— Отец, прошу, не казни моих братьев, — Азъен, словно не слыша приказа, упрямо шёл вперёд, остановившись лишь у самого пьедестала рядом с Мартирасом и Гавриилом. — Они не заслужили такой судьбы.

Стоявшие рядом братья повернулись в его сторону. Только в их лицах читалось презрение и ненависть.

— Азъен, они совершили ужасные преступления, и я не могу оставить их безнаказанными.

— Я не прошу тебя их помиловать. Накажи их. Но то, что ты предлагаешь им выбрать — это ужасно.

— Я всё решил! — отрезал Фредерик.

Азъен упал на колени. Несмотря на сильную боль, он не мог иначе.

— Прошу, отец. Если они заслуживают наказания, то и я тоже.

— Что ты такое говоришь? — Фредерика шокировал поступок сына, а его слова прозвучали, как пощёчина.

— Вот кто истинный извращенец, — зашипел Мартирас, не отводя взгляда от младшего брата. — Мужеложец!

— Молчать! — зарычал Фредерик, но последние слова всё равно успели достичь его ушей. Он повернулся к Азъену. — Сын мой, скажи, что это неправда.

— Это правда, отец, — после недолгой паузы ответил Азъен, не поднимая головы.

Фредерик тяжело опустился на трон, закрывая глаза рукой. Сраженный этой новостью, он не знал, как ему теперь поступить.

— Если нас всё-таки казнят, я хочу, чтобы он был первым, — обратился Гавриил к Мартирасу. — Ещё неизвестно, кто из нас больший преступник. Братец Азъен, а ты знаешь, что для таких, как ты в аду приготовлен отдельный котёл, где тебе будут вставлять кол в твою…

— Достаточно, Гавриил! — уставшим голосом оборвал его Фредерик. В нём не слышалось угрозы, однако сын подчинился, решив не искушать судьбу. — Я не могу допустить подобного, но и оставить всё так тоже не в праве.

— Какое бы ты решение не принял, отец, оно должно касаться всех троих, — сказал Азъен, смирившись со своей судьбой. — Это было бы несправедливо, если ты лишишь братьев достоинства, а меня наказание не коснётся. Казнив их, ты лишишься всех наследников, потому что я отрекусь от права на корону.

— Как благородно, — фыркнул Мартирас. — Да даже если бы ты не отрёкся, кому нужен голубой король? У тебя даже наследников-то не будет. Тебя не будет уважать ни твой народ, ни соседние королевства. Наша страна обречена.

Оскорбления, сыплющиеся в сторону Азъена, сильно кололи. Как бы он не старался не обращать на них внимание, они достигали сердца, и так бившегося, точно испуганная птица. Стоило огромных усилий, чтобы сдержать слёзы — вчерашние события ещё свежи в памяти и каждое новое оскорбление ранило сильнее острого клинка. Азъен не хотел отвечать. Он старался понять братьев: для них он совершил ужасный грех; он не такой, как они — не достойный зваться сыном короля, не достойный называться мужчиной; их всегда учили презирать таких. Но они всё-равно оставались его братьями.

— Достаточно! — голос Фредерика разнёсся по зале, заставив разом замолкнуть обоих братьев. Король убрал руку от лица, поднимая тяжёлый взгляд на сыновей. За несколько минут он словно постарел на полтора десятка лет, а в серых глазах появилась бесконечная усталость и скорбь. — Я уже понял, что вы оба, — он посмотрел на старших сыновей. — Не усвоите урок, какое бы решение я не принял. Но я надеюсь, что ещё не слишком поздно. Поэтому вот вам мой приговор.

Король поднялся на ноги, оглашая сыновьям свое решение:

— Изгнание! Десять лет вы не имеете права возвращаться в Илай; у вас не будет прав претендовать на корону до истечения этого срока. Я надеюсь, что в вас ещё осталось что-то человечное, чего я пока не могу увидеть. За эти годы вы не имеете права пользоваться именем нашего дома — не позорьте честь нашего рода. Если вы хотите чего-то добиться или доказать, то должны сделать это сами. Единственное, о чём я вас прошу — докажите, что в вас ещё осталось хоть что-то человеческое.

— Отец, ты изгоняешь нас двоих? — возмутился Мартирас, смотря на короля в упор. — А младшего сына это не касается?

— Это касается и его. За исключением одного — он может вернуться тогда, когда пожелает.

