— Новенькая?

Она бросает взгляд на Орихиме, забравшуюся на высокий стул.

— Да.

Лёгкая музыка ласкает слух, а девушка за барной стойкой всучивает ей сладкий коктейль, не спрашивая о вкусах. Может быть, она профессионально умеет распознавать их, только глянув на человека.

— Где Айзен?

— Зачем тебе?

Волчица замечает, как собеседница Куросаки поджимает губы, но не отрывается от протирания бокалов.

— Ты же не попытаешься его опять убить?

Ичиго напрягается, и Орихиме, к своему удивлению, чувствует это прежде, чем видит, как сжимается его челюсть, а глаза тлеют как кусочки металла, доведенного до белого каления.

— Нет, — выплёвывает он. — Мне не нужна война с вампирами.

— В VIP зале. Он, кстати, говорил, что ты придёшь.

Ичиго разворачивается, намереваясь уйти, Орихиме леденеет от ужаса и хватается за его чёрную рубаху. Куросаки оборачивается с уже мягким взглядом, таким мягким бывает шоколад, растаявшем на солнце.

— Луна взойдёт через час, — он улыбается. — Не волнуйся, я вернусь, а пока посиди с Нелл.

Иноуэ глотает мольбы не покидать её и кивает, взглянув на барменшу. Та ей приветливо подмигивает.

Он оставляет её.

— Не переживай, если Ичиго что-то обещал, то выполнит. А как тебя зовут?

Иноуэ настороженно смотрит на собеседницу и устраивается удобнее на барном стуле.

— Орихиме Иноуэ.

— Неллиэль Ту Одельшванк. Приятно познакомиться.

Рыжеволосая кивает и возвращается к сладкому напитку, такому сладкому, что слипаются губы и сахар застревает в горле.

— Ты ведь оборотень.

Это было и так скорее утверждение, чем вопрос, но Иноуэ механически кивает.

— Хм, я была уверена, что Ичиго не позволит оставаться в этом городе ни одному волку, но, похоже, ты ему понравилась, — Нелл выплёскивает эту информации, придирчиво рассматривая бокал — так буднично и непринуждённо.

— Почему?

Рыжеволосая чуть краснеет и уточняет, переводя тему:

— Волкам быть здесь запрещено?

— Некоторые из прошлой стаи погибли во время столкновения с вампирами, Куросаки решил, что игра свеч не стоит, и сослал остальных.

— Сослал? Он что был вожаком?

— В некоторым смысле. Он аристократ среди волков.

— Чистокровный, — уточняет для себя Иноуэ, вспоминая ранние слова Ичиго.

— Именно, — кивает Нелл, принимаясь за новый бокал.

Мягкий поток предыдущей песни сменяется чем-то болен ритмичным и бьющем по жилам.

— Потанцуем, рыжая, — звучит откуда-то из-за плеча, как разрезающая воздух сталь, в непосредственной близости, и всё внутри Орихиме трубит об опаности.

Орихиме вздрагивает от холодной руки на своём плече и быстро смотрит на её хозяина, обладателя неестественно синих глаз, который к тому же пахнет железом и кровью.

— Свали, Гриммджоу, Ичиго тебя прибьёт, если увидит рядом с ней, — морщится Нелл, взглянув на нового посетителя. Её тон спокоен, значит, они знакомы. Этот Гриммджоу здесь завсегдатай? Иноуэ очень многого не знает об окружении Ичиго, если подумать, то она о нём знает куда меньше, чем он о ней.

— Заткнись. И где ваш защитник? Где этот жлоб?

Ледяная ладонь все ещё сжимает плечо, Иноуэ это неприятно и совсем не нравится.

— Не твоего ума дело. Свали, — шипит раздражённо Нелл, даже оставив бокал.

— Если бы ты не была такой сукой, я бы и тебя трахнул. Рыжая, пойдём, — командует Гриммджоу, Иноуэ вздрагивает от его резкости и наглости и замечает яростные искорки в глазах Нелл.

Тот, кого называют Гриммджоу, нагло обнимает Орихиме за талию, прижимая к своему холодному телу, по-собственнически утыкает нос в её волосы, и в ней что-то лопается, затопив тело чужеродными чувствами.

Орихиме понимает, что произошло, лишь когда раздаётся хлопок и удивленные глаза Гриммджоу наливаются безумной яростью, а на его щеке выступают кровавые царапины от когтей.

— Джагерджак, нет! — кричит Нелл из-за барной стойки.

Иноуэ медленно выдыхает дрожащий воздух. Музыка уже гремит.

