========== ЧАСТЬ 1. Глава 1 ==========
Ужин был съеден, вздор на фэйсбуке прочитан, а вечер не то, что не закончился; он даже не начался. Алиса уныло подумала, что раз в два дня посуду, пожалуй, помыть все-таки надо, и принялась за дело. Оттирая железной мочалкой сковороду, на которой позавчера сожгла картошку, она припомнила, как недавно где-то читала, что наведение порядка в доме способствует. И не просто способствует, а буквально благодать снизойдет на всю жизнь, от корней до самых кончиков – стоит лишь вдумчиво, с чувством прекрасного и повторяя про себя «Ом мани», навести чистоту в квартире, в счетах и в делах… «Кто только придумал чушь эту», - мрачно подумала Алиса, ощущая внезапное раздражение к этому неведомому кому-то.
Уборку она не делала уже… давно. Квартира ее, не смотря на свежий ремонт, вид имела такой, словно сюда пустили пожить на месяц кого-то командировочного. Пустые, пыльные подоконники, пыльные окна с дешевыми рольшторами. Постель, которую Алиса не меняла уже третью неделю. Стены, на которых ни фотографий, ни картин. На полу в спальне – отчетливая дорожка, протоптанная в слое пыли от двери к кровати. Столик с ноутбуком, весь в крошках. В углу – гитара в чехле, тоже пыльном. Небольшой шкаф, в котором, без сомнения, что-то лежало – но что именно, Алиса бы сказать затруднилась; вся ее одежда – джинсы и несколько футболок и рубашек – небрежно висела на спинке стула. В гостиной – диван, на котором вечно валялось стираное белье, снятое с сушилки. Стеллаж, купленный в «Икее» для книг и памятных безделушек, тоже пыльный и частично заставленный какими-то коробками, в которые что-то - Алиса не помнила, что - она сама лично убирала для сохранности на время ремонта. За полгода распаковать коробки руки так и не дошли, и загадочное «что-то» не пригодилось.
К порядку в доме Алиса относилась исключительно в ключе «Чисто там, где ничего нет». Так же, как, впрочем, и ко всей остальной жизни. Убрать все лишнее, не обзаводится ненужным; там, где пусто – там и хорошо; так она считала уже очень давно. Или думала, что именно так и считает… Последним из ее жизни полтора года назад был убран муж - в добровольно-принудительном порядке. Теперь жизнь была идеальной – во всяком случае, должна была таковой быть. В ней имелась работа, которую Алиса даже, пожалуй, любила, пара старых, ненавязчивых друзей, машина и эта квартира. И поэтому в ней, в этой жизни, благодать была просто обязана наступить уже вот-вот, безо всякой возни с уборкой, и вообще - возни.
Хотя бы потому, что благодать будет некому перехватить по дороге, взять за рукав и начать нагружать своими проблемами. Она, благодать, не запутается в коврах, занавесках, шкафах, котах, собаках и разбросанных игрушках. Она просто придет к Алисе, как вежливый гость, и интеллигентно, чинно сядет на диван. Ради такого Алиса даже белье с него уберет.
Во времена, когда Алиса проживала на одной жилплощади с мужем, свекровью, свекровьиной собакой, свекровьиным любовником и любовниковой дочкой, которую тому спихивала на выходные бывшая, именно о такой жизни Алиса грезила. Она алкала такой жизни, как технарь-первокурсник алкает секса, как племянник Берлиоза - переезда в Москву. Ей снилось по ночам, как она выбрасывает на помойку ковры… Получив в наследство эту квартиру, она въехала в нее с одним походным рюкзаком и тремя вешалками верхней одежды, которые до наступления холодов так и провалялись у нее в машине. Сперва занести их наверх все никак не доходили руки, а потом Алисе одобрили кредит, и грянул ремонт, и разверзся штукатурный ад, и вешать вещи стало просто некуда.
Ремонт отлично развлек ее на целых семь месяцев, не давая ходу совершенно ненужным, по ее мнению, мыслям о том, что с мужем они, вообще-то, ладили не так уж и плохо… Поначалу. Да и потом тоже. Но ремонт летел к концу, Алиса ликовала и набирала «левых» заказов на работе, отдавая досрочно кредит, действовавший ей на нервы похуже свекровьиной собаки. И наконец, настал день, когда она распрощалась с прорабом, разве что не прослезившись при этом, и отмыла каждый уголок квартиры вдвоем с пришедшей на помощь старой подругой по прозвищу Сова. Потом они с Совой полночи пили, начав на новой Алисиной кухне, а закончив в караоке, откуда их в конце концов вежливо, но настойчиво попросили вон.
