Но ничего не произошло.

Том растерянно моргнул, отгоняя странное видение.

Тем не менее, всё осталось на своём месте — и изящное кресло, и светильник, и отец. И отец тоже был неподвижен.

Но как?

Губы парня дрогнули и он невольно опустил палочку, когда понял, что глаза отца, так похожие на его собственные, смотря на него прямо и решительно.

Он не собирался прятаться и избежать гибели.

Он просто решил принять её. Достойно. Как, возможно, поступил бы на его месте любой человек, чувствующий свою вину.

Чувствующий свою вину.

Нет.

Нет!

Парень тихо взвыл и бросился прочь — в лес, в Хогвартс, да хоть в Преисподню! Лишь бы подальше, лишь бы… Менее больно.

Это чувство было слишком непривычным, слишком… Приятным. Тем чувством, которое Том ранее никогда не испытывал. Он не мог дать ему описание.

Хотя нет, испытывал. Когда, стоя у двери в палату одной отчаянной грязнокровки, понял, что он на самом деле испытывает к ней.

Чувство рвущейся на части реальности. Чувство того, что всё уже кончено и он на самом деле не такой, каким хочет себе казаться.

Он другой.

И он гораздо лучше, чем мог себе представить ранее.

Он чувствует.

Он любит.

И он знает, что у него на самом деле есть шанс. Шанс на нормальную жизнь. Шанс на то, что все называют «счастьем».

Вся его натура, сформировавшаяся за годы нахождения в приюте, за годы унижений, злобы и ненависти, протестовала против таких изменений.

Она ревела раненным зверем, разрывалась на части, брыкалась в его душе, и…

Она умирала.

Медленно, но верно. Освобождая место чему-то другому.

И это было, несомненно, правильно.

========== 42. Таких волос не расплела; ==========

Тому безумно хотелось в Хогвартс. Увидеть Грейнджер, просто для того, чтобы убедиться, что всё это существует на самом деле. Но как он может объяснить то, что он вывалился из директорского камина в это время?

Спустя несколько минут сидения на ступеньках заднего входа дома он почувствовал нежное прикосновение к руке. Ему не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, кто это — он и так всё понял. И даже цветочный запах духов был тут ни при чём.

Том подчинился безумному желанию и чуть наклонил голову вправо, прижимаясь щекой к мягкой руке женщины. Та встала перед ним и обняла парня, а тот уткнулся лицом ей в живот, слыша, как она шепчет:

— Томми, — её голос был хриплым от пролитых слёз, и Мэри настолько судорожно прижимала его к себе, словно боясь того, что он вот-вот исчезнет, а она даже не сможет ничего сделать.

Том отодвинулся и поднялся, мигом став выше своей бабушки.

— Всё в порядке, — твёрдо сказал он, хотя в порядке ничего, конечно, не было. Скорее это был беспорядок, больше похожий на самый настоящий хаос. Но Мэри об этом знать было не обязательно.

Правда, она и без слов всё поняла.

Мэри отпустила его руки и лишь беспомощно наблюдала, как парень поднимает палочку, шепчет «Аппарейт» и исчезает. Спустя несколько минут к ней подходит муж и говорил печально:

— У них действительно сложные отношения, и с этим ничего нельзя поделать. Мы бессильны в этом ситуации, понимаешь? Они должны сами разобраться между собой.

Мэри всхлипнула, но кивнула согласно — несмотря на то, что она испытывала боль за своих любимых мальчиком, она знала, что её муж действительно прав.

Тем временем Том нёсся по тёмным коридорам Хогвартса, стремясь как можно быстрее попасть на шестой этаж.

Директор, как и предполагалось, был поражён столь поздним визитом, но лишь молча кивнул в ответ на приветствие ученика и даже моргнуть не успел, как тот ушёл, скрывшись в темноте.

Диппет лишь покачал головой и произнёс, улыбаясь:

— Подростки… Такие импульсивные, такие нетерпеливые.

Том оказался около двери в комнату Грейнджер за рекордно короткий срок и тут же начал стучать в дверь так, что она вот-вот вылетит.

