А Иорвет шагнул к ней и… притянул к себе и обнял. И это было так неожиданно, после всех этих дней, когда он не был никем иным, кроме как командиром скоя’таэлей, когда он не смотрел на нее и, казалось, даже не слышал.

- Тебе надо отдохнуть, beanna, - сказал он тихим, ровным голосом прямо ей на ухо. – Мне тоже…

Войдя в гостиную, Алиса обомлела. Все бумаги были сложены единой стопкой и сдвинуты в сторону. Мусор прибран. Кажется, даже пол подметен – насколько это было возможно… И – никого! Ни единой души, кроме них двоих. Тишина, висящая в доме, даже показалась Алисе какой-то непривычной.

На столе стоял небольшой, но и не маленький бочонок, деревянный, заткнутый пробкой, а еще – большая тарелка, а на ней – сыр трех разных видов и прочая снедь. Не говоря ни слова, Иорвет сел на стол, откупорил бочонок и разлил по Алисиным чайным кружкам пиво, пенистое и ароматное.

Алиса устало опустилась на диван. Придвинула к себе кружку. Попробовала… Пиво было крепким, куда крепче, чем то, к которому привыкла она. Сыр – пахучим, молодым, не с таким ярким вкусом, как земные, но вполне съедобным.

Какое-то время они просто сидели за столом, молча пили пиво, курили - совсем как тогда, в самый первый день. Странно было думать, что с тех прошли не годы и даже не месяцы. Прошло лишь чуть больше недели, но Алисе уже временами казалось, что другой жизни просто нет и никогда не было.

Иорвет, осунувшийся и какой-то потемневший, смотрел сквозь Алису, будто вел с кем-то невидимым неслышный разговор - о чем-то, что, как Алисе сразу показалось, касается ее самой гораздо больше, чем все остальное, произошедшее между ними в этой самой квартире.

Алисе стало не по себе. Молчание не успокаивало; оно давило, оно нависало; в него хотелось кинуться всем телом, очертя голову, разбить - и будь что будет.

- Ну, как ты? - вдруг спросил эльф, тоном неожиданно спокойным и даже чуть ли не участливым. Но Алиса иллюзий не строила; она знала, как ненадолго этот разговор «без масок». Только почему-то не чувствовала больше ни обиды, ни возмущения - ничего, кроме усталости и странного, такого невозможного чувства, что грядет что-то очень важное. Что прямо сейчас что-то решается. И касается это что-то ее лично, и ей уже не уйти, не выскочить. Оно, это неведомое, неотвратимое нечто, уже держит ее, Алисину, жизнь у себя на коленях, пристально разглядывая…

Она усмехнулась. Дернула плечом. Нервно гоняя по гладкому столу пепельницу, сказала:

- Да как… У меня от отпуска осталось 3 дня. Я к родителям должна была поехать, а вот… На меня очень сильно обижена подруга. Я потратила все свои деньги на еду. Я уже ничего не знаю и не понимаю. У меня плитку на полу кухни расколотили… И по всей квартире стены перекрашивать придется. Дьявольщина, Иорвет, я сама сейчас говорю - и сама понимаю, как для тебя это звучит. Что это все такие пустяки, по сравнению… - она вдруг запнулась, неловко развела руками. – А ведь это – моя жизнь, - грустно добавила она.

Эльф посмотрел на нее исподлобья. Невесело, неприятно усмехнулся. Некоторое время молчал, пристально глядя на нее тем самым особенным взглядом, будто взвешивающим алисину душу на весах, от которого ей становилось по-настоящему жутко. И наконец спросил, не отводя глаза, негромко, но твердо:

- Скажи мне: ты хочешь, чтобы твоя жизнь стала прежней? Какой была до… - видя, что Алиса собирается что-то сказать, он предостерегающе вытянул руку ладонью вперед. – Только подумай хорошо, Алиса! И не ври себе, - добавил он чуть тише.

- Я… - начала Алиса.

И, конечно же, опять начала мямлить.

- Наверное… Не знаю. Мне все равно нет места ни в какой другой… жизни, кроме той, моей. Да, думаю, это было бы правильно, - она опустила взгляд, словно сдаваясь.

Некоторое время они молчали. Посмотреть эльфу в лицо у Алисы почему-то не было сил.

- Что ж, - наконец сказал он задумчиво. – Понимаю тебя. И в таком случае прошу: выслушай меня очень, очень внимательно. Все, что я скажу тебе. Не перебивай и не поддавайся эмоциям… Я, конечно, понимаю, что без этого вам, d’hoine, прямо-таки жизнь не мила, но все же! - не без яда добавил он.

