Если не брать в расчет приступ загадочной болезни, случившийся с ним в Лионе, то середину 1920-х годов можно считать периодом укрепления позиций Энцо Феррари. Его отрывистая карьера гонщика стояла на паузе, и хотя в 1926-м он продолжал поддерживать тесные связи с миром автоспорта, никакого участия в гоночных соревнованиях он не принимал. Однако он успешно расширял свой автомобильный бизнес в Болонье и Модене благодаря своей неотразимой харизме и линейке новых щегольских машин, сошедших с чертежей Яно.

К началу 1927 года соревновательный запал Энцо вновь разгорелся с достаточной силой, чтобы он решился на возвращение к гонкам. Он заявился на Circuito di Alessandria, не слишком статусную 160-километровую гонку для спорткаров, и на старенькой «Alfa Romeo RLSS» победил в классе gran turismo. Месяц спустя он победил в родной Модене, приехав первым за рулем мощной двухместной «6C-1500SS», на которой с ним вместе ехал старый механик Alfa Romeo и соотечественник Джулио Рампони, игравший роль боевого механика. У Феррари была самая быстрая машина из участвовавших, и он с легкостью выиграл 360-километрый заезд, установив рекорд скорости на 12-километровом круге – 113 км/ч.

Эта гонка стала одним из сотен аналогичных гоночных заездов, которые автомобильные клубы небольших городов Европы устраивали повсеместно. Такие мероприятия не вызывали абсолютно никакого интереса у игроков высшей лиги автоспорта. Но для Феррари победа стала возможностью прорекламировать свои дилерские центры и упрочить свою растущую репутацию серьезного дельца в автомобильном бизнесе региона.

В феврале 1928 года, когда приближался его 30-й день рождения, итальянское правительство под патронажем марионеточного короля Виктора Эммануила III, наградило его титулом «Commendatore» (рыцарь-командир), предположительно за заслуги в бизнесе и спорадические успехи в гоночном пилотировании. Довольно распространенный титул был всецело почетным и по своему смыслу отдаленно напоминал титул «полковника Кентукки» в Соединенных Штатах. Однако 1928 год все же ознаменовался активизацией его деятельности в автоспорте. Он вернулся в Алессандрию и добыл там очередную победу на классе. Вторая подряд победа в общем зачете случилась в Модене, за ней последовало третье место в Муджелло – на всех этапах он выступал на той же «Alfa Romeo», на которой откатал сезон 1927 года. Его вторая победа отмечена появлением в кресле механика маленького Пепино Верделли – на должности «второго пилота» он будет от случая к случаю сопровождать Феррари следующие 50 лет.

Пока 1920-е ускользали в прошлое, Энцо Феррари наслаждался неожиданно приятным положением, в котором оказался. Он уже всерьез заявил о себе как в Модене, так и в Болонье и руководил дилерским подразделением Alfa Romeo, на эксклюзивной основе распространявшим машины завода в регионах Эмилия, Романья и Марке – все они преуспевали при фашистском режиме Муссолини. Его карьеру автогонщика едва ли можно было назвать процветающей, но, будучи бывшим членом команды Alfa Romeo – пускай и второстепенным по значимости, – он мог на словах приукрашивать свои отношения с такими великими асами, как Кампари и Антонио Аскари, причем настолько, что эти рассказы делали его знаменитостью в барах и тратториях Виа Индипенденца, где постоянно собирались энтузиасты от автоспорта. Феррари теперь обрел уверенность в своих способностях впечатлять знатных джентльменов-спортсменов, составлявших его основную клиентуру, и влиять на них. Они питали слабость к быстрым автомобилям, и любым сотрудничеством с таким человеком, как Феррари, покорившим в мире автоспорта существенно более высокие вершины, чем они, и имевшим доступ к последним моделям «Alfa», стоило дорожить и всячески его культивировать. Феррари понимал эту их слабость и эксплуатировал ее по максимуму, не только в плане повышения продаж Alfa Romeo, но и в плане налаживания своих социальных связей.

Если в его жизни и были разочарования, то связаны они были с периодически возвращающимися проблемами со здоровьем, начавшимися еще с войны, и шаткой, нестабильной карьерой гонщика, которая к тому времени уже увяла до нескольких спорадических заездов в год: в небольших гонках и скоростных подъемах в гору. Дополнительным источником раздражения были его планомерно ухудшавшиеся отношения с Лаурой.