Парень услышал звук разбившегося стекла, и дверь распахнулась, явив миру в лице самого Тома разъярённую до некуда Грейнджер.

— Ты думаешь, что я глухая, или что? — зло прошипела она, толкая парня в грудь и вынуждая отступить.

Том не стал ничего говорить и просто схватил девушку за руки, отчего она охнула от боли, и втащил обратно в комнату. Только сейчас её зрачки расширились от страха, и девушка наконец начала понимать, что происходит что-то плохое.

Воспоминания о тех моментах, которые произошли зимой, уже успели немного забыться, но сейчас они вновь вернулись так, словно это было вчера. Точнее, это вновь повторялось прямо сейчас.

Отчего-то его глаза потемнели, и у Гермионы всё внутри заледенело от страха. Она неуклюже взмахнула руками, пытаясь освободиться, но её держали крепко — попытка оказалась настолько жалкой, что девушка всхлипнула.

Тем временем парень всё себя ещё более ненормально, чем обычно — он зафиксировал её подбородок и вгляделся в испуганное личико девушки, словно стараясь там что-то отыскать.

— Это ты виновата, — наконец сказал он, и, к облегчению Гермионы, отпустил её.

Девушка отошла от парня на безопасное расстояние, потирая запястья.

Она кинула отчаянный взгляд на палочку, но та лежала слишком далеко — она бы не успела ничего сделать, потому что он смотрел на неё пристально и не дал бы и шаг сделать по направлению к своему главному оружию.

— Это всё — твоя вина. Если бы не ты, ничего бы не было. Если бы не ты, я был бы непобедимым. А ты как будто специально делаешь меня слабым. И с каждым днём слабостей становится всё больше.

Девушка застыла — её напугал этот ровный и спокойный тон даже больше, чем напугали бы крики.

— О чём ты? — тихо спросила она, надеясь на то, что её сейчас не растерзают.

Том сжал руки в кулаки, а Гермиона, заметив это, отошла чуть дальше и наткнулась на стену. Но это было вовсе не обязательно — он не сделал и шага навстречу, лишь стоял и буравил её своими глазами.

— Вы просто сговорились, ты и они. Так не бывает, так просто не бывает.

В тот момент он был похож на безумца, и девушка действительно не знала, как поступить. Кажется, он не собирается на неё набрасываться, но зачем он тогда пришёл?

— Я должен избавиться от тебя, — вдруг решительно сказал парень и поднял палочку.

Гермиона остолбенела.

— Нет, — слабо возразила она и сползла на пол, прячась за диваном.

Том бесстрастно проследил за её движениями, а после одним взмахом палочки диван влетел в ближайшую стену. Девушка закрыла глаза, стараясь казаться как можно меньше — авось не заметит. Тем не менее, она прекрасно осознавала, что эти мысли глупы до невозможности.

Гермиона слышит негромкий звук приближающихся к ней шагов и её сердце готово выпрыгнуть из груди от страха.

Том смотрит на дрожащее тело девушки, которая закрыла голову руками, словно надеясь защититься от него. Глупая. Какая же она всё-таки глупая.

Парень досадливо поджимает губы — до безумия хотелось увидеть её лицо в последний раз. Хотя, так даже лучше. Грейнджер, сама того не понимая, подписала себе смертный приговор — сейчас его рука точно не дрогнет.

Гермиона одним глазом увидела, как парень поднимает палочку и решительно смотрит перед собой.

Она не может поверить в то, что это конец.

Хоть бы не умереть вот так — без единой мысли в голове, без уверений самой себя в том, что она обязательно будет счастлива.

Интересно, а каково это — быть мёртвой? Окончательно и бесповоротно, а не как призраки. Или она станет призраком? А она боится смерти?

Конечно, боится. Ведь ей всего лишь восемнадцать лет отроду.

А вот Энди не боялся — он не стал призраком и смело направился в неизвестность.

Хотя, она, кажется, знает, что с ней произойдёт с секунды на секунду. Она будет гореть в Аду за то, что послужила причиной смерти столь замечательного человека. И пусть это не она натравила на него василиска — это было совершенно не важно.

Всё ещё страшно.

Девушка слышит фразу: