— Кать, ты правда хочешь узнать моё мнение? — Азъен редко использовал сокращённое имя сестры, лишь когда разговоры переходили на серьезные темы, касающиеся именно её. Катарина сначала пожала плечами, а потом, подумав, кивнула. — Эрик взрослый мужчина и вряд ли позволит себе увлечься молодой девочкой. Тем более — принцессой.

— Думаешь, он помогал мне только потому, что я принцесса?

— Эта могла быть обычная вежливость. Мне не хотелось бы, чтобы ты питала какие-то иллюзии на его счет. К тому же он простолюдин и наша мать не допустит тебя даже близко к амбару, узнай она о том, что ты влюбилась в помощника конюха.

— Йенс тоже был простолюдином, — надулась Катарина, хотя и понимала, что брат прав, но сердце говорило обратное.

— А ещё Йенс был мужчиной. И нашим отношения не суждено было сбыться в любом случае.

— Ты всё ещё его любишь?

— Люблю, — кивнул Азъен, глубоко вздыхая. — И прекрасно понимаю, что сказанное сейчас не заставит тебя разлюбить Эрика. Просто ты должна понять, что он вряд ли ответит тебе взаимностью. А тебе нужно оставаться самой собой.

— Братик, сыграешь мне? — Тихо спросила Катарина, переходя на тему.

Азъен улыбнулся сестре, поднося флейту к губам, и комната вновь наполнилась волшебными звуками. Катарина ушла поздно вечером, пожелав брату удачи на охоте. Лучше бы она пожелала ему терпения, потому что в нем он нуждался гораздо сильнее.

Мартирас и Гавриил подняли его с первыми лучами солнца. Вместе с ними отправлялись еще семь охотников и гончими собаками. Все охотничьи снасти сгрузили в одну большую телегу с провиантом. Азъен старался радоваться хотя бы тому, что ему удалось взять свою сумку, где неизменно хранились его флейта, пара кусков кремния и две девятигранные монеты. Он не знал, куда мог бы их спрятать, чтобы никто не нашел. Внутри сумки он сделал небольшой надрез, используя его, как потайной карман. Зная, что Азъен никогда не расстается с ней, братья её не отбирали, но всю дорогу до вечера пришлось выслушивать их шуточки.

Добравшись до места назначения ещё засветло, охотники быстро разбили небольшой лагерь, который будет их временным домом на ближайшие две недели. Азъен хотел помочь расставить палатки или накормить собак, но его остановил Гавриил:

— Азъен, что это ты делаешь? — он появился за спиной совершенно неожиданно, напугав юношу.

— Я хотел помочь… — стушевался тот.

— Помочь? Ты? — засмеялся брат. — Ты же никогда не держал в руках ничего тяжелее своей дудки.

— Это флейта, — обиженно поправил брата Азъен. — И я хотел научиться ставить палатку.

— Оставь это охотникам. Ты принц, а не прислуга. Но раз уж ты так хочешь помочь, пойди набери хвороста, пока не стемнело.

Азъен лишь тяжело вздохнул, слыша смех, доносившийся в спину, и скрылся среди деревьев. Он давно мечтал тут побывать, жаль только, что это произошло при таких малоприятных обстоятельствах. Их лагерь располагался у самого подножья гор, казавшихся ещё величественней, чем издалека, но недостижимыми. Из окон замка они казались иными — загадочными, молчаливыми, мифическими и не такими далекими. На деле всё оказалось не так: им пришлось добираться сюда целый день, и горы оказались не такими таинственными.

Хотя Азъен часто слышал истории, связанные с этими горами. Говорили, что раньше здесь жили драконы, что в лесах обитают призраки, а его великий предок — Крейгор-завоеватель — на самом деле не умер в этих горах и по сей день живёт где-то здесь. Все эти истории с годами обрастали новыми фактами и догадками, превращаясь либо в детские страшилки, либо в неправдоподобные выдумки.

Азъен с трудом верил в драконов и уж тем более в то, что его предок всё ещё жив. А то, что здесь водится много хищников, он знал очень хорошо и для этого не обязательно быть опытным охотником. Братья часто охотились в этих местах и всегда возвращались с богатым уловом. Шкуры убитых ими животных они оставляли, как трофеи. Самая большая их гордость — шкуры горных львов. Азъен надеялся, что за эти две недели они не встретят ни одного хищника.

