-Вам еще нельзя вставать, - с легким упреком заметила медсестра. В ответ я пожала плечами и невольно поморщилась. Остальные трое тихо переговаривались, периодически оглядывая меня с головы до ног. Сестра помогла мне доковылять к постели и заботливо уложила. Я чувствовала, как напряжены мышцы, и старательно пыталась расслабиться, от этого те или иные движения выглядели неестественными, присущими марионеткам в кукольном театре.
-Вита, скажи нам, мама тебя била? - я едва не свалилась с кровати, настолько неожиданным оказался вопрос.
-Н-нет, - заикаясь пробормотала я, хотя уже приготовила длинную речь, напрочь отбивающую все сомнения. Они продолжили шушукаться, а я принялась лихорадочно соображать. С чего бы это они решили, что мама меня била? Тук-тук, Вита. Все верно. На тебе столько синяков, сколько нет ни на одном драчливом пятиклашке!
-Послушайте, пожалуйста! Я просто гуляла в парке и заблудилась, - начала врать я, - Уже стемнело, а освещение все еще не включили, вот я и натыкалась на всевозможные препятствия. Вот этот синяк, - я подняла руку и указала на синее пятно на внутренней стороне локтя, - наткнулась на дерево. А этот — споткнулась и приземлилась на острый камень.
Медсестра хмыкнула. Три пары глаз внимательно следили за мной. Ну хоть слушают, это уже хорошо.
-Мама никогда не поднимала на меня руку! - каждое слово давалось с трудом и я будто слышала себя со стороны. Сколько отчаяния в голосе... Я не преступница, почему меня заставляют оправдываться?
-А как же это? - медсестра спустила с моего плеча рукав и я во все глаза уставилась на него. Четкие отпечатки пальцев разной степени давности. Снизу желтые, более давние, сверху едва ли не черные с красноватыми вкраплениями. Я сжала руки в кулаки и сквозь зубы процедила:
-Не ваше дело, - а сама мысленно пыталась вспомнить сколько раз Роб или Лео останавливали меня, хватая за плечи.
-Понимаешь, Вита, даже если мисс Ребеллиус не обижала тебя, скоро ее может не стать, - сердце больно кольнуло, - Да и присматривать за тобой некому, ты можешь натворить глупостей, - говоривший многозначительно изогнул бровь и мне показалось, что остальные сейчас захлопают в ладоши за столь «убедительную» речь.
В голове крутилось много мыслей, но я никак не могла выбрать правильную и потому просто открывала рот и хватала воздух.
-Вы... Вы не имеете права! Мне уже есть четырнадцать! Я могу о себе позаботиться!
Жесткие маски ничуть не изменились, будто не внимая воплям сумасшедшего. Предательская слеза быстро скользнула по щеке на подбородок, давая приказ «Отставить быть сильной!» и я разрыдалась. Прозвучал приговор, приравненный мной к смертной казни:
-Вита, с сегодняшнего дня ты официально становишься воспитанницей детского дома «Надежда».
13.
Я вновь сижу в маминой палате, держа ее за руку. Уже прошло шесть дней с тех пор, как она здесь. Сегодня меня выписывают и я должна буду занять свою комнату в детском приюте, перетащив туда вещи из дома. Я мысленно штудировала, что мне хотелось бы забрать с собой и первым делом всплыла настольная лампа, осколки которой наверняка все еще валялись на полу, а может быть даже успели покрыться пылью
-Вот так вот, мама. Думаю, ты бы согласилась со мной, что государство поступает нечестно. Ты ведь жива и скоро очнешься.
Ее веки слегка дернулись. Так бывает, когда человек просто спит. Я вздохнула и, держась за живот, опустилась, чтобы поцеловать холодную руку.
-Мисс Ребеллиус, пора собирать вещи, - рявкнула входящая медсестра. Я недовольно покосилась на нее, но все же вышла в коридор.
В больнице всего три этажа и потому мне не пришлось особо перенапрягаться, чтобы спуститься в свою палату. Какие тут могут быть вещи? Я переоделась, стараясь не задевать швов. Клариса, втайне от Мии, привезла мне из дома одежду, иначе пришлось бы натягивать изрядно потрепанную и заляпанную кровью футболку. Вот и все, я готова к выписке. Сорочку и тапочки мне выдали в больнице, а привезти что-то еще никому не хватило беспокойства.
Врач протянул мне какие-то бумаги с указанными галочками в местах, где нужно поставить пару загогулин.
