— Венни!

Кэридвен расплылась в улыбке. Только один человек на свете зовет ее так. Впервые услышав подобное обращение, Кэридвен насупилась. Однако это лишь воодушевило теперь уже восьмилетнюю Амели. Якимианскую малышку продали в Саммер, когда ей было всего два года. Калео с Леканом полюбили ее и приняли в свою семью. Лекан ни словом не обмолвился о планах Жизель. Ни разу не возмутился тому, что, преследуя собственные цели, Жизель испортила жизнь его дочери. Кэридвен хорошо знала Лекана и понимала: он никогда даже не подумает о подобном. Но ничего, Кэридвен пылает праведным гневом за них обоих.

Она распахнула объятия.

— Лекан вернулся, — сказала Кэридвен девочке.

Огромные глаза Амели стали еще больше, на губах расцвела улыбка. Шрам под ее левым глазом пополз вверх. Он едва заметен, но навсегда останется с ней — клеймо, из-за которого, вернись она в Яким, ее быстро отправят в Саммер. Амели теперь собственность Саммера и потому вынуждена прятаться в лагере беженцев вместе с остальными освобожденными Кэридвен людьми. Маска бы скрыла ужасную метку. Одно время Кэридвен подумывала о том, чтобы увезти бывших рабов в Вентралли, но отказалась от этой мысли.

Захлопав в ладоши, Амели унеслась прочь.

— Папочка! — раздался в отдалении ее радостный крик.

— Ами! — отозвался на него Лекан.

Кэридвен улыбнулась. Приятно сознавать, что даже в таких условиях ребенок остается ребенком — счастливым, простодушным, невинным.

Краем глаза она уловила движение слева и обернулась. На свет ближайшего факела вышел Джессе. Его распущенные темные волосы развевались на ветру, верхние пуговицы рубашки были расстегнуты, на лице отросла щетина. Кэридвен впервые видела Джессе таким растрепанным. Однако небрежный внешний вид не мешал ему выглядеть достойно. Как это по-вентраллиански! Кэридвен едва сдержала улыбку.

— Твои дети уже здесь? — спросила она и поразилась сама себе: она первая с ним заговорила.

Джессе вздрогнул, потрясенный, похоже, не меньше нее. Он стоял, засунув руки в карманы и покорно опустив плечи.

— Нет… Я узнавал. — На его лице отразилась печаль, но он тут же прогнал ее, попытавшись сказать более радостно: — Наверное, они пошли другим путем. Тогда они доберутся через несколько дней.

— Можно выслать на их поиск людей.

— Да. Да, пожалуйста! — Джессе поймал себя на том, что почти умоляет ее, и взял себя в руки. Он боялся давить на нее, боялся показать чувства.

«Четыре года, — ворчливо напомнил разум. — Ты ждала его четыре года».

«Четыре года, — пылко отозвалось сердце. — Ты ждала его четыре года».

— Ты… Ты нашел для себя палатку?

Джессе покачал головой.

— Нужно было узнать, есть ли свободная, но я искал детей. — Он потер шею. — Просто я тогда не мог здраво мыслить.

— А кто мог? — буркнула Кэридвен и направилась к палаткам.

Джессе пошел за ней.

— Ты подумала над тем, как использовать солдат Жизель?

Сжав руки в кулаки, Кэридвен сказала, обернувшись:

— Ты на полном серьезе хочешь поговорить о войне?

— Мое королевство не воевало, но я могу быть тебе полезен. Я столько лет наблюдал за тобой…

Кэридвен развернулась к нему.

Они подошли к палатке, служившей ночлегом для новоприбывших беженцев, пока там обустраивали постоянные жилища.

— Нет, — резко оборвала она его. — Думаешь, скульптор сможет работать со стеклом, если он часами наблюдал за стеклодувом? Все это тебя не касается. — Кэридвен откинула полог палатки. — Здесь есть постель и ведро со свежей водой…

— Я говорил о другом, — сдержанно ответил Джессе. — Я много лет наблюдал за тем, как ты сражаешься за Саммер, поэтому знаю, что тебе нужно. И если тебе нужно с кем-то поговорить, то я всегда тебя выслушаю.

— Как и Лекан.

— Согласен, — опустил голову Джессе. — Но я… я рядом с тобой, Кэри.

Кэридвен глядела в сторону, одной рукой придерживая полог. В свете единственного горящего поблизости факела мир вокруг — стоптанная трава, треугольные палатки и усеянное звездами небо — казался размытым.

