Палач поочередно подвел Алэна и Эрика, закрывая на них колодки. Цепи с них сняли, когда на колодках закрылся замок. Мужчина в черном капюшоне снял висящую на поясе плеть, отходя на несколько метров.

— Отец, прошу, не поступай так с ними! — взмолилась Катарина, подбежавшая к королю. Тот только сейчас заметил её присутствие.

— Катарина, что ты тут делаешь? Отправляйся в замок. Тебе не следует этого видеть, — взгляд отца на секунду потеплел, но потом снова стал жестким. Он велел одному из рыцарей увести дочь в замок. Тот подчинился, беря принцессу под руки, а когда они только спустились с помоста, шум толпы разрезал первый удар плети и последовавший за ним крик.

— Отец, останови это, — Азъен упал на колени перед королем, глаза заволокла мутная пелена и он уже не различал ничего вокруг себя, слыша лишь режущие до глубины души крики боли. Палач наносил удары поочередно, каждый из которых оставлял длинную глубокую полосу на телах мужчин. — Они не грешники, они хорошие люди…

— Мужеложство — это грех, который они могут искупить сейчас перед нами, — спокойно произнес Фредерик. — Так того желает бог.

— Но это не бог придумал — так наказывать людей, а другие люди. Разве наш бог запрещает нам любить?

— Любви между мужчинами быть не может, — Фредерик повернулся к сыну, на его бесстрастном лице отразилось сочувствие. — Ты поймёшь это со временем.

— Я не хочу этого понимать! Люди придумали эти законы. Бог не может быть так жесток, иначе не лишал бы людей свободы воли.

— Таков закон, Азъен. И так будет, - Фредерик помолчал, а потом обратился к Мартирасу:

— Ты не видел своего брата? Где он?

— Не знаю, — пожал плечами тот. — Должен быть где-то здесь.

Азъен вздрогнул от его голоса, поворачивая голову к палачу. Тот сделал последние удары плетью и отбросил её в сторону, не спеша подходя к Эрику со спины. Спину мужчины густо покрывала бордовая кровь, стекающая по телу. В груди Азъена всё заледенело, когда палач разорвал на мужчине тонкие штаны и распахнул полы своего плаща. Он не мог видеть всего, но крика Эрика хватило, чтобы все понять. Палач крепко сжимал руки на израненном теле, размазывая кровь и размашисто двигаясь в нем. Заключенный кричал, но не мог сопротивляться. Толпа, возбужденная запахом крови и криками, требовала большего, а палач продолжал двигаться всё быстрее, проникая всё резче. Какой-то мужчина, выбравшийся из толпы, забрался на помост и подошел к Алэну. Тонкая ткань быстро оказалась разорвана, и мужчина без промедлений вошел в безвольное тело, сразу начиная двигаться.

— Отец, прошу, останови их, — взмолился Азъен, сжимая Фредерика за руку, вынуждая посмотреть на себя. Тот повернулся, а его глаза расширились от удивления. — Так ведь нельзя поступать. Они не заслужили подобного наказания.

— Они заслужили того, что их теперь будут все иметь. Им же это нравится, — Мартирас зло улыбнулся, смотря на пленников. — Я считаю, что так нужно поступать с каждым.

— Но это же насилие, — Азъен с трудом мог говорить внятно — из-за душащих слёз слова застревали в горле, выходя жалобными хрипами. — Разве оно может оставаться безнаказанным?

— Азъен, этот закон был поставлен много лет назад…

— Но ты король, ты можешь отменить эти законы. Они не справедливы к людям, которые того не заслуживают.

— Прости, сын мой, но будет так, как я сказал, — с грустью ответил отец, проводя рукой по волосам сына над правым виском. — Мне очень жаль. Они проведут тут три дня, потом будут свободны, если покаются в своих грехах.

— Как три дня? — ужаснулся Азъен. Всё его тело буквально парализовало от осознания того, что его друзьям придется пережить три дня позора без пищи и воды. Он хотел повернуть голову в сторону, откуда доносились хриплые стоны боли, но не успел — крепкая рука схватила его за плечо, рывком поставив на ноги безвольное тело.

— Братец, это ещё мягкое наказание для них, — зарычал Мартирас. — Я бы после этих трёх дней не давал им шанса на искупление, а колесовал бы. Пошли, я отведу тебя домой. Таким барышням, как ты, нельзя видеть подобное.

