- Сова, это не мутная херня! Это мой новый любовник! – теряя терпение, прошипела Алиса.

…и поймала себя на том, что едва-едва не сказала «leede» вместо последнего слова. Ее окатило темным жаром. Она зажмурилась, помотала головой, словно наваждение отгоняя.

- Ну это я уже поняла. Но почему такие тайны-то, блин? – спросила Сова уже более спокойным тоном.

- Он… Он… - Алиса судорожно копалась в собственной голове, силясь придумать хоть что-нибудь. Что угодно, что будет хоть немного похоже на правду и удержит Сову от решительных действий. – Он эмигрант, - брякнула она и тут же сама была голова лбом о стену стукнуться.

- Что?.. Какой еще эмигрант? – опешила Сова.

- Нелегальный, - тоскливо сказала Алиса.

В трубке повисло молчание.

- Так, - холодно сказала Сова. – Ладно. Но ты-то почему прячешься? От кого?

- Сова, я ж говорю – это не мой секрет.

Какое-то время они молчали, сопя в трубки. Алиса услышала, как Сова прикуривает сигарету.

- Ладно, - наконец прозвучал ее голос, сделавшийся враз холодным и отстраненным. – Как скажешь. Если не хочешь рассказывать – дело твое.

- Сова, не обижайся…

- Я не обижаюсь. Если что – номер ты знаешь…

Ощущая себя непередаваемо гадко, Алиса нажала «отбой».

В кухне что-то тяжело упало и покатилось, судя по звуку, расколов при этом керамогранит на полу. Алиса яростно рванула на себя балконную дверь и ринулась в гостиную, как в атаку.

В гостиной имел место скандал. Маленький, круглый, как бочка, краснолюд, стуча широкой ладонью по столу, орал на всеобщем прямо в лицо Иорвету. Тот сидел с непроницаемым видом, глядя куда-то поверх черного ирокеза, топорщившегося на краснолюдовой голове, и бесстрастно слушал.

- Ты, чертов эльф, совсем выжил из ума или как? Ты забыл резню в Ривии? Тебе напомнить еще с десяток мест, где по милости твоей и таких, как ты, не-людей резали целыми кварталами? И что теперь ты решил затеять? Я тебя спрашиваю, что? Молчишь? Так я тебе скажу! – корявый палец уперся Иорвету прямо в грудь. – Ты, сукин сын, собрался сам, без помощи людей, лично устроить резню в последнем месте, где старшие народы еще имеют хоть какие-то права и хоть какой-то покой! Доль Блатана!.. М-мать твою, Иорвет, да тебя самого пристрелить надо, как бешеную собаку!

- Так чего ж не пристрелишь? – равнодушно поинтересовался эльф.

- И пристрелю, если ты не уймешься! Тебе мало крови? Все никак не поймешь ничего?

- Я понимаю только одно, - тем же тоном сказал Иорвет, спокойно глядя краснолюду в глаза. – Скоро Нильфграард вновь двинет свои основные силы через Яругу. Полгода, максимум - год, вот всё, что у нас есть. Альянс Севера треснул, как худой мешок. Вновь будет война, в которой Верген и его вольница – не более чем лягушка под колесом обозной телеги. Оттуда потянутся сотни беженцев, бывших scoia’tael, моих братьев, краснолюд, и твоих тоже. И им некуда будет идти. Так вот я хочу сделать так, чтобы было, и чтобы это, наконец, стало окончательным.

- А я хочу, курва-мать, чтобы осталось на свете хоть одно место, где не-люди не умываются кровью!

Иорвет, выдерживая паузу, какое-то время молча сверлил краснолюда взглядом. Потом медленно, очень неприятным голосом заговорил:

- Триста лет назад кучка старых импотентов, называющих себя Aen Saevherne, если тебе о чем-то говорит это название… Эта кучка напыщенных дураков тоже говорила нам, что с людьми не надо воевать, а надо всего лишь укрыться, отойти и спокойно ждать, когда все это кончится само собой. Потом они же говорили, что с людьми надо сосуществовать. А иными словами – поклониться им, жить в их городах, по их правилам, радуясь, если собственную дочь удастся подороже продать в хороший бордель. А потом, когда нашлись те, кто не захотел этого… сосуществования, - слово это эльф буквально выплюнул, - эта кучка импотентов во главе со старой ведьмой Финдабаир нас попросту продала. Выменяла на свою бесконечно длинную старость, на возможность жить вдали от войны и от правды, в тепле и уюте…

Краснолюд резко вскочил, подаваясь вперед, с явным намерением, казалось, сцепиться врукопашную.

