— Кать, может, сообразишь чего-нибудь пожевать? Чаю там, или кофе?

— Чаю пожевать? — переспросила я.

— Ну и к чаю чего-нибудь. Я голодный, как дикий вепрь.

Я вышла на кухню, оставив Бориса с Ваней. Надеюсь, у них нет желания продолжать выяснять, у кого кулаки крепче. Типичные мужчины. Сначала в глаз дадут, а потом разбираются, кому дали и за что. Интересно, какую легенду они придумают для объяснения своих синяков и шишек окружающим, той же бабе Груше, например? Лично я в последние дни все время ношу на шее платок, хотя следов уже совсем не осталось.

Я вернулась в гостиную, чтобы спросить у Бориса, какие бутерброды он предпочитает. Готовой еды у меня не было, а я знала, что он терпеть не может есть по вечерам яичницу или омлет, считая их сугубо утренней едой. Когда я вошла, они оба замолчали и, кажется, даже отпрянули друг от друга, как будто я застала их за каким-то неприличным занятием. Ага, вот, значит, как. Мужские тайны. И что это вы, интересно знать, тут обсуждаете, за моей спиной? Я уселась на стул, сложив руки на груди.

— Кать, ты чего? — спросил Борька.

— Не знаю, чем тебя кормить, — сказала я.

— Да я на все согласен, — сказал он нетерпеливо.

— Даже на яичницу?

— Даже на яичницу, — сказал он, поморщившись.

— А ты будешь? — спросила я Ваню.

— Ага, — он кивнул, глядя на Борьку.

Я вернулась на кухню, оставив обе двери широко открытыми. Но они говорили тихо и невнятно, так что я слышала только низкий гул их голосов, и при этом не могла разобрать ни слова. Понятно, что Борька услал меня специально, а вовсе не потому, что проголодался. Он вообще ест мало и практически никогда не ест по ночам. Говорит, что после ночной еды не может уснуть. Ну что ж, значит, сегодня ему предстоит бессонная ночь. Я поставила на огонь самую большую сковороду и разбила в нее десять яиц. Потом я на цыпочках подкралась к двери и прислушалась.

— В этом нет никаких сомнений, — услышала я голос Вани.

Потом Борька что-то спросил, я не могла разобрать, что.

— Нет, я сам ничего не видел, — ответил ему Ваня. — Но…

Тут я услышала звук отодвигаемого стула и тяжелые шаги по деревянным половицам. Я отпрыгнула к плите. Вот, значит, в чем дело. Боря сомневается. Думает, что я все это сочинила или мне померещилось, или приснилось… Он всегда говорил, что у меня буйная фантазия. Может, он и прав. Но на этот раз, к сожалению, моя фантазия вообще ни при чем.

Я нарезала огурцы и помидоры, украсила все это веточками петрушки и ломтиками сыра, разложила яичницу по тарелкам и пошла звать мужчин.

— Я, наверное, попозже, — начал отнекиваться Борис. — Сейчас схожу, принесу из машины вещи, потом душ приму…

— Ага, — угрожающе произнесла я, надвигаясь на него. — То есть ты будешь тянуть время до утра. А кто говорил, что умирает с голода?

Я буквально затолкала его на кухню.

— Катя, дай хотя бы руки помыть, — он все еще надеялся сбежать.

— Здесь помоешь, — отрезала я.

— О-о, — застонал он, увидев тарелки с яичницей. — Зачем же… столько?

— Ты сказал, что хочешь есть и согласен на яичницу, — напомнила я. — Так что теперь тебе придется ее съесть.

Борис пошел к раковине мыть руки. Ваня смотрел на все происходящее круглыми от удивления глазами.

— А мне можно? — спросил он несмело.

— Что?

— Руки в ванной помыть.

— Тебе можно, — милостиво разрешила я, не сводя настороженного взгляда с Бориса. Если он попробует улизнуть, я эту тарелку с яичницей надену ему на голову.

Борис очень долго и очень тщательно мыл руки, потом медленно вытирал их кухонным полотенцем, палец за пальцем, но все же настал момент, когда ему надо было садиться за стол. Ваня уже сидел перед своей тарелкой, поглядывая на нее с нескрываемым удовольствием.

— Ну ты зверь, — произнес Борька, поддевая вилкой яичницу.

— Да, — согласилась я.

— И что я тебе плохого сделал?

