— Может, пойдем отсюда? — предложила я.

— Нужно подождать, пока костер догорит, — грустно сказал Ваня и отвел глаза. — Это недолго, — добавил он и принялся ворошить палкой в огне.

Ваня с Борькой готовили уху. Меня с кухни выгнали после того, как я сделала несколько некорректных замечаний. Ну и на здоровье. Сами возитесь со своей рыбиной. Меня лично это занятие нисколько не привлекает. Я сидела в беседке, с тоской смотрела в сторону дома бабы Груши и гадала, придет сегодня Белка или не придет. А если нет? Что тогда делать? Не тащить же ее силой. А ведь Степан Пантелеевич настаивал, чтобы были все… Меня так и подмывало вскочить, пойти к Белке и, в фигуральном смысле приставив нож к ее горлу, спросить, что за ерунда вообще происходит. Останавливало меня только воспоминание о том упрямом взгляде Белки, который она вчера продемонстрировала. Что-то мне подсказывало, что это не просто упрямство, а такая его разновидность, которая встречается в основном у длинноухих вьючных животных, а в виде исключения — у некоторых людей. Бороться с этим упрямством бесполезно, это только еще больше раззадоривает его носителей. По себе знаю. Эту разновидность упрямства можно только обойти, но для этого требуется особое искусство. Надеюсь, если понадобится, я смогу его проявить.

Борька предложил устроить фуршет в саду.

— Во-первых, то, что у нас за домом вряд ли можно назвать садом, — возразила я. — Скорее, это кусок дикого леса. Во-вторых, это же не презентация. В деревне принято накрывать столы.

— Ладно, — на удивление быстро согласился Борька. — Столы так столы. На улице?

— Можно и на улице. Правда, к вечеру появятся комары…

— Есть же средства. Таблетки всякие. И спреи. Мне кажется, на улице интереснее. Сразу чувствуешь, что ты не в городе.

— Ладно, уговорил, — согласилась я. — В беседке, пожалуй, будет тесновато… накроем стол возле нее. А музыку включим в твоей машине. В доме все равно ничего интересного нет, кроме старинного проигрывателя для пластинок.

— Зато в доме можно закрыть дверь, — неожиданно подал голос Ваня.

— Зачем? — я была удивлена его замечанием.

— Мало ли что, — пожал плечами Ваня. — Это же не просто… посиделки. Речь идет о разоблачении злоумышленника.

А вот об этом, я, признаться, совсем забыла. То есть, сначала помнила, а потом… В общем, вся эта идея с разоблачениями с самого начала казалась мне нереальной. Может, Глаз просто хочет посмотреть на всех, проверить какие-то свои догадки. Не обязательно же сразу разоблачать. К тому же меня не покидала надежда, что разоблачать кого-то из моих друзей вообще не придется, потому что охотником за сокровищами окажется кто-то посторонний. Да, так было бы лучше всего.

— Не преувеличивай, — сказала я Ване. — Еще ничего не известно. Лучше помоги мне сделать салат. И маленькие бутерброды.

К шести часам пришли Галка и Вовка. Потом — Колька, Светка и Антон. Через полчаса появился Серый. Как обычно, хмурый и недовольный. Правда, когда мы сообщили ему, что будет уха из его щуки, он изобразил что-то вроде улыбки.

— Вообще-то я рыбу не ем, — сказал он.

— Вот это да, — удивилась я. — А зачем ты тогда ее ловишь?

— Глупый вопрос, — сказал Серый. — Рыбу ловят не для того, чтобы ее есть.

— А водку пьют не для того, чтобы утром страдать похмельем, — поддержал его Колька.

— А зачем? — не отставала я.

— Ты когда-нибудь слышала о спортивном интересе? — спросил меня Колька.

— Слышала, — сказала я. — Только не пойму, это к рыбалке относится или к похмелью?

— Кстати, о похмелье, — сказал Борька, открывая бутылку виски и бутылку мартини. — Кто что будет пить?

— Эх, льда бы… — сказал Колька, глядя на бутылку виски.

— Сейчас принесу, — сказала я и пошла на кухню.

Белка до сих пор не появилась. Позвонить ей? Или лучше сходить? По телефону ей будет легче меня послать. И тут меня осенила идея. Нужно сходить, но не самой, а отправить на это дело кого-нибудь понастойчивее. Вроде моего брата. Его послать ей будет труднее.

