Одна стрела пробила щит Браги, и примерно полдюйма её высунулось с внутренней стороны. Другая, отскочив от шлема, вызвала в задних рядах изумленные проклятия, а его самого заставила пригнуться.

Земля продолжала дрожать, и на Браги сыпалась пыль. Всадники, как бы в издевку, скакали туда-сюда в каких-то тридцати ярдах от строя.

Не в силах преодолеть любопытство, он чуть-чуть высунулся из-за края щита. В то же мгновение в шлем ударила стрела. Удар был настолько силен и точен, что шлем стукнул его по лбу, а сам Браги потерял равновесие и плюхнулся на задницу, отведя в сторону руку со щитом. В образовавшуюся брешь тут же влетела ещё одна стрела и вонзилась в ногу Браги с внутренней стороны бедра.

— Проклятие, — пробормотал он, ещё не ощутив боли, — дюймом выше и…

Хаакен и Рескирд чуть сдвинули щиты, сузив брешь, а их товарищ из второго ряда занял место Браги. Чьи-то руки схватили Рагнарсона и поволокли спиной вперед. Уже через секунду он клял что есть сил весь мир, сидя в ногах у лучников.

— Отправляйся-ка к фургонам, парень! — прокричал один из них.

Не успел он проковылять и половины пути до обоза, как схватка закончилась. Враг попытался опрокинуть фланги отряда, но дружественная туземная кавалерия сумела его остановить. Послышались звуки труб. Пехота расступилась, и в образовавшиеся проходы Хоквинд повел готовую к атаке тяжелую кавалерию. Враг бежал, исчезнув за грядой холмов так же быстро, как и появился. Люди хорошо помнили Вади Эль Куф и не имели ни малейшего желания снова встретиться с закованными в железо воинами.

Нападавших было не более пятисот человек, хотя их дикая, неорганизованная атака показалась Браги долгим и бурным приливом взбесившегося океана. Встретив более дисциплинированного и превосходящего их числом врага, всадники пустыни ограничились тем, что провели разведку боем. Но даже несмотря на это, перед линией обороны полка осталось валяться несколько дюжин трупов. Потери Гильдии составили всего четыре человека, среди которых оказался и Браги.

Браги сел, привалившись спиной к колесу фургона и проклиная себя за глупость, из-за которой пострадал. Ведь ему всего-навсего нужно было держать голову ниже, как его учили.

— Некоторые негодяи готовы на все, лишь бы не шагать пешком.

Браги поднял глаза, стиснув зубы. Рана теперь болела что надо.

Сангинет опустился рядом с ним на одно колено.

— А я мог бы и догадаться, что ты будешь тем, кого зацепят первым. Дай взглянуть. — Он осмотрел рану и добавил:

— А ведь совсем рядом, не так ли? Впрочем, ничего страшного. Теперь ты понимаешь, что мы орали на вас не без причины. Надеюсь, что сегодня ты многому научился, — с улыбкой сказал Сангинет, положив ладонь на плечо Браги. — Однако ты отделался легко. Я пришлю к тебе хирурга, несколько стежков положить все-таки надо. Оставшийся путь проедешь в фургоне. Когда хирург уйдет, найдешь повозку, в которой сможешь бросить свои кости.

— Лучше я пойду пешком, сэр. Не хочу отставать от отделения.

— Ты сделаешь так, как тебе сказано, сынок. Я знаю, что тебе лень искать повозку, но лень — не достаточное основание для того, чтобы терять ногу.

— Сэр?..

— Это приказ, Рагнарсон. Не усугубляй свою дурь ещё одной глупостью.

Сангинет сегодня говорил с Браги не как сержант учебной команды, а как член Гильдии со своим товарищем по оружию. Теперь они оба состояли в одном братстве.

Во второй половине дня, когда полк начал затяжной подъем по склону к Восточной Твердыне, Бердсонг отпустил Хаакена и Рескирда навестить приятеля. Они сняли его с полевой кухни, которую он выбрал в качестве транспорта, чтобы он мог посмотреть на крепость.

— О боги, — пробормотал он. — Такая здоровенная!

— Они называют её Восточной Твердыней, — пояснил Рескирд. — Стоит здесь вроде как бы восемьсот лет или что-то около того, и все время к ней делаются пристройки.

Браги огляделся по сторонам. И как только люди Хаммад-аль-Накира могут обитать в таких диких местах?

