- Почему ты мне сопротивляешься?
Спрашиваю, потому что и правда не могу понять. Он ведь хочет, я вижу.
- А тебе не кажется, что все неправильно?
Шутишь?
- Тебя труп смущает?
Пытаюсь понять, может он хочет сказать о чем-то? Может, я что-то упускаю? Но вроде ничего не улавливаю.
- Анриэль.
Промурлыкала, начиная раздражаться. Я хочу!
Снова рычит, но впивается в мои губы глубоким поцелуем, проталкивается языком глубоко, и я плавлюсь, отвечая. Роняет меня, и, прежде чем успеваю коснуться кожей простыни, чувствую его в себе. Немного больно. Немного саднит. Да кому я вру? Мне очень больно. Я каменею, тело застывает, твердеет от боли, и он не может этого не чувствовать. Моргает, несколько испуганно смотрит, и не двигается, не позволяет даже мышце дернуться. В растерянности.
А я молчу. Тело регенерирует слишком быстро, но былого возбуждения нет. Хочется послать всех, скрутиться калачиком и уснуть. К черту все.
Он хочет извиниться. От него так ярко пахнет испугом, виной, и, похоже, он проваливается в самобичевание.
Выходит медленно, а у меня в голове трещит, словно перегорающая проводка. В такие моменты я убиваю. Или трахаюсь. Когда слышу этот звук – словно теряю контроль над телом.
Это странно, и не уверена, почему так происходит. Привыкла к этому, приняла, как часть себя. Что трещит в голове на самом деле? Рвется личность? Вполне возможно.
Иногда мне требуется перепрошивка. Как телефонам в моем старом мире. Стереть с головы всю мишуру ненужных воспоминаний, напиться. Обычно этот треск знаменует то, что срыв близко. И если не перепрошьюсь – сойду с ума. Первым страдает тело. Ощущения обостряются, как сейчас.
Я снова его хочу? Почему меня это не удивляет? Но его движение подарило слишком сильное удовольствие, чтобы игнорировать это. Реагируя на его тело, источающее силу, завожусь сильнее.
Он лежит на спине рядом, смотрит в потолок, пытаясь успокоиться. Приподымаюсь, седлаю бедра снова, тянусь к губам. Выгибаюсь, и от соприкосновения нашей кожи кидает в жар, а внизу все скручивается. Вот теперь больно.
Не понимает, не отвечает на поцелуй, тогда без предисловий направляю его в себя, застонав от зашкаливающих чувств.
Однажды в такой вот момент треска я билась с медведем, на пути к очередному тайнику. Меня скрутило такой болью, что не могла пошевелиться долгую вечность, а потом едва хватило сил активировать блок. Волны боли от его новых атак не давали отойти, и, хоть я не любила этот артефакт, пришлось его использовать. А потом как-то забыла о треске. И через несколько суток, ощущения в период которых блокировались им, ломка дошла до сознания и личности. Я до сих пор не могу восстановить то, что утратила тогда. Какие это были воспоминания? Возможно, важные. Память не вечна, судя по всему. Ее хватает лет на сто, но, так как живу намного дольше, и никогда не стираю все подчистую, приходится регулярно убирать ненужное.
Лучше удовольствие, чем боль. Близость теперь не прихоть, а потребность.
Он, видать, понимает что-то, хватает за бедра, начиная двигаться, приподымает меня и пускается в безостановочное движение. А я вою. Наверное, моя грудь ему мешает, мелькая прямо перед лицом, иногда почти задевая его, потому смещаюсь, утыкаясь лицом в подушку, закусывая наволочку. Теперь я тише, глуше, и могу слышать его дыхание, редкие рыки и шлепки. Теперь мои вопли не заглушают звуки.
Его руки держат за попу сильно, сжимают, почти до боли, и я очень благодарна, что он себя контролирует. Одна вспышка – и я опять окаменею.
Перемещает руку на талию, бешенный темп сменяется мерными и мощными толчками. Взорваться готова. Тянусь рукой к себе, чтобы довести, но он опережает, делая все за меня. И меня накрывает, захожусь глухим криком, сотрясаясь, и падаю, потеряв все силы.
Не останавливается, и теперь могу ощутить, что он достает до тех глубин, до которых ох не каждый, далеко не каждый, достать может. Чувствую, как входит в матку, как почти достает до ее стенки. Наверняка в другой позе достанет. А я не люблю этого. Очень важно, чтобы не упирался в нее сильно, это причиняет боль. А потом еще долго живот крутит.
