Начавшаяся в 1922 году стройка гигантского автодрома Монца в парке Вилла Реале на окраине Милана привлекла пристальное внимание Феррари. Годами первые лица итальянского автоспорта искали крупную площадку для проведения гонок «Гран-при» мирового уровня, чтобы иметь возможность тягаться с ежегодно проходившими во Франции гонками. К тому времени в мире уже было построено несколько постоянно функционировавших и специально спроектированных для гонок и тестирования автомобилей супертрасс, таких как «Бруклендс» в Англии и «Индианаполис Мотор Спидвей» в США. Более того, шли открытые обсуждения будущего строительства огромных треков в Монлери под Парижем и на окраине Кёльна. (Со временем на немецком нагорье Эйфель появится легендарный «Нюрбургринг», но это произойдет только в 1927 году; трасса в Монлери откроется в 1924-м.)

Массивный, порой зловещий автодром в Монце еще неоднократно появится в жизни Энцо Феррари в последующие годы. Здесь ему откроются все грани триумфа и мучительных трагедий, но по иронии судьбы ему никогда не доводилось выплескивать свой гнев за рулем болида на гладком, затененном деревьями покрытии трассы. В 1920–30-х он тестировал там несколько моделей «Alfa» и после войны наверняка проехал здесь не один круг на своих личных автомобилях, но при этом никогда не соревновался в гонках на этом знаменитом автодроме. Несмотря на все свои попытки добиться больших успехов – а Монце было суждено стать олицетворением самых статусных и престижных автогонок в Италии, – Энцо Феррари был обречен навсегда играть роль зрителя.

Но какими бы существенными ни были его неудачи и разочарования в гоночной карьере, Феррари все же удалось совершить в 1923 году гигантский скачок вперед в мире автоспорта. Феррари на короткое время удалось установить деловые отношения с доктором Альбертом Шмидтом, автомобилестроителем и инженером из Женевы. Энцо стал его агентом в Италии. В 1923 году Феррари в составе делегации высших руководителей «Alfa Romeo», в числе которых был и Римини, отправился в Париж на автомобильное шоу, а также совершил поездку в Англию, где посетил громадный новый суперавтодром Бруклендс неподалеку от Вейбриджа и познакомился с Марио Ломбарди, британским представителем производителя автошин «Pirelli». По словам Феррари, Ломбарди стал «человеком, игравшим большую роль в моей жизни и моих мыслях». В тот год Феррари поучаствовал всего в четырех гонках. Однако его репутация организатора и лидера взлетела неожиданно высоко, главным образом потому, что он сумел усилить команду «Alfa Romeo» и помочь ей в ее стремительном подъеме к вершинам автоспорта. Удача изменила ему в июне. Его новая «Alfa Romeo Tipo RL/TF» сломалась оба раза на гонках «Targa Florio» и в Муджелло, и на заезд «Circuito del Savio», проходивший неподалеку от Равенны, он выходил уже без особого энтузиазма. Его партнером-механиком был Джулио Рампони, племянник великого Кампари, обычно игравший роль компаньона и личного механика Антонио Аскари. Рампони был способным бойцом команды «Alfa» и в будущем сыграл заметную роль в драме Феррари.

На сей раз фортуна ему соблаговолила. В конкуренции с любителями и полупрофессионалами Феррари и Рампони сумели выиграть «Circuito del Savio» в Равенне, 25-круговую 359-километровую гонку, приведшую ко встрече, оказавшей колоссальное влияние на жизнь Феррари. Этот инцидент десятки раз в подробностях пересказывали, и с каждым пересказом его коверкали и искажали все сильнее до тех пор, пока вымысел почти полностью не затмил собой правду. Позволим же Феррари самолично поведать нам о нем и поделимся своими наблюдениями:

«В 1923 году, когда я впервые участвовал в гонке «Circuito del Savio» в Равенне, я познакомился с графом Энрико Бараккой (отцом главного летчика-аса Италии Франческо Баракки, успевшего до своей гибели сбить 34 немецких самолета). В результате этого знакомства меня представили матери аса, графине Паолине Баракке, которая однажды сказала мне: «Феррари, почему бы тебе не поместить вздыбившегося коня моего сына на свою машину? Эмблема принесет тебе удачу». Я до сих пор храню фотографию родителей Баракки со сделанной ими собственноручно надписью, которая гласит, что они доверяют символ коня мне. Лошадь была и остается черной, но от себя я добавил золотое поле в обрамление, так как золотой – цвет Модены».

