Стоп.
О чём я говорю? Она же мне никогда не принадлежала.
От этой мысли противно заныло под ложечкой. На одно единственное мгновение я представил себе, как я мог идти по Гайд-парку вместе с Молли, обнимая её за плечи, как девушка смеялась бы моим шуткам, как моё пальто она набросила бы на плечи. От представленной картины под рёбрами вспыхнул маленький огонёк ликования. Вспомнив, что Молли и сейчас сидела в предмете моей одежды, мне вдруг остро захотелось посмотреть на неё. Пусть это и не совсем то, что было в моей фантазии, но всё же.
Я повернул голову… и в следующую секунду меня будто прошиб разряд.
Молли. Прикасалась. Языком. К своему. Запястью.
Тонкому, бледному на фоне тёмной материи и, казалось, от него исходило слабое сияние в полутьме пустынного холла. Кружевная оторочка манжеты блузки создавала ощущение чего-то крайне интимного. Во рту вмиг стало сухо, словно в пустыне. Ещё немного, и я бы почувствовал скрип песка на зубах.
Тряхнув головой, я постарался понять, что же в увиденном такого необычного. Ну, облизала девушка своё запястье, вероятно, обнаружив там следы повидла. Но стоило Молли повторить своё действие, как моя голова вновь опустела, а пульс участился. Неожиданно вспомнилось, какова её рука на ощупь: гладкая и бархатистая, как смесь атласа и велюра.
Тут Молли заметила мой взгляд, и я поспешил отвернуться. Пара минут глубокого дыхания помогли мне немного успокоиться, но странное возбуждение, вызванное увиденным, никак не хотело поддаваться анализу.
Краем глаза я отметил короткое движение. Молли мотнула головой, проваливаясь в дрёму. Плохо. Спать нельзя. Однако это привело меня, наконец, в чувство, напомнив о цели ночных посиделок.
Решение, чем бы нас развлечь, пришло само собой. В двенадцать лет в летнем лагере моим любимым развлечением было около полуночи под одеялом с фонарём складывать все собранные мной факты о каком-либо событии или человеке в лагере в единую головоломку или же при чтении очередного детективного романа угадывать его концовку. Но тогда я делал это в одиночестве и изредка в компании Трёх Сыщиков*. Обычно я вспоминаю свои ребяческие выходки с пренебрежением, хотя сейчас воспоминания пришлись весьма кстати. Молли нравилось примерять на себя маску сыщика, а мне нравилось стимулировать у девушки умение делать выводы — третий неотъемлемый компонент работы детектива. Хорошо бы как-нибудь потренировать её умение наблюдать, а опыт со временем придёт сам.
Надо сказать, что Молли Хупер проявляла изрядную смекалку, добираясь до решения, хотя ей немного не хватало скорости мышления. Два дела она не разгадала, но, честно признаться, одно из этих дел было тем крайне редким случаем, когда я сам не сумел установить истину.
Дело о человеке с белым лицом же Молли разгадала легко. Оно было действительно не трудным, и в глубине души я не сомневался, что девушка с ним разберётся. Она удивила меня в другом. Обстоятельства гибели жены магната я расследовал давно, ещё до встречи с Джоном. Видимо, тогда мне не хватало опыта, так как я понял, что женщина сама застрелилась лишь спустя сутки с момента, как я услышал об этом деле. Я должен был обо всём догадаться сразу, как только увидел выбоину на парапете. Только после разговора с няней в камере предварительного заключения я понял, что женщина совершила самоубийство. Она привязала длинную верёвку к рукоятке пистолета, а на другом её конце закрепила тяжёлый груз и перекинула через парапет. Когда женщина нажала на курок, пистолет вырвался из её рук и, увлекаемый верёвкой с грузом, стукнулся по пути о парапет, оставив там выбоину, и упал в воду.
Я чувствовал непонятную гордость за Молли, за её догадливость, и получал удовольствие, описывая свои дела и вызывая у девушки тихий переливающийся смех и блеск в глазах. Конечно, она не первый человек, с которым я действительно был рад поделиться. Джон стал моим единственным лучшим другом и спутником. Мы вместе ввязывались в авантюры и вместе выбирались из передряг. Но у Джона никогда так мило не подрагивал кончик носа, не взвивались, словно бабочки, длинные ресницы, розовый рассвет не покрывал щёк и не было искорок той наивной радости в огромных карих глазах. Не было того, что есть у неё.