Переворачивает меня на спину, сам укладывается на бок, меняя положение, и не останавливается ни на мгновение.
Наверное, для других он слишком длинный. Это видно по тем позам, которые предпочитает. А я снова возбуждаюсь. И хочу видеть его над собой. Наверное что-то такое выстонала, потому что он удовлетворил мое желание, нависнув и, войдя, вновь сорвался на быстрый темп.
Это безумие продолжалось долго, до тех пор, пока мы оба не обессилили. Лежали, сытые, измученные, не разговаривая и даже не глядя друг на друга. Не касаясь. Мне лично ни к чему, а что у него в голове – не знаю. Вру. Знаю. Считала. Но не хочу пытаться понять. Моя голова и без того на грани. Поэтому не лезу к нему. Не требую нежности, слов, ничего.
Потом он уходит в ванную, а я позволяю себе скользнуть в сон, давая телу отдых.
Комментарий к Цель первая нашла меня сама. Обожаю котов.
ну, изначально это было слитных 57 вордовских страниц. так что в их разделении на части могут быть ляпы (да и наверняка не только в разделении, публичная бета включена, так что жду ошибок).
========== Двуликий - артефакт или человек? ==========
Утро… как много в этом слове. Чувствую себя, будто и не спала вовсе. Хотя погодите… а сколько я вообще проспала? Пару часов?
С огромнейшим трудом открываю глаза, кошусь в окно. Утро. Не день. Жаль. И я одна. Вот тут уж не знаю, жалеть или радоваться. Ну и ладно. Хэр с ним. В голове чуток шумит, и попытка развернуться отзывается довольно таки ощутимой болью…. Ах, да, перепрошивка. Ну, я вроде как сейчас никому не нужна, в дверь никто не ломится, так что можно и чисткой памяти заняться. Сотрем завтраки-обеды-ужины, кучу рецептов, всякую ерунду типа расцветки всего белья, что переносила за последние десяток лет, одежку тоже в топку. Что там еще? Ныне мертвых любовников, все, что знала о них. В топку всякие мелочи типа уже не нужных секретов, и прочих данных, потерявших актуальность и цену.
Усе. Пока хватит. Память не перегружена и ладно. Конкретнее надо потом засесть, когда в распоряжении будет много свободного времени на планомерный просмотр кинопленки памяти. И так наверно уже долго валяюсь в несозналке.
Так что пора открывать глазки… нет… я их лучше обратно закрою. Чтобы не видеть то разъяренное лицо, что нависает надо мной. Притворюсь-ка я ветошью, ага.
- И долго ты еще планируешь притворяться?- Рычит мой блондинчик, сдергивая одеяло. Ну и ладно, выгибаюсь пособлазнительнее, потягиваясь, и зеваю. Ресницы чуть приподымаю, глядя в его потемневшие глаза. Мне бы сейчас по сценарию покраснеть, взвизгнуть, потянуть одеялко обратно, закутываясь в него по шею. Но не хочется.
- И откуда у тебя столько энергии с утра пораньше. – Голос звучит недовольно и хрипло.
- Если бы меньше в постели валялась, а больше двигалась – тоже энергии бы хватало. Хотя как по мне, у тебя ее с избытком. Как ты поняла, что Сиэлла хотела меня убить?
Сажусь, приподымая подушку и удобнее подставляя ее под спину, скрещиваю ноги. Он вздыхает, бросая одеяло мне обратно, и я позволяю ему укрыть меня по пояс, но выше не подтягиваю.
- Почуяла ее фон. Кровожадность сложно замаскировать, даже под похотью ощущается.
Я не вру. Он спросил, как я поняла. Не важно, что поняла уже после непосредственно убийства. Не вру ни словом, потому что и правда считала фон, намеренья, запах.
- Она же наверняка питала к тебе определенные чувства. Она тебя хотела. И это сложно было не понять. Но вот почему захотела убить? Не расскажешь?
Полукровка вздохнул, прошелся по спальне, отдернул штору, раскрыв окна полностью.
- Она уже давно здесь работает, я не ожидал предательства от своей прислуги. Все проверенные, адекватные. И Сиэлла никогда не смотрела на меня как… на мужчину. Ты смотришь. Я тебя привлекаю, и это видно. А она никогда ничего такого не показывала. Уж я бы заметил. Никто из моих служанок не питает ко мне подобных чувств.