— Солдаты обходят лагерь каждую четверть часа, — сказала она. — Если тебе что-нибудь понадобится, они…

— Кэри…

Она уронила полог, но не могла заставить себя сдвинуться с места. Нужно было заняться делами: подумать о том, как противостоять якимианским солдатам, отослать людей на поиск детей Джессе, понять, как дальше действовать. Если Мире не удалось выбраться из Вентралли, то война ляжет на плечи Кэридвен.

Джессе прав. Ей нужно с кем-то поговорить. Более того, ей просто нужен кто-то рядом.

— Кэри, — снова умоляюще позвал Джессе. Как будто мольбой мог исцелить все раны, нанесенные ее сердцу. — Прости за Раэлин и за Саммер. Прости за боль, которую я вновь и вновь тебе причинял. — Горький смешок. — Я до сих пор не понимаю, почему ты меня так долго терпела.

«Я тоже». У Кэридвен перехватило горло. Нет, она прекрасно знала, почему терпела его: ей было чем заглушить боль.

«Я люблю тебя, потому что ты единственный, кто услышал меня, когда я приехала в твое королевство послом. Ты пытался помочь моему народу, хотя совет Вентралли мне в помощи отказал. Я люблю тебя, потому что ты проявил такую преданность и верность, какую никогда не выказывал мой король. Я люблю тебя, потому что ты обожаешь своих детей. Я люблю тебя, потому что ты поддерживаешь традицию ношения масок и восхищаешься предметами искусства, которые создают твои люди. Я люблю тебя по той же самой причине, почему любила своего брата… потому что я тоже слаба».

— Молчи, — просипела Кэридвен.

— Яне заслуживаю тебя, — не послушался Джессе. — Потому я и уступил просьбе матери жениться на Раэлин. Я думал, так будет лучше для нас обоих. Но даже после этого ты продолжала меня любить. Я хотел стать тем, кто тебя достоин, и потому удерживал тебя рядом с собой.

— Молчи, — уже громче произнесла Кэридвен.

— Прости меня, Кэридвен, — его голос надломился. — Мне плевать на сломанный накопитель. Магия мне не нужна. Мне нужна ты. Мне следовало слушать свое сердце, но я не слушал. Я не только не извинился перед тобой, но и наговорил много лишнего. Но важно лишь одно: я люблю тебя. И я каждый день буду повторять тебе эти слова и доказывать свою любовь делами. Я люблю тебя, Кэридвен. Люблю.

Кэридвен хотелось бежать отсюда, бросив Джессе с его извинениями. Он эмоционально давил на нее, и ей хотелось кричать. Ей чудилось, будто она стоит у бездонной пропасти, пахнущей гнилью последних событий, и каждое слово Джессе подталкивает ее к краю. Ее брат погиб, и она много чего не успела ему сказать. Не успела обвинить его в жутких поступках. Он стал ее врагом. И именно из-за него она была такой одинокой.

Кэридвен со злостью уставилась на Джессе.

— И ты говоришь это только сейчас? Тебе понадобился конец света, чтобы понять, что за меня стоит бороться?

— Я всегда это понимал, — простонал Джессе. — Просто сам был недостоин тебя.

— А я всегда понимала, что ты недостоин меня. Ты слаб, Джессе. — Жестокие слова ранили ее саму. — Ты слаб и сломлен. Ты — ничто, и потому всегда одинок. И потому ты столько раз попадал впросак. Я не хочу с тобой возиться.

Она тоже бесконечно одинока. Ее мать, наверное, еще жива, но от нее никогда не было проку. Симон мертв, и если уж на то пошло, то… что она от него ждала? Что однажды он проснется и осознает, как опасен для своего народа? Нет, хорошее будущее не светило ни ее брату, ни Саммеру, ни Кэридвен.

Джессе осторожно, дрожащими руками, обнял ее и привлек к себе. Она так хорошо знала его тело. Так же хорошо, как он — ее. Джессе знал, где обхватить пальцами ее руку, чтобы не задеть давнюю, но все еще ноющую рану. Знал, что от нежных и ласковых поглаживаний за ухом у нее по телу бегут мурашки. Они знали друг друга. И он был рядом. Кэридвен обмякла в его руках.

— Я не доверяю тебе, — прошептала она.

— Знаю. Позволь доказать тебе мою любовь. Мне до смерти не искупить свою вину перед тобой, Кэри.