— Хватит, — ледяным тоном произнёс он. — Я терпел это год, терпел два, пять, десять, но не двадцать же! — заорал Том, теряя хвалёную выдержку. — Признай уже, что я уже искупил вину за те свои поступки, а ты вовсе не равнодушна ко мне! Признай!

Гермиона поджала губы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Неприятно, когда на тебя так кричат. И куда более неприятно, когда кричат чистую правду.

Мужчина успокоился. Увидев состояние жены, он провёл рукой по лицу и устало выдохнул. Когда же это закончится?

Том подошёл к жене и бережно обнял её, а та уткнулась лицом ему в рубашку и заплакала. Такие сцены происходили с завидной регулярностью, и каждая ссора заканчивалась чем-то подобным. Но потом Гермиона отходила, и всё начиналось заново.

— Гермиона, — прошептал он ей на ухо, ещё крепче прижимая к себе хрупкое тело. — Пожалуйста, давай закроем эту тему раз и навсегда. Ведь мы всё уже давно поняли, всё решили. Так почему мы постоянно возвращаемся к одному и тому же?

Женщина всхлипнула.

— Я не знаю, но… Возможно, с чем-то я до сих пор не смогла смириться. С тем, что ты не оставил мне выбора. С тем, что…

Она вновь разрыдалась, а мужчина поджал губы.

— Я не мог иначе, ты же знаешь.

Гермиона кивнула, мазнув растёкшейся тушью по белоснежной рубашке Тома.

— Знаю, что ты бы не стал делать что-то, как все. Ты всегда отличался, но… Почему я не могу жить так, как делают это нормальные люди? Почему всё это происходит именно со мной? — жалобно спросила она, но от мужа не отошла.

Том вздохнул.

— Ты уже спрашивала, за какие грехи тебе я, но ответа лично у меня нет, увы. Возможно, это действительно несправедливо, ведь… Ты ничего этого не хотела.

Гермиона покачала головой.

— Не хотела. Возможно, всё именно из-за этого. Все мечтали о тебе, а я… Ты читал Шекспира?

Мужчина удивился и растерянно кивнул.

— У него есть одна цитата. «Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею». Ты слышал?

Том вновь кивнул — а кто же не слышал эту легендарную фразу?

— Так вот, мы ведь не хотели никакой любви. Ни я, ни тем более ты. Но это получилось как-то само собой, словно… Так действительно было нужно.

Мужчине потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить информацию.

— Так значит, ты признаёшь это? — наконец спросил он осторожно.

Гермиона моргнула, не понимая.

— О чём ты? — недоуменно спросила она.

Том сглотнул, не решаясь сказать это вслух, и пояснил:

— Что это действительно судьба. И что это… Любовь, — ему не нравилось это слово и он старался произносить его как можно реже.

Женщина поджала губы и опустила глаза.

— А ты?

Мужчина сделал вид, что не понял.

— Что я?

Гермиона тряхнула волосами, решаясь, и сказала:

— А ты признаёшь это?

Том замялся. Да, он сам начал этот разговор, но теперь был в полнейшей растерянности. Что он должен сказать?

— Том, — коротко сказала женщина.

После нескольких секунд напряжённого молчания она криво улыбнулась.

— Я тебя поняла, — ровно сказала она и высвободилась из его объятий.

Всё так же, как раньше. Ничего не изменилось — как было двадцать лет назад, так и будет. Похоже, всю жизнь. Она просто обречена на это.

Дрожа, она подошла к камину.

— Гермиона.

Женщина остановилась.

— Ты знаешь, что я не такой, как все. Точнее, что я лицемер, мерзавец и тому подобное. И я вряд ли смогу когда-нибудь повторить то, что скажу сейчас. Но…

Гермиона напряглась, как вытянутая струна. Этого ведь не может быть. Или может?

— Я люблю тебя. Ты действительно дорога мне, как никто другой. И я ни о чём не жалею, если честно. Ни о том случае с василиском, ни о чём-либо ещё. Потому что в ином случае это были бы уже не мы.

Женщина почувствовала комок в горле и медленно опустилась на пол, закрывая лицо руками. Только бы не зарыдать вновь, только бы не показать то, как на неё повлияли это слова.

Сильные руки на плечах, и она уже не сдерживается — встаёт и кидается к нему, зарывается лицом в шею и рыдает, рыдает, рыдает. От облегчения — всё наконец закончилось, всё встало на свои места.

Всё наконец правильно.