Азъен повернул голову к брату, когда тот уже оборачивался, но напоследок бросил на него презрительный взгляд, а на лице отражалось недовольство и раздражение. Больше он не удостоил брата и словом, пока не довёл до покоев.

— Отдыхай, сестрёнка. Завтра всё забудется, — Мартирас захлопнул за собой дверь, а Азъен, не в силах больше стоять, рухнул на колени, пряча лицо в ладонях. Слёзы текли непрекращающимся потоком, не желая останавливаться.

Когда зашло солнце, Азъен не заметил. Он вообще больше ничего не замечал, даже как дверь в его покои приоткрылась и закрылась обратно, впустив нежданного гостя.

— Братик, не плачь… — тонкий голосок Катарины прозвучал жалобно. Она сама с трудом сдерживала слёзы. — Мне тоже очень больно.

— Катарина… Ты не видела, что там происходило… Лучше бы они увели меня вместе с тобой, — он немного распрямился, смотря на сестру опухшими глазами. Покрасневшие щеки щипало от соленых слёз, но он уже не обращал на это внимание. Зато заметил удивление, застывшее на лице Катарины. Она молча подняла руку, показывая на стоявшее рядом зеркало. Одного только взгляда на своё отражение Азъену хватило, чтобы понять удивлённый взгляд отца — над правым виском теперь тянулась широкая белая полоса, симметричная первой.

— Азъен, скажи — ты знал о них? — нарушив напряжённую тишину, спросила Катарина. Азъен печально кивнул, отворачиваясь от зеркала. — Почему ты ничего мне не говорил?

— Не хотел… Тебя этим расстраивать. Ты не перестала бы любить Эрика, просто тебе было бы тяжелее. Прости.

— Нет, ты прав, что не сказал, — Катарина обняла брата. — И мне всё равно, что они любят друг друга. Они не заслужили того, что с ними сделали. Я хочу помочь им сбежать этой ночью.

— Катя, ты серьезно?! — он отстранился, глядя ей в глаза. От шока все его слезы пропали, а сердце замерло — появилась надежда на лучшее.

— Братик, я одна не справлюсь, но не позволю им оставаться там. Они не преступники, чтобы с ними так обращались. Жаль, что наш отец этого не понимает. Я хочу знать — ты поможешь мне?

— Конечно помогу, я не брошу их. А ты уже думала, что будешь делать?

— Я видела, как устроены колодки. Открыть их мне не составит труда.

— А дальше что? Принесём их в свои покои и оставим здесь? — Катарина поджала нижнюю губу, опуская глаза. — Нам как минимум понадобится телега и лошадь, чтобы перевезти их.

— Об этом я уже думала и знаю, где всё можно взять.

— Надеюсь, не у Дирка в конюшне?

— Нет. Я вряд ли теперь туда ещё приду. Это Дирк привёл их сегодня. Я не могу поверить, что он мог так поступить. — Катарина провела пальцами по недавно появившейся проседи в волосах брата и поднялась на ноги. — Возле королевской конюшни есть помещение, там я видела небольшую телегу. В это время там обычно никого нет, поэтому я надеюсь, мне не потребуется много времени. Через час я буду ждать тебя.

— Стой! — окликнул сестру Азъен, когда та уже подошла к дверям. — Ты собираешься ехать в этом? — он показал на её костюм для верховой езды. Девушка понимающе посмотрела на брата и кивнула, выходя из комнаты.

***

Азъену пришлось в спешке собираться, искать что угодно, что могло бы им пригодиться. Вот только оставался нерешенный вопрос — где можно спрятать друзей. Алэну и Эрику сейчас необходимо чистое и сухое помещение, где о них кто-то позаботится и не выдаст. Но в городе наверняка все уже знают о них, и вряд ли согласятся протянуть руку помощи. Разве что заплатить, вот только кому? Азъен достал спрятанный давным-давно мешочек с монетами. Он потратил всего пару золотых монет из него, отдав их шлюхе по имени Лия. Обещанную золотую монету он принёс ей через неделю после возвращения с охоты. Пришлось ради этого идти в дом увеселений, который находился не так далеко от замка.

Мысли кружили вокруг этого заведения и, как бы Азъену не хотелось, похоже другого варианта лучше он не найдет. Мешочек с монетами отправился в сумку, где уже лежали предметы первой необходимости: три большие фляги с чистой водой, заживляющие мази и ткани для обработки ран. Он не знал, что ещё может им пригодиться и в каком сейчас состоянии его друзья. Он лишь надеялся, что ещё не слишком поздно.