Разозленный мужчина откидывает стул, и он с громким стуком валится на тёмный деревянный пол.

Волчица отступает. Страшно. Адреналин насыщает кровь, и самое время бежать, но…

В горле вибрирует рык, и Орихиме кидается на наглого незнакомца.

Почему?

Они вцепляются в друг друга как самые настоящие животные.

Иноуэ не любила насилия, и даже никогда не отвечала задирам.

Она клацает зубами, пытаясь впиться в шею того, кого называют Гриммджоу.

Что она вообще делает? Надо было убежать и спрятаться.

В руках противника хрустят предплечья, но боли нет, только алый свет, заливающий бар.

— Чёрт! Прекратите!

Воздух вырывается из груди, и лёгочные пузырьки лопаются, а во рту вкус крови.

— Грёбанное полнолуние, — шипение у уха. — Орихиме, успокойся.

Мельтешение в глазах прорезает чистое серебро, и Иноуэ видит глаза Куросаки. Он стоит между ней и Гриммджоу.

— Отпусти её, Нелл, — командует Куросаки.

И руки, держащие Орихиме, исчезают. Она отводит взгляд, находясь во власти замешательства и страха: «Во что я превращаюсь?»

— Всё в порядке?

Девушка коротко кивает, и сразу догадывается, что Ичиго ей не поверит.

— Гриммджоу, ты же знаешь, что драки в баре запрещены.

Орихиме вздрагивает.

«Этот голос».

Глубокий, тихий и раскатистый, тёмный и бескрайний, как ночь, словно укрытый сладким засахаренным медом.

Она выглядывает из-за плеча Куросаки, но видит только широкую спину и тёмные волосы, не ясно какого оттенка из-за цветастого приглушенного освещения.

— Пойдём.

Ичиго стискивает плечо, и Орихиме шипит от боли: кажется, у неё как минимум трещины в костях после драки. Он это замечает и убирает руку.

— Это ерунда, заживет быстро, особенно сейчас, — бросает он с беззаботностью в голосе. Видимой.

Ичиго закрывает дверь машины за Орихиме, когда та садится в салон — её предплечья все ещё болят.

Раздаётся хлопок, и Куросаки оказывается на водительском сидении, а Иноуэ внезапно начинает дрожать и обхватывает себя руками, стискивает зубы, боясь, что закричит. Тело словно выворачивает наизнанку, но что-то мешает обращению, и её просто дёргает туда-сюда — не волк и не человек.

— Орихиме, всё в порядке. Расслабься.

Против воли из горла рвётся рычание, но она пытается кивать и кусает губы в кровь, заполняя рот металлической сладостью. Сквозь толщу судорожного мельтешения всех пяти чувств, Орихиме ощущает твёрдые ладони Куросаки на своём лице.

— Ты. Человек, — вперемешку с рыком прорывается к ушам.

Девушка уже может различать две белые сияющие точки, прожигающие насквозь, пока утробное рычание волка заполняет всё её существо, что хочется упасть на землю, открыв горло для чужих клыков.

Иноуэ выныривает и глубоко дышит, она все ещё в машине, и Ичиго смотрит на неё своими серебряными глазами, держа её лицо в своих горячих ладонях.

— Я… я признала тебя вожаком? — глухо выдавливает она из себя.

Куросаки скалится неожиданно самодовольно:

— Именно.

Орихиме глотает накопившуюся слюну:

— И что это означает?

— Это прозвучит слишком быстро и, может, даже напугает, но мы теперь как маленькая стая. Семья.

Волк отводит взгляд и, убрав руки от лица Иноуэ, заводит машину и вцепляется в руль с плохо скрываемым напряжением. А Орихиме, как и предсказывал мужчина, немного напугана и ещё больше ошеломлена. Они знакомы всего два дня и сблизились как-то слишком быстро, но:

— Я рада. Семья — это хорошо.

Ичиго оставляет Орихиме в спальне для гостей, она была совсем не против поехать к нему домой, разделяя его адекватное мнение: в полнолуние ей нельзя оставаться одной.

Спальня для гостей — комната с огромными панорамными окнами, всё остальное в помещение Иноуэ уже не способна заметить, прильнув к завораживающему виду на ночной город и небо.

Она ложится на пол, не способная оторваться от звёзд.

Глубокий и терпкий запах хвои щекочет нос, влажный запах земли оседает в глотке и — тонкая и сладкая, близкая и соблазнительная — ниточка аромата проникает внутрь, поселяясь голодом в брюхе.