— Нет. Если бы ты был способен только на негативные чувства и эмоции, то ты бы не стал так общаться с матерью.

Тот озадаченно приподнял бровь.

— В каком смысле?

Риддл пожал плечами, не совсем понимая, как это нужно объяснить.

— Тепло. Ты можешь что угодно говорить насчёт меня, но мама действительно стала тебе близким человеком. Даже могу предположить, что ближе и роднее неё у тебя никого нет. Я ведь прав?

Бывший слизеринец неохотно кивнул — несмотря ни на что, это было слабостью, признавать которую он не хотел. Особенно перед этим человеком, который ни с того ни с сего захотел называть его, Тома, своим сыном.

— Прав, — неохотно сказал он.

Риддл кивнул и вдруг произнёс со странной отчуждённостью:

— На самом деле, я думаю, что если бы не эта Гермиона, то… Меня бы здесь уже не было.

Мужчине вновь удалось удивить Тома.

— И почему ты так думаешь? — недоуменно спросил он.

Том старший вдруг стушевался и Том предположил, что он уже жалел о том, что начал говорить на эту тему, явно ему неприятную.

— Я уверен, что тебе, как, впрочем, любому ребёнку, было интересно узнать, кто твои родственники.

Том был вынужден согласно кивнуть, потому что действительно правдой — он планировал найти свою родню, но Грейнджер вмешалась раньше. Невольно, но всё же вмешалась.

— Так вот, и… Я бы наверняка наговорил много всякого, потому что в первое время я действительно не контролировал себя. Я просто бесился из-за того, что ты не сдох, как твоя мать, — признался он.

Том сжал руки в кулаки и встал с кресла.

— Отлично. Могу в свою оправдание сказать, что мне очень жаль, но я, как видишь, жив и здоров. И да, как ты там просил меня называть? — издевательски задал вопрос он, пока Том смотрел на него с долей непонимания. — Ах, да. Отец. Или лучше «папа»?

Мужчина вздрогнул и сам не понял, отчего. Но Том заметил это и разозлился ещё сильнее.

— Папа, мне очень жаль, что я жив. Прости меня за это, — сказал он таким печальным голосом, что мужчина мог даже поверить в это, если бы не секундной ранее произнесённые слова и сверкающие от ярости глаза.

Он, сам того не замечая, опустил голову и пробормотал:

— Я не это имел ввиду.

Том решил поиздеваться.

— Что ты имеешь виду? Неужели то, что я ошибся и на самом деле не имею права называть тебя «папой»? — произнёс он таким проникновенным голосом, что сам Дьявол бы расчувствовался и пожалел бы несчастного мальчика.

Вот и Том старший не устоял.

— Извини, — буркнул тот.

Парень даже остолбенел на полпути к выходу из комнаты.

— Что? — невольно переспросил он, приоткрыв рот.

Он понимал, что наверняка сейчас выглядит донельзя глупо, но ничего с собой поделать не мог — настолько это слово было невероятным для него. Разумеется, иногда Мэри начинала рыдать, говорить, что она столько упустила в его жизни, и повторяла это слово каждые несколько секунд, но от своего отца Том не слышал это ни разу.

— Извини, — терпеливо повторил Риддл, несмотря на то, что невооружённым взглядом было видно то, что ему неловко.

Невольно Том вновь разозлился.

— А тебе не кажется, что уже поздно просить прощения? — прошипел он.

Но Том старший был непробиваемым — он лишь покачал головой и ответил глухо:

— Лучше поздно, чем никогда.

Том тоже поник и вновь вернулся на своё место в кресле, закрыв лицо руками.

— Возьми свои слова обратно, — попросил он, и в его голосе прозвучала надежда на то, что он действительно возьмёт сделает это. Том хотел, что отец накричал на него, вновь назвал ведьминым отродьем и… Вёл себя так, как обычно.

Почему-то сейчас он понял чувства Гермионы, когда он внезапно сказал, что он на самом деле не ненавидит её.

Настала очередь мужчины удивляться.

— Зачем? — недоуменно спросил он.

Том ответил, всё также утыкаясь лицом в ладони:

— Чтобы всё это наконец закончилось. Чтобы вы наконец перестали вновь делать меня слабым и беспомощным, каким я был десять лет назад. Неужели это месть за то, что я существую на этом свете? Но почему так жестоко, почему?