Такова версия легенды о Cavallino – гарцующем жеребце Ferrari, ставшем одним из самых знаменитых логотипов XX века, – рассказанная самим Феррари. Но его история изобилует пробелами и разного рода правками. Начнем с того, что эмблема с конем не была личной эмблемой Баракки, она имела отношение к его эскадрилье 91а. (Ее продолжали использовать даже после Второй мировой войны; в частности, ее применяла эскадрилья реактивных истребителей аэробригады 4а, следовательно, едва ли мать Баракки могла кому-то ее передавать.) Как уже было упомянуто, брат Феррари Альфредо, по всей видимости, был членом наземного экипажа эскадрильи, и есть вероятность, что графиня предложила позаимствовать для Ferrari этот герб, чтобы почтить его память. Есть правдоподобная история о том, что Баракка сделал Cavallino своей эмблемой после того, как сбил немецкого пилота в небе над Тольмедзо в ноябре 1916-го. Немец, управлявший самолетом «Albatross B.II», был родом из Штутгарта, и на боку его самолета была нанесена эмблема этого города – по совпадению, тоже вздыбившийся конь. Следовательно, будет логичным предположить, что Cavallino Rampante, столь обожаемый «ферраристами», на самом деле немецкого происхождения и имеет прямое тематическое отношение к главному врагу и сопернику Ferrari из Штутгарта, Porsche! Изучение двух логотипов позволяет сделать вывод об их поразительном сходстве. Что же до передачи графиней Феррари этой эмблемы как символа удачи, то остается только гадать, какую такую удачу она принесла ее сыну, погибшему в бою.

Заключительный ироничный штрих к истории вздыбленного коня: несмотря на всю сентиментальность Феррари в отношении этого момента и значимости подарка, он спрятал его в ящик своего стола аж на целых девять лет, и он не появлялся на капоте его гоночных машин вплоть до 9–10 июля 1932 года, когда в бельгийском Спа прошла 24-часовая гонка спорткаров!

Историк итальянского автомобильного дела Луиджи Орсини в своей блестящей истории Scuderia Ferrari предположил, что на самом деле логотип с лошадью представили на суд Феррари в 1930-е, незадолго до его первого применения в Спа, но из повторяющихся в разных автобиографиях Феррари рассказов складывается впечатление, что подарок был получен им вскоре после победы в Равенне.

Точное время появления Cavallino Rampante (1923 или 1932 год) в истории Феррари, как и истинное происхождение логотипа, остается неизвестным, хотя мы точно знаем, что в поздние годы Феррари не удалось зарегистрировать гарцующего жеребца в качестве торговой марки по причине осложнений, возникших после того, как город Штутгарт предъявил свои права на животный символ.

28 апреля 1923 года, прожив вместе по меньшей мере два года, Энцо Феррари и Лаура Гарелло наконец официально объявили о своем браке. Свадьба состоялась в маленькой католической церкви неподалеку от громадного завода Fiat в Линготто, рабочем районе Турина. Союзу двух сердец долгое время противились родители Лауры, которых Феррари называл «трудолюбивой парой скромного достатка». Небольшая группа гостей – все из семьи Лауры – присутствовала на церемонии в качестве свидетелей. Можно почти представить, как небольшая компания смуглолицых мужчин и женщин, облаченных в неизменно черную одежду из грубой ткани, резко контрастирующую с ослепительно белоснежным платьем невесты, неестественно улыбается перед тем, как выступить из затемненных пределов церкви на улицу, освещенную подернутым дымкой солнцем. Разумеется, отец Альберто Клеричи, проводивший церемонию, видел уже сотни таких парочек, неуверенно глядевших в свое будущее в этом мире, готовившихся к типичному образу жизни низших классов итальянского общества, который, как он отлично знал, полон тяжелой работы и ловко стилизованных под нее махинаций. Впрочем, он не догадывался, что высокий жених с широкой грудью и холодным взглядом уже был полон стремлений, которые заведут его далеко отсюда, как в географическом плане, так и в отношении финансового успеха. На свадьбу Феррари подарил Лауре маленькую сумочку золотого цвета. Об этом эпизоде своей биографии Феррари вспоминал с шокирующей бесчувственностью. Позже