— Боря, — я тихонько обратилась к брату. — Сходи за Белкой.

— Зачем это? Сама придет.

— А вдруг не придет? Если я за ней пойду, она может заупрямиться. А вот тебя наверняка послушает.

— С чего ты взяла? — неожиданно начал отнекиваться Борька. — Я уверен, у тебя лучше получится.

— Иди давай, кому говорят! — разозлилась я.

— Не пойду, — уперся Борька.

Нет, ну надо же быть таким вредным и упрямым, да еще и в такой неподходящий момент!

— Ты хрюндель, — сказала я.

— А ты… — начал Борька, но, к счастью, закончить не успел, потому что из-за дома появилась Белка. Она была в сарафане с незабудками и улыбалась, как ни в чем ни бывало.

— Привет, — сказала она всем и села на свободный стул, между Светкой и Галкой.

Я вздохнула с облегчением и засияла, как начищенный самовар. Все в сборе, Белка ведет себя по-человечески, есть уха, мартини и старые друзья… именно то сочетание, которое нужно, чтобы забыть обо всех проблемах и расслабиться. Хотя бы до приезда Глаза. А, может, и после не случится ничего неприятного.

Степан Пантелеевич появился, когда приближались сумерки и когда я о нем уже совершенно забыла. К этому моменту застолье утратило упорядоченный характер. Борька врубил свою знаменитую стереосистему, что вдохновило Светку и Галку на ритмичные телодвижения. Как ни странно, к ним присоединился Серый, а позже и Белка. Колька с Борисом и Вовкой сидели за столом, что-то горячо доказывали друг другу и бутылке виски и лениво отмахивались от девушек, то и дело приглашавших их танцевать. Я присоединилась к Ване и Антону, которые устроились на перилах беседки, травили анекдоты и курили неизвестно откуда взявшиеся сигары.

— Я и не знала, что ты куришь, — сказала я Ване, вдоволь налюбовавшись тем, как он выпускает белые кольца дыма.

— А я и не курю, — ответил он, затягиваясь.

— Понятно.

— А ты что, против? — спросил Ваня.

— С чего бы это? Кури, сколько влезет. Кстати, эти штуки совсем не так воняют, как обычные сигареты.

— Женщина, — веско произнес Антон, — эти штуки никак не могут вонять. Это лучшие гавайские сигары, какие только можно найти.

— Я впечатлена. Слушай, Антон, давно хотела тебя спросить… — начала я задавать давно мучивший меня вопрос.

— Не надо сдерживать свои желания, — назидательно произнес он и подмигнул мне.

— Хорошо, не буду. Так вот. Что ты делал на моем огороде?

— Когда?

— Ну… недели две назад. Приблизительно. А потом еще раз, дня три назад.

— А кто говорит, что я там что-то делал?

— Люди говорят. Это же деревня.

— А, тогда… — Антон почесал затылок. — Я там ботаникой занимался.

— Ничего себе, — сказала я. — Сорняки изучал? Там больше ничего не растет, насколько я знаю.

— Плохо ты знаешь свой огород, подруга. Лично я видел там коноплю.

— Коноплю? — удивилась я. — Ты хочешь сказать, что ты ее…

— Я на нее просто смотрел, — с грустью в голосе произнес Антон. — Не тот вид.

— Чего только не бывает… А ты только со второго раза понял, что не тот? — хотела я расставить все точки над «и».

— С первого. Слушай, тебе жалко, что ли, что я на нее смотрю? — возмутился Антон. — Я там ничего не трогал. Да и нечего там трогать…

— Да нет, смотри, пожалуйста, сколько влезет. Можешь даже палатку там поставить, чтобы не отрываться от этого приятного занятия.

— Спасибо, только я уже насмотрелся.

— Пойду, пожалуй, уберу со стола лишнее, — сказала я, почему-то почувствовав себя веселее. — А то вид у него какой-то неаккуратный.

Ваня вызвался мне помочь, и мы быстренько навели порядок. Вот тогда и появился Орлиный Глаз. Из окна кухни я увидела, что его джип остановился у калитки. Я поспешила ему навстречу, искусно разыграв для тех, кто был не в курсе, радость от неожиданной встречи.

— Это Степан Пантелеевич, — представила я его, — друг моей бабушки.