— Ты меня выгнал. Ты мне не веришь. Ты думаешь, что я все сочинила. И еще, — добавила я, помолчав немного. — Ты Ваню против меня настраиваешь.

— Нет! — сказали они оба одновременно.

— Я все слышала, — сказала я. — То есть того, что я слышала, достаточно, чтобы понять, что ты решил организовать за моей спиной какой-то шовинистский мужской заговор. А я этого не потерплю. Так что ешь свою яичницу и помалкивай. Главный тут вовсе не ты.

— Ты? — спросил Борька, поглядывая на меня с интересом и даже, кажется, с восхищением.

— Главный тут Ваня, — совершенно неожиданно для самой себя выпалила я. И прикусила язык. — После Орлиного Глаза, конечно, — добавила я, стараясь не смотреть на Ваню.

— Чайник кипит, — сказал Борис, наматывая на вилку яичницу.

— Потом по главности иду я. И только потом — ты. Вот так.

— Такая вот, значит, табель о рангах, — усмехнулся Борис. Он снял яичницу с вилки и теперь кромсал ее на мелкие кусочки.

— Да, — сказала я очень серьезно и достала чайные чашки.

— А как мне к нему обращаться? — спросил Борис.

— К кому?

— К главному, — Борис кивнул в сторону Вани, который уже разделался со своей порцией яичницы и теперь задумчиво жевал веточку петрушки.

— Можно просто «сэр», — сказал Ваня.

Я выхватила у Бориса тарелку с истерзанной яичницей и убрала ее на разделочный стол. Он посмотрел на меня с благодарностью и взял чашку с чаем.

— Какие планы на ближайшее будущее, сэр? — спросил он Ваню.

— Похоже, сейчас произойдет смена караула, — ответил Ваня, как мне показалось, немного грустно. А, может, это была вовсе не грусть, а, наоборот, облегчение…

— Конечно, — сказала я. — Ты в последнее время хронически не высыпаешься.

— Это ерунда, — сказал Ваня.

— Во-первых, это не ерунда, а во-вторых, теперь есть Борька, пусть он меня охраняет.

— А завтра, — продолжал Ваня. — Глаз обещал сообщить какую-то новую информацию. — Так что всем спокойной ночи.

Ваня встал.

— А чай? — спросила я, вскакивая вслед за ним.

— А я уже выпил, — Ваня продемонстрировал мне пустую кружку. Это выглядело как какой-то фокус. Неужели можно выпить целую кружку чая одним глотком?

Я проводила Ваню до крыльца.

— Пока, — сказал он на прощанье, поднимая ладонь и делая шаг вниз по ступенькам.

Я шагнула к нему, и он остановился.

— Пока, — сказала я и тоже остановилась.

— До завтра, — сказал он, не двигаясь с места.

— Завтра… увидимся, — тихо произнесла я и быстро отступила назад, на веранду.

Ванина рука непроизвольно дернулась в мою сторону, как будто он хотел схватить меня за руку и удержать. Но он не схватил меня, а быстро сбежал вниз по крыльцу и пошел к калитке. Я стояла и смотрела ему вслед, и мне почему-то было так грустно, как будто он уходит навсегда, и я никогда больше его не увижу.

Борис, расслабленно откинувшись на спинку стула, допивал свой чай.

— Интересный экземпляр, — сказал он, внимательно глядя на меня. В глазах его прыгали веселые чертики. — А дерется как… — Он уважительно присвистнул. — В общем, я одобряю.

— А кто тебя спрашивает? — огрызнулась я.

— Что, я не вовремя приехал?

— Почему это?

— Сорвал вам романтическое свидание…

— Никаких романтических свиданий у нас не было, — сказала я с внезапным раздражением. — И не будет. Мы с Ваней… просто друзья, понятно?

— Понятно. Хочешь присоединить его скальп к своим многочисленным трофеям. Бедный парень.

Я взяла полотенце, завязала на нем узел и этим узлом треснула Борьку по голове.

— Эй, — возмутился он. — Тебе не кажется, что я сегодня и так достаточно пострадал?

— Так тебе и надо, — сказала я. — Нужно было позвонить. И предупредить.

— Да-а, — задумчиво произнес Борька. — Но я же не знал, что ты в таком раздерганном состоянии. Хотя все равно надо было. Признаться, мне и в голову не пришло, что ты можешь быть не одна. Я и не заметил, что моя маленькая сестренка выросла.

— Я не выросла, — буркнула я. — То есть… не в этом дело.