- Спасибо. Возражений я и не ждал, - ответил эльф, одарив Алису улыбкой маньяка.
Некоторое время они молчали. Алиса, не зная, куда девать руки, бездумно переставила чашку из раковины на столешницу кухни. Потом переставила ее обратно.
- Ладно, - сказала она наконец. – Чего уж там. Передвинем стол. Разложим диван, - она поймала его взгляд. – Но это после, - быстро продолжала она. - Поужинаем, остальное потом. Устроим тебе королевское ложе, - не успев-таки прикусить язык, добавила она и тут же приготовилась об этом пожалеть.
Но эльф, глядя куда-то в сторону, лишь как-то странно усмехнулся, будто Алиса нечаянно сказала нечто ужасно остроумное, вот только на тему, в которой точно не до шуток никому. Алиса глянула на него исподтишка, но смелее. «Ага!» – подумала она неизвестно почему.
Она поставила свои пакеты на стол и принялась доставать оттуда: яблоки, картошку, кусок свинины, печенье, всякую мелочевку и, одну за другой, – бутылки с пивом «Хамовники». Млея от дикости происходящего, подумала: «Пожрать-то он не дурак, если верить игре… Вон какая орясина! Прокорми такого, попробуй. А пиво, интересно, он пьет?»
Эльф с непроницаемым видом наблюдал за ней с дивана.
«В конце концов, - подумала Алиса, доставая одну луковицу, а остальные убирая в холодильник, - что я могу тут поделать? Самое правильное будет представить, что он просто мой гость. Не зарежет же он меня сонную, в конце концов!..»
Какая-то из сохранивших здравый смысл частей Алисы ехидно сказала: «Ну да, конечно! С чего бы это ему вдруг?» Алиса стиснула зубы. «А если и зарежет, - подумала она с каким-то залихвацким «эх!..», скручивая крышки с двух пивных бутылок, - а если и зарежет, опять же: что я могу поделать?»
Неясной тенью мелькнула мысль запереться в ванной и просто взять и позвонить. И чтобы приехали. Если успеют, конечно… нет, эту мысль она развивать категорически не хотела.
И дело было даже не в зеленевших и желтевших на ее шее синяках. И не во всех этих прищурах, «bloede d’hoine», разбитом телевизоре, угрозах, сломанном стуле и прочем содоме. Просто… теперь, спустя неделю, в ней что-то изменилось, хотя она и сама пока толком не знала, что. Пальцы ее по-прежнему мелко дрожали, и по-прежнему смотреть прямо ему в лицо было страшновато. И еще, как фон всей картине, были назойливые, неприятно холодные мысли о том, кто он на самом деле такой. Скольких людей он убил. Скольких, наверняка, пытал. По-настоящему, взаправду. И как быстро он может убить её. Не терзаясь сомнениями, мгновенно.
Но она ничего не могла с собой поделать. Теперь, когда сознание не раздваивалось, цепляясь и режась об «этого не может быть», она, наконец, поняла, что же за странное чувство мучило ее всю прошлую субботу, да и воскресенье, да и остальные дни… Ей просто-напросто, впервые за много лет, до жути, до одури было любопытно! Что там говорить – стоило ей увидеть с порога квартиры, кто сидит на ее диване, ей даже на миг показалось, что мир вдруг стал ярке. Краски четче.
«Черт возьми, черт возьми, черт возьми! Ведь он же настоящий, НАСТОЯЩИЙ! Всамделишный. Дьявольщина, настоящий, живой скоя’таэль! Не нарисованный. Из самой настоящей параллельной реальности… - лихорадочно билось в ее голове. – Что же делать, что же мне делать?»
Дикая картина: полицейский наряд, вваливающийся в квартиру, пытающийся («Ха, ну-ну!») скрутить Йорвета со всем этим «Лежать! Мордой в пол! Кто такие? Документы!» - вся эта картина отчего-то вызывала у нее тоскливую тошноту.
Стараясь двигаться спокойно и без суеты, она вытащила из духовки противень. Взглянула на бутылки с пивом, темно поблескивающие, запотевшие… Быстро и украдкой обернулась на эльфа, по-прежнему неподвижно сидевшего в углу дивана.