В эти минуты мне было хорошо, по-настоящему хорошо и легко, и я чувствовал, что и Молли разделяет моё настроение. Мы словно втихаря сидели с фонарём под одеялом полумрака и единения.
Машинально перебирая пальцами в кармане пиджака, я нащупал маленький гладкий предмет — клипсу девушки, которую я сунул в карман, когда заметил пузырёк. Мне вдруг показалось хорошей идеей самому надеть её на ухо девушки. Достав украшение, я показал его Молли, а затем медленно потянулся к ней, показывая своё желание. Она не протестовала, в этот раз даже не залилась краской, но томно улыбнулась и на мгновение посмотрела в мои глаза. Я аккуратно защёлкнул клипсу на мочке её чуть заострённого уха и случайно опустил взгляд.
В этот момент я понял, что совершил роковую ошибку.
Шея… её открытая беззащитная шея с тёмным пятнышком родинки. Плавная линия челюсти, переходящая в закруглённый подбородок. Помимо воли мои глаза стали пожирать нежно-розовую кожу во впадинке между ключицами и ниже, где мягкая приподнятость кусочка оголённого тела вздымалась от дыхания. Моя температура, хоть это и невозможно, мигом поднялась на десяток градусов.
Молли, слава богу, по-своему истолковала мой взгляд. Она стала беспокойно отряхивать блузку от несуществующих крошек. От этого на секунду мне полегчало, но предательское воображение выхватило из памяти недавний эпизод с запястьем и тут же в красках изобразило, как я провожу кончиком языка за ухом, по шее и по груди Молли…
В панике я отпрянул от девушки. В голове творился полный кавардак: эмоции отплясывали сумасшедший канкан. Прикоснувшись ко лбу чуть дрожащей рукой, я отметил, что он покрыт испариной. И что самое ужасное, моё тело стало недвусмысленно реагировать на увиденное и представленное.
Твою налево! Что за наваждение?! Ведь только сегодня вечером я видел вблизи декольте медсестры Сэндинг и ничего подобного не почувствовал! Почему же, чёрт возьми, Молли на меня так подействовала? Да она раньше никогда не носила блузок с глубоким вырезом, отчего именно сейчас ей вздумалось надеть открытую вещь?
На этот раз глубокое дыхание не помогло. Я уже начал бояться, что Молли может заметить моё позорное состояние, хотя кругом была полутьма.
— Шерлок, с тобой всё в порядке? — обеспокоенно позвала меня девушка, и я с трудом подавил желание вновь кинуть жадный взгляд на соблазнительную округлость.
Голос таинственным образом куда-то пропал, и прохрипеть в ответ получилось только с третьей попытки:
— Твоя очередь рассказывать.
P.S. около двух часов назад.
POV сержанта Хопкинса
— Хопкинс, теперь вы снова Николс! — вдруг вскрикнул Холмс.
Не спорю, этот человек гений и своё дело знает, ну надо же подумать и других людях. Доктор Ватсон и мисс Хупер наверняка очень устали.
— Шерлок, может быть, уже достаточно? Мы довольно долго разыгрываем…
— Если вам надоело, сержант, я вас не держу, — оборвал меня детектив.
Если честно, я уже стал привыкать к его манере общаться с людьми, поэтому почти не обиделся.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, я прошёлся несколько раз по коридору возле пролёта. Минуты текли, но я почему-то не услышал голосов снизу. Подождав ещё немного, я спустился в холл и обнаружил, что Шерлок и его друзья куда-то пропали. Лишь Майкл Стэмфорд, преподаватель Бартса, с которым я познакомился сегодня, дремал возле стойки.
— Вы не знаете, куда все запропастились? — разбудил я его.
Мужчина стал рассеянно оглядываться по сторонам.
— Понятия не имею, — с сожалением пожал он плечами.
Я почувствовал обиду. Почему они все убежали и даже не удосужились меня предупредить?
— Постойте, — произнёс Майкл. — Шерлок чаще всего приходит в Бартс, чтобы обосноваться в морге или в лаборатории. Попробуйте поискать всех там. Спуститесь по боковой лестнице в подвал, поверните направо и идите до конца коридора. Хотя, давайте я вам покажу.