а остальное время занимался поисками новых сексуальных приключений, ограничивавшихся в основном связями со вспыльчивыми, развязными и часто дрянными женщинами, которых привлекали гламур и опасность автоспорта. Он все чаще стал искать утешение и приятную компанию в таких местах, как «Café San Pietro», где разговоры о быстрых машинах – и еще более быстрых женщинах – продолжались порой до тихих и туманных утренних часов.

Феррари также был завсегдатаем ночных попоек, проходивших в квартире обаятельного ветеринара Ферруччо Тести, периодически подрабатывавшего производством минеральной воды. Он постоянно мелькал на спортивной сцене Модены, был безумным энтузиастом автогонок и имел наметанный глаз фотографа. И действительно, великолепные фотографии Тести сформировали впечатляющее портфолио итальянского автоспорта этой эпохи.

Домашние дрязги усугублялись враждебностью, кипевшей в отношениях Лауры и матери Энцо. Мать и невестка стали презирать друг друга почти с самого знакомства, и Феррари быстро оказался меж двух огней. Он был предан своей матери, как и большинство итальянских мужчин, и делал все, что мог, чтобы поддерживать ее в Модене (как будет это делать до конца ее дней), но старался при этом по максимуму разъединять ее со своей женой. Он никогда не комментировал эти семейные конфликты публично, но напряжение между двумя женщинами тяжким бременем лежало на нем долгие годы и, без сомнения, было важным фактором, побуждавшим его искать женское внимание на стороне.

Но, несмотря на полную раздоров домашнюю жизнь и скромные достижения на гоночных трассах, казалось, что на излете десятилетия жизнь заготовила для этого 31-летнего и весьма дородного эмильца массу разных возможностей.

Вопреки стараниям Бенито Муссолини, оставившего Италии богатое комическое наследие, страна на самом деле жила вполне неплохо, по крайней мере, до октября 1929 года, когда случился крах на Уолл-стрит и мировую экономику захлестнуло мощное цунами. Согласно народным легендам, все достижения дуче ограничивались осушением Понтинских и Кампанских болот да регулированием расписания поездов на железных дорогах, но их едва ли можно назвать правдивыми. В период с 1922 по 1930 год было начато более 5000 крупных общественных проектов, включая и строительство первых в мире четырехполосных скоростных магистралей. Более того, к концу десятилетия в Италии было уже 320 миль таких суперскоростных трасс. Страна лидировала по части прогрессивных технологий строительства дорог и прокладывания туннелей. Кроме того, были предприняты серьезные усилия для снижения уровня безграмотности населения, до войны доходившего до 40 %, и к 1930 году этот позорный показатель был сокращен вдвое. Прочие усилия фашистского правительства, включая кампанию по борьбе с мафией на Сицилии, были не такими успешными, хотя в 1931 году префект Палермо Чезаре Мори преждевременно объявил о том, что его четырехлетнее преследование организованной преступности привело к полному очищению Сицилии от бандитов.

Муссолини урегулировал старые территориальные споры в тирольском регионе и подписал Латеранские соглашения с Ватиканом, разрешившие, в свою очередь, «римский вопрос», который он сам называл «бельмом на глазу нации». Примерно в то же время фашисты решили, что у Италии с ее 41 миллионом жителей слишком мало населения, чтобы страна могла претендовать на статус великой державы. Была поставлена цель довести число итальянцев до 60 миллионов человек, и ради ее достижения было введено несколько радикальных схем по части социальной инженерии, в числе которых были запрет контрацептивов, ограничение эмиграции и налог на холостяков. Возраст заключения брака был снижен до 16 лет для мальчиков и до 14 для девочек, а в 1932 году стоимость проезда по железной дороге до Рима была снижена для молодоженов на 80 %. В 1933-м был учрежден первый для Италии официальный «День матери», который должен был отмечаться в канун Рождества и служить дополнительным стимулом к деторождению. Повлияла ли эта новая государственная политика на рождение первого и единственного ребенка Феррари, появившегося на свет в 1932 году, неизвестно, но программы по всей видимости, оказали некоторый эффект в национальном масштабе, поскольку к 1934 году численность населения страны увеличилась почти на 1,5 миллиона человек, хотя из-за Великой депрессии уровень рождаемости и упал ниже показателя десятилетней давности.