Вместе со злостью ушел и кураж, а горечь и стыд пришли и остались. Она вдруг представила, какой смешной, маленькой и жалкой выглядела в Иорветовых глазах, со своей встопорщенной шерсткой и оскаленной мордочкой. Неудивительно, что он ее все-таки не убил. Посмотреть на разъярившуюся мышь, грозящую коту крошечной лапкой – зрелище, способное, как видно, позабавить даже того, кто живет на белом свете уже так долго…

И вернулась эта мерзкая, липкая тень – тень страха. Она, наконец, поняла, какую грань чуть было только что не переступила. Ее вновь затрясло.

Больше всего на свете ей хотелось запереться в ванне, расплакаться и не выходить до тех пор, пока все не кончится. Пока ЭТОТ не уберется из ее квартиры, пока не станет все опять, как было. Привычно, серо и понятно. Где никто не хватает за горло, не орет, не хамит и не заполняет собой все пространство, весь воздух вокруг. Не заставляет ее, Алису, за неполные два часа времени трястись от страха, от любопытства, от злости – бог знает от чего еще…

Но Алиса выпрямилась и, покусав губы, глубоко вдохнула и вышла из ванны, стараясь держаться так же прямо, словно неведомая сила по-прежнему давала ей и броню, и крылья, и нужные слова.

И шагнула в гостиную, как на ринг.

Иорвет сидел за столом, чуть сгорбившись – взлохмаченный, золотисто-смуглый, сухощавый, в этом нелепом синем полотенце на бедрах, угрюмый. Перед ним, на столе, лежала поднятая с пола деревянная толкушка, которую Алиса выронила во время их стычки, и стояли две бутылки пива, забытые Алисой в пакете у плиты. Запищал таймер духовки. Эльф едва заметно вздрогнул, вскинувшись на звук.

- Мясо, - сказала Алиса охрипшим голосом, - готово.

Они сидели за столом, друг напротив друга, и мрачно жевали. На Иорвете были те самые тренировочные штаны и знаменитый, влажный после быстрой стирки красный головной платок, закрывающий пустую глазницу и частично - шрам. В сочетании с голым торсом и босыми ногами это имело вид еще более подозрительный, чем полное боевое облачение скоя’таэля. Алиса, наконец, тоже переоделась в потрепанные «домашние» джинсы и майку, открывавшую все ее татуировки и синяки.

Эльф хмуро поглядывал на Алису исподлобья, но заговорить, похоже, не считал нужным. В какой-то момент, задержав на ней взгляд, он все же отложил в сторону свой кинжал, вытерев его о штанину, и взял сервировочный нож и вилку. Алиса молча отрезала от большого куска запеченной свинины еще один увесистый шмат и положила ему на тарелку. Жестом предложила добавить картошки. Не строя никаких мин, эльф молча кивнул. Алиса отрезала свинины и себе, зачерпнула из миски квашеной капусты. Потом, поставив на пол пустую бутылку, встала, подошла к холодильнику и достала оттуда еще две, полные.

Эльф ловко свинтил крышку со своей и засопел, словно в раздумье. Потом угрюмо покосился на Алису. Поднял свою бутылку, качнул ею в Алисину сторону недвусмысленным, понятным в любой вселенной жестом, и что-то буркнул на Старшей речи.

- Твое здоровье, - тем же тоном отозвалась Алиса, поднимая свою в ответ.

Помолчали еще. Эльф ел хоть и жадно, но в то же время не без изящества. Смотреть на него было не противно. Наоборот – хотелось накормить его еще чем-нибудь вкусным.

Алиса откашлялась, прочищая горло.

- Ну как, - спросила она мрачно. – Съедобно?

- Хм, - буркнул эльф. – Вполне.

- Но я бы добавил чернослив, - ворчливо сказал он спустя некоторое время.

- Тут уж кому как, — ответила Алиса, тоже отнюдь не сразу.

Паузами в этой застольной беседе можно было забивать сваи. Выдержав очередную, эльф, слегка скривившись, спросил:

- Что ты, черт тебя дери, имеешь против чернослива, beanna?

- Не я, - невозмутимо ответила Алиса. – Мои кишки.

Секунду он смотрел на нее, а потом не то хохотнул, не каркнул. Алиса, сыто отдуваясь, откинулась на спинку стула. И поняла, что курить ей не расхотелось. Скорее, наоборот. «Вот же блять, - подумала она с обреченной досадой. – Два года!..»

Подставила к холодильнику табурет, влезла на него и зашарила в нише наверху, в пыли и паутине.