Сгущающиеся сумерки заставили Азъена поторопиться. Он собрал достаточно сухих веток, и уже возвращался, когда в тишине леса он услышал шум быстро бегущей воды. По звукам это не напоминало ручей, хотя он и мог брать свое начало где-то здесь. Возможно, это и есть тот самый водопад, о котором он слышал раньше, но сейчас это проверить не удастся.

— Азъен, мы уже решили, что ты заблудился, — крикнул Гавриил, едва увидев брата, выходящим из леса.

— Или что тебя задрал дикий кабан, — поддержал того Мартирас. — Тут их много водится, ты поосторожней ходи по лесу один.

Старшие братья сидели возле разожженного костра вместе с остальными охотниками. Лагерь полностью выставлен: пять просторных палаток образовали большой круг, в центре которого горел костер, охотники проверяли снасти перед завтрашней охотой и пили вино. Азъен оставил собранный хворост, садясь рядом с братьями.

— Мы выходим завтра на рассвете, — сказал Гавриил, протягивая Азъену небольшой кинжал с ножнами и поясом к нему. — Держи, братец, и не теряй. Это мой тебе подарок на день рождения.

— Спасибо, но вы уже… — Азъен покорно принял дорогой подарок. На кожаном ремне крепились ножны, сделанные искусными мастерами с мелкими узорами, изображающими сильных воинов на конях, сражающимися с врагами. На рукояти кинжала находились несколько драгоценных камней красного цвета, ярко переливающихся в свете костра. Азъен удивился такому подарку.

— То был подарок от нас двоих, — объяснил Гавриил. — И раз уж ты стал мужчиной, то и игрушки теперь у тебя должны быть мужские. Надеюсь, ты успеешь им воспользоваться за время охоты.

Азъен сдержал тяжелый вздох, убирая кинжал в сумку. Уставшие с долгой дороги, охотники быстро разошлись по палаткам, чтобы завтра выйти с раннего утра. Азъену пришлось делить свою палатку с Мартирасом. И хоть места в ней казалось более, чем достаточно для двух человек, старший брат занимал его слишком много. Широкоплечий высокий мужчина всё время стеснял Азъена к краю, закидывая на него руки и ноги. Несмотря на усталость, юноша, наверно, оказался единственным, к кому сон не пришел той ночью. Прохладный лесной воздух пробирался в палатку, расстеленные шкуры не могли полностью уберечь от сырости и жесткости земли. Азъен никогда не считал себя привередливым, но сейчас он осознал, насколько сильно привык к комфорту. Как бы долго он не ворочался и как бы не ждал, чтобы эта ночь закончилась, но утро для него наступило слишком неожиданно — Мартирас вытащил его за ноги из палатки на холодный воздух, скидывая с него шкуры. Азъен с трудом раскрыл глаза, смотря на бодрого выспавшегося брата.

— Ну, братец, готов к охоте? — провозгласил Мартирас, поднимая вяло сопротивляющееся тело на ноги. — Что, не привык спать без перины? Не выспался?

— Конечно он не выспался, — ответил за брата Гавриил, вылезая из своей палатки. — С тобой рядом находиться невозможно — ты храпишь, как медведь и спишь так, словно один в палатке. Я поэтому-то и предпочел спать отдельно.

Мартирас громко рассмеялся:

— Я храплю так, чтобы другие медведи меня боялись.

— Смотри, как бы они тебя за своего не приняли. Пойдем, Азъен, тут неподалеку река есть.

Азъен последовал за Гавриилом под громкий смех Мартираса. Холодная вода немного взбодрила и придала сил, которых хватило на пару часов. Сразу же после завтрака они отправились в самую чащу леса. Азъену выдали его лук, колчан со стрелами и заставили надеть подаренный вчера пояс с кинжалом. Половину дня ему пришлось ходить за охотниками и смотреть, как они расставляют ловушки на мелких животных вблизи лагеря. Мужчины учили его ставить растяжки и капканы, хотя Азъен не испытывал восторга при мысли о том, что им придется убивать животных. Сам факт умерщвления невинных созданий вызывал в нем массу эмоций — от жалости до отвращения. Поэтому всегда, когда он ел мясо, то старался никогда не задумываться о его смерти.