Алиса вскинулась. В голове, как лампочка, вспыхнуло: «Так же, как и тебе сказать хоть что-то напрямик!» Но она, скрипнув зубами, промолчала, понимая, что для свары сейчас точно не место и не время.

Она уже усвоила, что бояться надо не того Иорвета, который изводил ее, придирался, ворчал про bloede d’hoine, затевал склоки, беззлобные, хотя и ядовитые перебранки и отпускал висельные шуточки. Этот Иорвет был совершенно безвреден и даже в чем-то забавен, если к нему привыкнуть – по крайней мере, так ей теперь казалось. Но другого Иорвета - холодного, бесстрастного, неумолимого, упрямо-несгибаемого, словно смерть, и совершенно непредсказуемого – она по-прежнему боялась до мороза по позвоночнику. И понимала, что бояться не перестанет никогда. И что страх этот небеспочвенен… Что тот, другой – всегда где-то поблизости. Даже теперь, когда, наконец, нет лишних глаз, когда они сидят бок о бок, а между ними бочонок пива и целая ночь, которая только началась. И можно даже разрешить своей памяти приоткрыть один глазок и вновь поверить, что те два дня – лучшие в году – ей не приснились.

Поэтому Алиса и не стала отвечать на выпад эльфа, а просто села поудобнее и приготовилась слушать. И думать. А думать ей придется, почему-то она сразу это поняла. Эльф облокотился о край стола, подаваясь к ней, заглядывая прямо в душу, как он это умел.

- Я собираюсь тебя использовать, Алиса. И, боюсь, мне все равно придется сделать это, независимо от того, согласишься ты или нет.

Это прозвучало спокойно и даже почти буднично. Алиса вскинула голову, удивленно на него глядя. Усталость, граничившую с апатией, с нее разом как ветром сдуло. Она открыла рот – и тут же закрыла его, помня про его совет не перебивать. И здесь была не та ситуация, чтобы пренебречь его хоть какими-то ни было советами.

- Но я хочу, - продолжал он, - предложить тебе честную сделку. Именно предложить, а не потребовать, Алиса. Потребовать я успею всегда. А пока – предлагаю: ты поможешь мне, а взамен получишь то, чего хочешь: свою жизнь обратно. Жизнь, в которой не будет ни меня, ни моего мира, ни чего-либо, что могло бы тебе напомнить обо всем произошедшем. Ты хотела, чтобы все это закончилось – и оно закончится. Я тебе обещаю.

Алиса молчала и хлопала глазами. В горле у нее резко пересохло, в голове закрутился такой калейдоскоп, что и пересказать нельзя. Ей очень четко вспомнилось слово: смятение.

Смятение, казалось, вот-вот могло снести ее со стула, отшвырнуть к стене, размазать. Сама того не сознавая, она вцепилась в край стола так, что костяшки пальцев побелели.

- Кхм, - тихо сказала она, силясь справиться с какой-то непонятной, накатившей на нее слабостью. – А разве все это время ты не?…

Эльф слегка дернул здоровой щекой. Это можно было бы принять и за тень усмешки, и за раздражение.

- Все это время, beanna, я принимал твою помощь. Которую ты мне дала по доброй воле, не прося ничего взамен, - сказал он резко и твердо, сверля ее пристальным взглядом. Алиса вспыхнула, еле удерживаясь от желания отвернуться, отвести взгляд. - - А теперь я предлагаю тебе честную сделку. Ты согласна?

- И в чем же заключается… Что я должна сделать? – спросила Алиса едва слышно. Наконец, вспомнила, что прямо перед ней стоит кружка с пивом. Как сонамбула, сделала несколько глотков, пытаясь смочить пересохшее горло. «Да уж, игрок в покер из меня никакой», - быстро подумала она.

Иорвет дернул ухом и почесал шрам под платком. Было видно, что ни этот разговор, ни то, как он собирался его продолжить, тоже не доставляли ему никакого удовольствия. Наконец он сказал, медленно, словно обдумывая каждое слово:

- Эти несколько дней… Были очень продуктивными. Мне доложили об очень многих интересных вещах, которые творятся в моем мире. Но это сейчас неважно, для тебя, по крайней мере. Важно то, что есть одно дело, и сейчас чертовски удобный момент, чтобы его провернуть. Я много думал, как это сделать, искал другие пути - но без тебя в этом деле, увы, не обходится.