— Но это не справедливо… — хотел было возразить старший сын, но, столкнувшись с тяжёлым взглядом отца, стушевался и замолчал.

— Ты мне сейчас будешь говорить о справедливости и чести, Мартирас? Ты потерял свою честь вчера и уронил своё достоинство в моих глазах. Мне стыдно за таких сыновей.

— Прости, отец. Я исполню твою волю и сделаю всё, чтобы ты мог мной гордиться и называть своим наследником.

Мартирас опустился на колено, покоряясь воле отца. Спустя несколько секунд его примеру последовал и Гавриил.

— Я надеюсь, мы сможем оправдать твои ожидания, отец, — сухим голосом произнёс он.

— Я тоже на это надеюсь. А теперь ступайте, чтобы до завтрашнего дня я вас не видел. Тогда мы и попрощаемся.

Братья молча поднялись, выходя из залы. Азъен неуклюже поднялся на ноги и нетвёрдым шагом пошёл следом, но едва братья скрылись из виду, Фредерик остановил его:

— Останься, Азъен, — слова прозвучали, как просьба. Однако, Азъен не мог не подчиниться и вернулся к пьедесталу. Теперь он стоял тут один, с грустью смотря на отца. — Когда я возвращался вчера во дворец, у меня было дурное предчувствие. Я считал, что готов к любому удару судьбы, но то, что произошло, оказалось выше моего понимания. Не знаю, что меня тогда заставило пойти к тебе, Азъен. Может, такова была божья воля. Я очень зол на своих сыновей и не знаю, смогу ли однажды забыть тот ужас, что они сотворили. Думаю, если бы ты сейчас не переубедил меня, то я казнил бы их и не пожалел бы об этом. Почему ты так поступил после того, что они с тобой сделали?..

— Я считаю, что они заслуживают второго шанса. Любой заслуживает. Если человек хочет исправиться, то почему не дать ему такую возможность?

— Мне бы очень хотелось верить, что твои братья исправятся. К сожалению, этот мир более жесток, чем ты себе его представляешь. Мне не хочется рушить эту иллюзию — это сделает время. Тогда ты станешь другим человеком. Не тем, что стоит сейчас передо мной. Только будет ли это мой сын, которого я знаю и люблю? Азъен, если хочешь, ты можешь остаться. Мне не хотелось бы, чтобы ты уходил.

— Нет, отец. Я уйду вместе с братьями и пойду своей дорогой. Вряд ли ты захочешь видеть возле себя сына — мужеложца. Что будут говорить люди? Что будет говорить церковь?

— Этого ведь не изменить, верно? — с какой-то обречённостью в голосе спросил Фредерик.

— Нет, отец. Я такой, какой есть, и ничего изменить нельзя.

В зале повисла напряжённая тишина.

— Пообещай мне, что вернешься, Азъен, — наконец, заговорил Фредерик, словно почувствовав, что теряет сына. — Каким бы ты ни был, каким бы не стал. Ты — мой сын! Пообещай мне.

Азъен, не веря своим ушам, поднял глаза, чтобы встретиться с твёрдым взглядом.

— Отец, я обещаю, что вернусь через десять лет, — Азъен преклонил колено перед королем, склонив голову. — Также обещаю всегда помнить о твоей доброте и мудрости, проявленной в этот день. Я благодарен богу, что у меня именно такой отец и король, которым я могу гордиться.

— Сохрани это чувство, мой мальчик. Для меня это очень важно.

— Обещаю!

========== Эпилог ==========

Расставание Азъену давалось намного тяжелее, чем он мог себе представить. Он пытался подготовиться к этому моменту, но скорбные лица родных заставляли его сердце обливаться кровью. Ретрия и старшие сестры старались держать «лицо» и не выказывать лишних эмоций, а вот Катарина не скупилась на слёзы, прощаясь с каждым братом. Произошедший инцидент король решил оставить в тайне. И, хотя слухи ходили по замку, точно никто ничего не знал. Оно и к лучшему — для всех это оказалось бы тяжёлым потрясением. Лекарь долго отговаривал Азъена от легкомысленного поступка и просил подождать еще хотя бы несколько дней. Но в конце концов он сдался и отдал ему небольшую баночку с заживляющей мазью.

Азъен не мог не уйти. Не потому что так приказал король — что-то требовательно звало его в дальний путь. И даже если бы ему запретили покидать замок, он всё равно сбежал бы. Только он и сам не знал, куда. Оставалось только надеяться, что этот голос поведёт его в нужном направлении.