- Ты больной маньяк, Иорвет! Ты мне тут про идеи вкручиваешь – но нет никаких идей!.. Ничего давно нет, кроме войны и грабежа. Ты хоть знаешь, сколько твоих же соплеменников потеряли все, что с таким трудом строили? И потеряли из-за тебя?

- Caelm, - бросил Иорвет, и глазом не моргнув. – Не горячись. А лучше подумай вот о чем. Я ценю тебя за все, что ты сделал для нас в прошлом. Я доверяю тебе и знаю, что ты – не an’givare и никогда им не был. И не стану осуждать, - Иорвет тяжелым взглядом сверлил краснолюда, казалось, до затылка, прямо сквозь мозг, - если ты откажешься идти за мной. Цени и ты это, краснолюд, - тот лишь неприятно усмехнулся в ответ. – Цени и подумай очень хорошо, прежде чем принять решение.

- Не о чем тут думать, - буркнул тот, отворачиваясь и в сердцах пиная носком сапога валявшуюся на полу бутылку. Никто и бровью не повел. Иорвет и Киаран были словно две статуи. Алиса подумала, что за одну эту их манеру держаться можно начать мечтать их придушить…

Когда Киаран, обхвативший краснолюда поперек широкой талии, для чего ему пришлось неловко склониться, исчез в портале, Иорвет устало потер щеку под платком, небрежно отшвырнул какие-то бумаги. Алиса подняла, наконец, бутылку с пола, взглянула на эльфа… И увидела, что от его бесстрастности и следа не осталось. Усталое, осунувшееся лицо, глаз, в котором снова появился лихорадочный, ненормальный огонь… Было видно, что слова краснолюда задели Иорвета, попали прямо в какую-то зияющую, свежую рану. Перехватив Алисин взгляд, он тут же нахмурился, выпрямился, принялся набивать очередную трубку.

- Что там с ужином, beanna? – неприветливо буркнул он.

***

На третий день этого содома, улучив момент, Алиса безо всяких церемоний напустилась на Иорвета, разбранившись с ним уже безо всякого страха и стеснения. Она сказала, что все они жрут, как за себя кидают, что на свои деньги она их если бы и была намерена кормить – так никаких денег же не напасешься! Что у нее тут не скатерть-самобранка, и вообще, пусть что хочет, то и делает… Утром следующего дня Киаран, доброжелательный и улыбчивый, как обычно, приволок заднюю четвертину свиной туши, с которой все еще капала кровь, оставляя на Алисином полу алые разводы, а также мешок капусты, полмешка моркови, лука и какой-то крупы, по виду похожей на пшенку. При виде всего этого Алисе по-настоящему поплохело.

- Что я стану делать с вашей тушей? – вопрошала она. – Я архитектор, а не мясник! И потом, даже если я каким-то раком все же ее разделаю - Иорвет, ты видел холодильник? Как я ее, по твоему, туда запихну? Она ж протухнет к чертям собачьим!.. Что вы мне тут устроили, боже мой!

- Тихо, beanna, - Иорвет посмотрел на нее, скорчив хмурую мину, но Алиса вдруг заметила в его зеленом глазу искорку едва ли не одобрения. – Сейчас все сделаем.

Он что-то негромко, отрывисто приказал Киарану на Старшей речи…

…ванную, напоминавшую декорацию к фильму ужасов про расчлененку, Алиса отмывала весь вечер. Ругалась она при этом, на чем свет стоял. Каким образом Киарану удалось не расколотить кафельную плитку, разрубая тушу на деревянном пне, поставленном на попа на пол - об этом Алиса предпочла не думать. Разделанное мясо лежало здесь же, в большом эмалированном тазу. Именно этим мясом Алиса витиевато желала скоя’таэлям подавиться, и именно этим тазом прихлопнуться… И, дотирая пол по последнему разу, вдруг почувствовала, что кто-то стоит сзади и смотрит на нее.

Алиса поднялась, откидывая со лба волосы. И увидела Иорвета.

Он стоял, облокотившись плечом о дверной косяк, вертя в руках погасшую трубку, и смотрел на нее в упор исподлобья. Алиса выпрямилась. В какую-то минуту ей очень захотелось швырнуть в него тряпкой. Так захотелось, что аж руки зачесались. Но она плюхнула тряпку в ведро и просто стояла перед ним, не зная, что и сказать.