А потом началась жизнь, о которой Алиса так мечтала. После работы она приходила в пустую, тихую квартиру. Ужинала. Рубилась на компе в РПГ-шки столько, сколько хотела. Ходила по дому в трусах. Не убирала постель. Вслух пела песни. Часами лежала в ванне с открытой дверью, поедая бутерброды прямо там и запивая их пивом. Но ходить по дому в трусах вскорости стало делом совершенно обыкновенным, не вызывающим ни трепета, ни счастья; а что до всего остального…
Почему-то Алиса стала все чаще задерживаться на работе. Просто так, безо всякой причины. Начала придумывать себе дела, по которым ей нужно было съездить к родителям, за 130 километров. А приходя все-таки домой, в вожделенно безмолвную квартиру, почему-то все чаще и чаще захватывала с собой пиво даже в будни, и захватывала его все больше и больше. И пришел день, когда, отмокая после очередного похмелья, не в силах выйти на работу раньше, чем в обед, Алиса спросила себя как бы между прочим: «А вот интересно: я уже алкоголик или еще нет?»
Ничем иным, как злым колдовством, Алиса не могла объяснить, почему ей так отчаянно не хочется идти домой в пятницу вечером. Почему ее больше не радуют идеально оштукатуренные стены и новый телевизор в гостиной… Она еще помнила, как, выбирая себе эту кухню, представляла, как станет в этой вот великолепной духовке запекать свиную шею, и никто потом не сожрет ее ночью, оставив в холодильнике грязную тарелку с сиротливым кусочком жира… Духовку она включила за все время только один раз – чтобы как-то утром разогреть пиццу.
И вот теперь Алиса, стоя у раковины, нехотя мыла посуду и думала о нескольких вещах сразу. О том, что сахар она опять купить забыла. О том, что за свет не плачено уже 2 месяца, и о том, что в последнее время у нее ноют зубы от созерцания каких бы то ни было счетов вообще. О том, что в машине пора менять масло, и что зимняя резина, лежащая в гараже, годится разве только на то, чтобы размотать ее и выкинуть под горку… О чем угодно, только не о том, о чем думать себе запретила.
О том, что ей скоро стукнет 30. Что нет решительно ни одной причины, которая могла бы заставить ее радоваться наступившему вечеру. Что даже встречи с приятелями давно похожи на плохую копию заезженного фильма, где все реплики известны наперед. Что она уже и забыла, когда по-настоящему чего-то хотела и чему-то радовалась. Что самым сильным переживанием за последние 5 лет ее жизни был ремонт.
Нет, думать об этом решительно было нельзя. Поэтому Алиса, оттирая очередную кастрюлю с прилипшими остатками пельменей, стала думать о том, а не пойти ли ей, например, по вечерам подработать в такси…
И вот тут, в этот самый момент, за ее спиной и раздался громкий не то хлопок, не то треск, а потом что-то обрушилось с тяжелым грохотом. Алиса подскочила, как лошадь от хлыста, разворачиваясь на месте и роняя кастрюлю на пол. И в ту же секунду ее схватили за горло. Разевая рот, как рыба, инстинктивно вцепляясь в руку, державшую ее железной хваткой, она только и могла, что, выпучив глаза, ошалело смотреть в нависающее над ней лицо.
В голове ее взмыл такой вихрь, что настоящему ужасу там пока места не хватило. Происходившее было так нереально, невозможно и дико, что Алиса просто таращилась в это лицо над ней и пыталась сипеть то, что в таких случаях сипел бы каждый: «От.. пу… сти… блять!..»
Хватка на ее шее слегка ослабла.
- Тихо, - сказал этот глухим голосом. – В доме есть кто-нибудь еще?
Алиса замотала головой.
- Вопить не будешь? – спросил этот. Алиса в ответ захрипела. Этот хмыкнул:
– Хотя, думаю, не будешь, – и убрал, наконец, руку с ее горла, отступая назад и окидывая кухню быстрым, цепким взглядом, об Алисе словно тотчас же позабыв.