-А можно мне остаться еще на пару дней, доктор Шварц? Вы ведь говорили, что швы будут срастаться не меньше недели, - я напустила на себя умоляющий вид. В конце концов, здесь будет лучше, нежели в интернате.
-Остаться? Вы радоваться должны! Все заживает, как на собаке! - доктор закашлялся и немного переиначил фразу, - На вас все очень быстро заживает!
Я хмыкнула. Доктор Шварц - уроженец Германии. Он превосходно владеет английским, но считает некоторые высказывания слишком дикими и, даже, невежливыми.
Я взяла ручку и трясущимися руками поставила крестики прямо поверх галочек. Получились довольно таки смешные снежинки, а если сделать так... От старательности я высунула язык, а когда передала документы в руки своего врача, он покраснел, но все же ничего не сказал.
-До свидания, доктор Шварц, - я невинно хлопала глазками и ждала, что же он ответит.
-До свидания, - буркнул он.
Гордо задрав голову, я вышла из кабинета. Перед тем, как закрыть дверь, я увидела, как он достает из под стола бутылку коньяка и маленькую рюмку. «Вита, ты самый подлый человек на свете» - ухмыльнулась я сама себе, вспоминая, как четко обрисовала свастику поверх стоящей галочки.
На подъездной дорожке стояло две знакомых машины: все та же ярко-синяя новенькая Toyota, привезшая моих новых опекунов, и облупившийся красный шевроле Кларисы. Я остановилась, пытаясь понять, как все уладить. Толстый потный мужчина, кажется его зовут мистер Бруно, выскочил из автомобиля и спешно направился в мою сторону. Подруга опустила стекло и помахала мне. Успев сделать один шаг в ее сторону, меня грубо схватили за руку.
-Куда это вы собрались, юная мисс? - мистер Бруно достал белый наглаженный платочек из кармана на груди и принялся вытирать им пот со лба.
-Я... Мне... Нужно забрать вещи из дома! - уцепилась я за последнюю соломинку.
-К чему это? У нас есть все необходимое, чтобы вы...
-А как же воспоминания? Чем вы прикажете заполнять мне пустоту в груди?! - выкрикнула я ему прямо в лицо, нагло перебив. Слегка обескураженный, он ослабил хватку. Я грубо вырвалась и направилась прямиком к красному шевроле. Мужской голос позади гневно вопил, но я плевать хотела на их правила. Сами хватают детей за руки, а потом спрашивают, откуда на их теле синяки! Тьфу!
Едва я плюхнулась на пассажирское сиденье и захлопнула дверь, как машина тронулась. Я все еще смотрела на разъяренного жирного дядьку, который разве что не подпрыгивал от такой наглости. Я хохотнула и помахала ему рукой. Тихий непонятный звук скользнул в сознание. Я повернула голову и поняла, что Клариса плачет. Крупные слезы катились по щекам одна за одной, падая на смуглые колени.
-Что случилось? - выпалила я. Подруга всхлипнула и принялась тереть глаза. Машина покачнулась и, если бы я не выровняла руль, мы выехали бы на встречную полосу и поцеловались с вон тем симпатичным серебристым мерседесом. Водитель громко выругался и вытащил в открытое окно грозный кулачище.
-Никогда в жизни больше не сяду с тобой в машину, - пробубнила я, а потом громко добавила, - Паркуйся. Истерику необходимо нейтрализовать, иначе вести будет некому.
Я конечно могла бы сесть за руль, да только боюсь шериф Дорт не одобрит: мне еще нет шестнадцати, а вновь выслушивать речи о том, что без прав, я подвергаю опасности не только своих близких, но и водителей и пассажиров других транспортных средств, нет никакого желания.
Она резко нажала тормозную педаль и я едва не стукнулась лбом о панель. Мне это не нравится. Совсем не нравится. Я обошла машину и, открывая дверь, рявкнула:
-Выходи.
Клариса попыталась послушаться и выползла прямо на зеленую траву, все еще закрывая лицо руками. Короткая юбка задралась, обнажая загорелые икры. Она перевернулась на живот, сжимая кулачки возле головы и горько закричала. От неожиданности я подпрыгнула, но быстро придя в себя, села рядом, аккуратно поглаживая подругу по черным, как смоль, волосам. Что заставляет ее так страдать? Воздух в легких закончился и она прекратила кричать, лишь изредка всхлипывая и постанывая.