Парень поднял голову и мужчина с искренним удивлением отметил немного покрасневшие веки, но благоразумно промолчал.

Он не хотел признавать это, но… Хотелось утешить. Откуда-то пришла мысль, что, возможно, он действительно страдает не меньше, чем он сам. Но вот только Том был одним в этом большом мире, и он всё ещё был ребёнком, пусть и уже достаточно самостоятельным. А сам Том, в отличие от него, был взрослым человеком, да и у него были любящие родители. А вот у этого мальчика не было никого.

Риддл сглотнул и попытался подавить внезапно появившуюся жалость, но не смог — она буквально душила его, умоляя наконец понять своего сына и помочь ему.

В какой-то момент он просто перестал себя контролировать и, встав, медленно подошёл к парню. Всё это время он смотрел на отца подозрительно, а самому мужчине почему-то пришло в голову сравнение с маленьким настороженным волчонком. Маленьким, но настороженным. И волчонком.

Он просто встал рядом, всё никак не решаясь сделать что-то ещё. Да и не знал он, что ему нужно делать.

Том посмотрел на отца, как на идиота и процедил:

— И чего ты встал?

Он уже пришёл в себя и говорил довольно грубо, чтобы оттолкнуть этого человека от себя. Но тот, кажется, не собирался сдаваться.

— Мне действительно жаль, Том, — мягко сказал он, действуя наугад и буквально тыкая пальцем в небо, надеясь на то, что всё говорит правильно.

Парень усмехнулся, а Том старший удивился. Что он сказал такого, что Том смеётся над ним?

— Возможно, тебе доставляет какое-то особенное удовольствие издеваться надо мной, но, будь добр, перестань. Если тебя это утешит, то мне действительно неприятно.

Мужчина резко возразил:

— Это не так! Я хочу… — он замялся.

Том вновь заулыбался, думая, что этот идиот вновь пытается разыграть его, притворившись «добрым и раскаявшимся».

Мужчина же молчал, потому что действительно не знал, чего хотел. Любви сына? И после чего? После всех этих криков о том, что он ему не нужен? После оскорблений?

Боже, какой же он всё-таки идиот.

«И как теперь это исправить?» — тоскливо подумал Том старший.

— Что нужно исправить? — со скукой в голосе спросил Том.

Мужчина удивлённо посмотрел на него.

— Ты можешь читать мысли? — невольно выпалил он.

Том посмотрел на отца с явным превосходством:

— Да, я же волшебник.

Он стремился ткнуть мужчину носом в осознание его несовершенности, и у него получилось — тот отвёл глаза в сторону.

— Я знаю, что ты намного лучше и выше меня, но необязательно…

Внезапно Том схватился на подлокотник кресла.

— Что? — переспросил он ошарашенно.

Риддл старший посмотрел на сына недоуменно.

— О чём ты?

Парень лишь покачал головой.

— Ты ведь… Я ведь отродье. Ведьмино отродье, понимаешь?

Тот кивнул, всё ещё не понимая. После этого Том младший вскочил и вскрикнул:

— Ты говорил, что я ведьмино отродье! Что я недостоин вообще всего! Почему ты сказал, что я лучше и выше тебя?

Мужчина понял, что он действительно так сказал, не контролируя себя, и растерянно пожал плечами. Это ещё больше взбесило Тома Марволо.

— Чего ты добиваешься? — прошипел он.

На шум сбежались остальные Риддлы. Мэри ахнула, увидев бледного, как смерть, своего внука и ничего не понимающего сына. Томас, видя шок и печаль жены, собрался было вмешаться, но не успел.

Том наставил на отца палочку и сказал твёрдо:

— Я не хочу больше терпеть твои издёвки. Я просто заставлю тебя замолчать. Навсегда.

От этого мрачного голоса у всех в комнате по коже пробежали мурашки. Мэри покрепче вцепилась в поражённого мужа, а Том старший покачал головой.

— Не надо, Том, — попросил он устало.

Но парень будто не слышал — он решительно поднял палочку и приготовился кидать заклятия в пытающегося скрыться отца.