Я, признаться, не возражала. Во-первых, Глаз тоже мог ошибиться, а во-вторых… Не важно, что во-вторых.

— Лишняя бдительность не бывает лишней, — со смешком повторил Ваня слова Глаза и исчез в ночи.

Его не было довольно долго, я уже начала волноваться и нервно выглядывать из окон, когда услышала страшный грохот в районе веранды, сдавленный ругательства, пыхтение, и снова страшный грохот. Я сделала шаг к двери и остановилась. Потом собрала в кулак всю свою волю и решительность и сделала еще один шаг.

На третьем шаге дверь распахнулась и пороге возникли два темных силуэта, освещаемые сзади ярким светом с веранды. В гостиной был включен только торшер, дававший не слишком много света, так что я опознала только одного из вошедших — Ваню.

— Я его поймал, — сказал Ваня, толкая впереди себя коренастого мужчину в камуфляжных брюках и толстовке с капюшоном, причем капюшон был надвинут на глаза, скрывая большую часть лица. Тем не менее, что-то в облике пойманного с поличным злоумышленника показалось мне смутно знакомым. Очень знакомым…

Ваня закрыл дверь, тем самым уменьшив освещение, и возбужденно продолжал:

— Он подъехал на машине с выключенными фарами, а потом обошел вокруг дома и подкрался к твоему окну… Тут я его и сцапал.

— А он… не сопротивлялся? — спросила я, заметив, что Ваня то и дело осторожно потирает лоб.

— Сопротивлялся, — буркнул он. — Только я его быстро скрутил.

— Фиг бы ты меня скрутил, если бы не подлая подножка, — сердито произнес этот тип в надвинутом на глаза капюшоне.

Когда я услышала его голос, у меня пол покачнулся под ногами, и я упала в ближайшее кресло. Сначала я не могла ни слова выговорить. Меня душили разнообразные противоречивые чувства. Потом из моего горла вырвался странный звук, похожий то ли на стон, то ли на сдавленное рыданье… но на самом деле это был смех.

— Привет, сестренка, — сказала жертва Ваниной подножки, откидывая с лица капюшон.

Я только хрюкнула в ответ.

— Что… кто… — растеряно хлопал глазами Ваня, тем не менее, не выпуская локоть гостя из своей цепкой лапы.

— Да отпусти ты меня, наконец, — развернулся к нему мой любимый брат Борька. — Ты кто такой вообще?

— А ты кто такой? — не остался в долгу Ваня.

— Ваня, — я, наконец, справилась с истеричным хохотом. — Это мой брат Борис.

— Брат? — Ваня окинул Борьку недоверчивым оценивающим взглядом. — А тогда чего он так… исподтишка? И зачем к твоему окну пробирался?

— Да я сюрприз хотел сделать, — буркнул Борька, резким движением высвобождая локоть. — Но, оказывается, сюрприз поджидал меня самого… И у этого сюрприза на редкость крепкие кулаки, — добавил он, осторожно прикасаясь к левому глазу.

Я вскочила и включила верхний свет. Представшее зрелище чуть снова не вызвало у меня истерику. У Борьки под глазом красовался здоровенный фиолетовый фингал, а у Вани посреди лба — лиловая шишка с неровной и довольно глубокой царапиной, в которой я опознала след от Борькиного кольца-печатки. Помнится, когда-то он мне хвастался, что носит эту печатку вместо кастета. А сейчас мне представился случай лично увидеть последствия применения этого чудо-предмета…

Я выдала Борьке замороженный окорок для прикладывания к фингалу, а Ване обработала ранку зеленкой. По ходу дела я официально представила их друг другу.

— Интересно вы тут развлекаетесь, — сказал Борька, придерживая пупырчатую куриную ногу и косясь на Ваню.

— А нечего в темноте шарахаться и людей пугать, у которых и так… нервы расшатаны, — парировал Ваня.

— У кого это нервы расшатаны? — спросил Борька, внимательно глядя на меня.

— Вот именно, — вскинулась я на Ваню. — Нервы мои… очень даже ничего. Как и все остальное. Ты же сам говорил.

Главное — запутать противника, то есть собеседника, чтобы он и сам забыл, что собирался сказать. Кто это определил, что у меня с нервами не все в порядке? Все у меня в порядке, даже более того…

— Я уверен, вам обоим не терпится все мне рассказать, — заключил Борька. Его взгляд, брошенный на Ваню, уже не был таким сердитым.

— О господи! — воскликнула я. — Как я устала все рассказывать!

Так что рассказывать пришлось Ване. Правда, хранить молчание у меня не получилось: надо же вносить необходимые уточнения, чтобы Ваня, предаваясь гневным эмоциям, не слишком далеко уходил от истины.

— Ни фига себе, — присвистнул Борька, когда повествование достигло завершающей стадии. — А я боялся, что ты тут скучаешь…

— Ха, — сказала я и замолчала.

— Я знаю Степана Пантелеевича, — сказал вдруг мой брат.

— Знаешь? — удивилась я.

— Ну, не то чтобы прямо-таки знаю, но очень хорошо помню. Мы с дедом к нему ездили, когда они с бабушкой еще в городе жили. А потом я встречался с ним уже здесь, в Васильках, он навещал бабушку.

— И что ты о нем думаешь? — спросила я.

— Думаю, что это правильный дядька.

— В каком смысле? — иногда я не понимаю его определений.

— В прямом, — ответил Борис и глубоко задумался.

И все же он, Борька, поглядывал на меня как-то недоверчиво. Может, думал, что мы его разыгрываем?