«В самом-то деле, - подумала она, - такой ведь либо сразу режет, либо начинает думать, для чего незарезанный ему мог бы сгодиться. Меня пока не зарезали, так что…»
Окончательно запутавшись, она решила махнуть на все рукой и молча поставила перед эльфом бутылку пива. Что-то подсказывало ей, что не стоит произносить никаких тостов. И уж точно не стоит пытаться чокнуться своей бутылкой об Иорветову. Поэтому она просто поставила на стол открытую бутылку и вернулась к раковине, чистить картошку.
Некоторое время было тихо, если не считать плеска воды в раковине. Потом Алиса услышала звук, говорящий о том, что бутылку со стола взяли, а потом, уже основательно подопустевшую, поставили обратно. Потом со стороны дивана послышалась какая-то невнятная возня, и в кухню медленно поплыл табачный дым, до того ядреный, что у Алисы, бросившей курить пару лет назад, запершило в горле.
Она отхлебнула изрядный глоток из своей бутылки и принялась нашпиговывать мясо чесноком, спиной чувствуя, что Иорвет по-прежнему наблюдает за ней, следит за каждым шагом, каждым жестом. Кажущаяся его расслабленность была такой же безопасной, как тигриная лень на теплом камне. Но в Алисе уже проснулось то отчаянное, залихвацкое очертенение, когда действуешь, не думая, не рассуждая, а вспоминая потом, говоришь себе: снизошло. «Ну, или бес вселился», - подумала Алиса под конец.
В любом случае, ее уже не трясло. Она не цепенела от страха, не мямлила и не ждала в любую секунду железной хватки на собственном горле. Паники не было; а значит, можно было просто делать то, что делать она могла, и ждать, что же будет дальше.
- Слушай, beana, - вдруг сказал эльф за ее спиной почти что мирным, задумчивым тоном. – Глядя на тебя, я могу сделать вывод, что баней и горячей водой ты пользуешься регулярно…
Алиса обернулась через плечо.
- Чего рассусоливать-то, - сказала она. – Мясо будет готово через час. Давай, вперед. А то пахнешь, прости, как… Как солдатский лагерь.
Он криво усмехнулся:
- А ты ожидала аромата фиалок и лесных трав? – спросил он ядовито.
Алиса фыркнула.
- Идем, - сказала она, вытирая руки полотенцем. – Покажу, что и как.
Как бы ни старался Йорвет держаться невозмутимо, как бы ни хмурил он бровь, но устройство канализации, водопровода и особенно - смесителя привело его в явное восхищенное удивление. Он даже вполне миролюбивым – для него - тоном задал пару вопросов, а потом сказал, желчно, но без злобы:
- Надо же! И d’hoine способны до чего-то додуматься, когда им надоедает нюхать собственное дерьмо.
Алиса комментировать не стала и сунула ему в руки сверток полотенец и мужские спортивные штаны. Последние она нашла в шкафу на полке сразу же. Просто всегда помнила, где они лежат; так же, как помнила, кому они принадлежали и кто оставил их в ее шкафу, в спешке собирая вещи… Но теперь тот, другой вдруг показался ей еще более далеким, чем параллельный мир.
Прикрыв за собой дверь, она ушла в кухню, сажать мясо в духовку, и вдруг тихонько, хулигански захихикала, как девчонка-подросток: «Ничего-ничего; вот я потом еще при тебе стиралку запущу – посмотрим, какое у тебя будет лицо…»
Между кухней и ванной, под самым потолком, было небольшое окно, которое Алиса вечно держала приоткрытым, и теперь оттуда слышался плеск воды, возня и довольное фырканье. Прислушиваясь к этим мирным, домашним звукам, Алиса совсем успокоилась и повеселела, и хлопотала у плиты с давно позабытым азартом. И вдруг обнаружила, что представляет в мельчайших подробностях, как она тихонечко-тихонечко, неслышно подставляет к стене, разделяющей ванну и кухню, табурет, осторожно на него залезает и в это самое окно заглядывает… Она даже зажмурилась и помотала головой, отгоняя непрошенное и явно лишнее видение. Слила воду с картошки и достала деревянную толкушку, размышляя, остались ли еще в банке соленые огурцы.
Она слышала, как эльф вылез из ванны. Но воду не закрыл. Некоторое время ничего не было слышно, кроме звука льющейся воды. А потом в ванне по стенам, как в железной трубе, загремели проклятия. Алиса похолодела. Сердце у нее ухнуло куда-то вниз. Все любопытство, все предвкушение чего-то неведомого разом сгинуло, водопадом вытекло в невидимую канализацию.