Весь гарнизон замка выстроился для торжественной встречи Наемников. На солдат Гильдии в полном молчании смотрели темноглазые, смуглые люди. Носы многих из них смахивали на ястребиные клювы. Гарнизон Твердыни состоял из немолодых, обожженных солнцем и обветренных ветеранов. Браги, всем своим существом ощущая на себе их презрение, изо всех сил старался не хромать.

Если что-то и могло произвести впечатление на воинов пустыни, так это габариты Браги. Он был на несколько дюймов выше и на пятьдесят фунтов тяжелее самого крупного из них.

Детей Браги заметил очень мало, а женщин не увидел вовсе.

— И это называется встречей спасителей? — проворчал Браги. — Старики рассказывали совсем другое. Где цветы? Почему не слышно приветственных криков? Где готовые броситься на шею девицы? Хаакен, я точно знаю, что мне это место не понравится. Мне на похоронах приходилось видеть более веселых людей.

Хаакен неодобрительно повел плечами. Он целиком и полностью разделял мнение брата.

Колонна, пройдя через ворота, вступила в пределы крепости, которая и при ближайшем рассмотрении оказалась такой же унылой и спартанской, как и её защитники — сушь, пыль да разнообразные оттенки коричневого цвета. Уныло-коричневого. Роты выстроились одна за другой на огромном плацу. За построением с внутренней стены внимательно наблюдала группа людей.

— Это, наверное, те ребята, которые нас наняли, — высказал предположение Браги, посмотрев на них. Вожди ничем не отличались от своих воинов. С его точки зрения, это было весьма странно.

— Я готов отдать все, что мне задолжал Хаакен за две вещи. Во-первых, мне хотелось бы посмотреть хотя бы на одно дерево. И во-вторых, увидеть улыбку на одной из этих рож, — пробормотал Рескирд.

Группа наблюдателей спустилась со стены и подошла к Хоквинду. Время тянулось страшно медленно, и в отличие от него Браги хотелось убежать отсюда как можно быстрее. Он насытился по горло этой пустыней и мечтал лишь о галлоне пива и о мягком лежбище.

Но вот началось какое-то шевеление. Коноводы увели лошадей. Солдаты передовой роты потекли через внутренние ворота. Браги ещё раз с тоской осмотрел крепость. Он очень сильно сомневался, что в этой проклятой Твердыне сыщутся мало-мальски сносные казармы.

Одна за другой роты исчезали во внутренних воротах. И вот пришел черед новобранцев. Какой-то тощий юнец из местных подошел к Сангинету и что-то коротко сказал. Лейтенант обернулся к подчиненным и проревел команду. Рота перестроилась и двинулась к воротам.

Казармы оказались даже хуже, чем предполагал Браги. Две сотни человек набились в помещение, в котором могли разместиться максимум семьдесят. После отбоя лишь змея смогла бы проскользнуть в комнату или выбраться из нее. Браги старался не думать о тех ужасающих последствиях, которые могут возникнуть, если прозвучит сигнал тревоги.

Даже офицеры и унтера втиснулись в эту переполненную клетку.

Проклятия и ворчание постепенно стихли. Рескирд жаловался на то, что ему не хватает места даже для того, чтобы как следует выругаться.

Их юный переводчик произнес:

— От имени отца я приношу глубочайшие извинения за это помещение. Вы пришли раньше, чем вас здесь ждали. Большинство наших воинов отсутствуют, сражаясь с войсками Ученика. Вы перейдете в более приемлемые комнаты, как только они будут готовы. Некоторые смогут сделать это уже завтра. Ваш командир и мой отец сейчас совещаются, разрабатывая дальнейший порядок действий. Переброска тех, кто будет размещен вдали от Твердыни, начнется немедленно.

Он говорил по-итаскийски хотя и с заметным акцентом, но все же гораздо лучше, нежели Браги или Хаакен.

Его взгляд пересекся с взглядом Браги, и оба молодых человека посмотрели друг на друга с немым изумлением. У обоих был такой вид, словно они узрели нечто совершенно необычайное. Браги отвел глаза и потряс головой, как бы отгоняя наваждение.

— В чем дело? — спросил Хаакен.

— Не знаю. Это было так, будто я увидел… Нет, не знаю. — Он действительно не знал, но у него почему-то возникла уверенность, что этот худощавый смуглый юноша сыграет в его жизни очень важную роль.