Заначка была на месте.

Распечатав пачку, она демонстративно чиркнула спичкой о коробок и с наслаждением затянулась. В голове сразу зашумело, будто там прорвало невидимый водопровод, и всё вокруг словно поехало куда-то вниз и в сторону. Она знала, что это скоро пройдет, и потому просто сидела, растекаясь по стулу.

Иорвет смерил ее нечитаемым взглядом, потянулся к своему кисету, лежавшему на столе. Набив трубку, он покосился на спички, но все равно принялся возиться со своим кресалом, или как оно там правильно называется – Алиса не помнила. Комната потонула в дыму.

- Что за дрянь такую ты куришь, - проворчал, наконец, эльф без тени вопроса в голосе. – Клопов ею морить…

Алиса молча пожала плечами – дескать, тебе-то что.

На минуту он замер, как сидячая статуя командора, глядя на Алису поверх своей трубки. А потом вынул ее изо рта и медленно, но без колебания протянул Алисе.

- Возьми, d’hoine, попробуй нормальный табак.

Наверное, Алиса изумилась бы куда меньше, встань он перед ней сейчас на колени и признайся в любви до гроба. Видимо, у нее сделалось такое лицо, что единственный глаз эльфа снова недобро сверкнул.

- Что смотришь? – бросил он. – Не хочешь – не настаиваю!..

Алиса быстро протянула руку и взяла трубку, теплую и приятную на ощупь. Медленно поднесла ее к губам, подумав про себя, что, пожалуй, ничего более важного и при этом странного в своей жизни она припомнить не может.

Табак, наполнив гортань, перехватил дыхание. Он был такой крепкий, что Алиса даже на секунду задохнулась, но вместе с тем ароматный, оставляющий на языке привкус тепла и солнца… Затянувшись еще раз и выпуская дым через нос, она посмотрела на Иорвета. Он глядел на нее испытующе, пристально, не отрываясь, и вдруг усмехнулся. Совсем не гнусно, хотя и не по-доброму.

- Спасибо, - сказала она первое, что пришло ей в голову. – Табак и впрямь хорош.

Он усмехнулся снова. А она вдруг увидела, до чего все-таки выразительное у него лицо. И, неизвестно почему, быстро подумала, изумляясь сама себе: «Интересно – сколько же ему на самом деле лет? Старый он вообще, или молодой?..»

Она протянула трубку обратно. Лицо эльфа вновь сделалось серьезным и непроницаемым. Казалось, он напряженно раздумывает о чем-то, что-то взвешивает на невидимых весах.

Он взял трубку за чубук, причем их пальцы на мгновение соприкоснулись.

- И что теперь? – спросила, наконец, Алиса, сама удивляясь, до чего спокоен ее голос.

Иорвет не спеша выколотил трубку о массивную металлическую пепельницу, которую Алиса с Совой когда-то ради смеха украли из какого-то кабака. Потом посмотрел на Алису, слегка прищурившись и откинув голову назад, словно подначивая на что-то. А потом, враз подавшись вперед, протянул ей руку.

- Может, скажешь, наконец, как тебя зовут, beanna?

Алиса недоверчиво заглянула в сверкнувший лукавством глаз. И вложила свои пальцы в его ладонь, слегка пожав в ответ и называя то, о чем во всей этой кутерьме и не вспоминала – свое имя.

Стараясь не выдавать нараставшего изумления и ничем здравым необъяснимого расположения к этому, без сомнения, опасному, непредсказуемому и бог знает какому еще… не-человеку, Алиса улыбнулась чуть шире. Потом опустила взгляд, посмотрела на его предплечье, на котором виднелись недавние швы.

- Как заживает? – спросила она. – Нормально?

- По-другому не бывает, - небрежно ответил эльф.

Радуясь, что нашлась хоть какая-то тема, чтобы не молчать, а, самое главное, что-то делать, вместо того, чтобы сидеть, не зная, куда девать глаза и руки, Алиса сказала совершенно по-деловому:

- Позволь, я все-таки посмотрю.

Он придвинулся ближе, слегка поднимая бровь, как бы говоря: «Ну, попробуй…»

Алиса положила пальцы на его теплую кожу. Только сейчас она обратила внимание, какая же она гладкая, словно шелковая на ощупь – если не считать шрамов, конечно. Ни единого изъяна, ни одного волоска не было на этой точеной, жилистой и сильной руке. Так же, как и на всем его теле, обнаженном до пояса, стройном, гибком и сильном, совершенном, словно у древней мраморной статуи, покрытой контуром лиственной татуировки…