Парень подулся ещё немного, но потом любопытство, гложущее его, всё же пересилило и парень, подавив взбунтовавшуюся гордость, уставился на девушку в ожидании продолжения. Оно не заставило себя ждать.

— Оказывается, он был влюблён в некую красавицу Сесилию, но Меропа Гонт опоила его любовным зельем, предположительно, Амортенцией, раз оно работало так долго, что она успела зачать ребёнка. Том потом вернулся, но к тому времени его невеста уже вышла замуж и уехала далеко отсюда. Такая вот история.

Том помялся. Он спросил у самого себя с сомнением:

— Значит, моя мать фактически разрушила ему жизнь?

Возможно, если бы он любил, то он смог бы понять, каково это. Но даже с учётом этого обстоятельства было непонятно, как можно было бросить своего ребёнка на верную смерть.

— Риддл, — Гермиона незаметно переместилась и встала рядом, — я никого не оправдываю и не жалею тебя, но всё же хочу высказаться. Он мстит тебе, так как Меропа уже мертва. Жизнь её уже наказала. А ты вольный человек, и ни в чём не виноват, кроме…

Она вспомнила улыбающееся лицо Энди Уэста и её сердце болезненно сжалось. Она до сих пор не смогла простить себе его смерть. Гермиона отвернулась и отошла от парня, пряча грустный взгляд.

Том вдруг разозлился и бросил деланно небрежно:

— Если хочешь знать, то это ты виновата в его смерти.

В ней будто разожгли костёр ярости.

Она повернулась и подошла к Риддлу, всё ещё сидящему, и угрожающе нависла над ним.

— Я? Так это я натравила на него василиска?

Том промолчал, сражённый таким напором. Гермиона продолжала распаляться:

— Ты просто сволочь, Риддл! Убил невинного человека, только потому, что тебе захотелось! Как ты мог так поступить?

Но и слизеринец был не лыком шит.

— Если бы он не общался с тобой, ничего бы этого не было! И вообще, по идее, ты должна ненавидеть меня! Ты же гриффиндорка, а я убил твоего парня! Так почему ты, вместо того, чтобы бросаться на меня с обезоруживающими и угрозами попадания в Азкабан, сейчас стоишь здесь и говоришь мне о том, что мой отец на самом деле не ненавидит меня? Почему, а? Признай уже, Грейнджер — тебе не место на Гриффиндоре. И ты далеко не такая добрая и справедливая, какой хотела бы казаться.

Гермиона застыла — он говорил чистую правду. Она действительно не ненавидит его. Скорее, даже оправдывает.

— Гриффиндорцы умеют прощать, — вяло попыталась возразить она, понимая и принимая своё полное поражение по всем фронтам.

Парень хмыкнул.

— Ты никогда и не злилась толком. Тебе скорее было наплевать. На него, и на всех, кто тебя угрожает. Признай наконец — ты просто бездушная эгоистка. Такая же, как я. Такая же, как все, — припечатал он.

У неё застрял ком в горле. Он был прав, во всём прав. Она действительно не сильно печалилась о смерти Энди.

Конечно, когда она узнала о его смерти, ей было плохо и больно, но сейчас… Всё забылось. Словно не этот парень защищал её от нападок Валерианы Розье. Словно не этот парень впервые пригласил её на бал. Словно не он помог ей выбиться в люди.

Словно его и не существовало вовсе.

Гермиона сжала руки в кулаки, раздирая кожу на внутренней стороне ладони до крови. Она была ужасной. Ничем не лучше Риддла.

— Дошло наконец? — спросил он, но на лице не было ни капли усмешки. Парень был абсолютно серьёзным.

Гермиона слабо кивнула в ответ, не осознавая в тот момент, что она делает. Осознание того, как она на самом деле слаба и жестока, навалилось слишком внезапно. Она определённо не была готова к этому.

Девушка покачнулась и поспешила усесться на ближайший стул. Ей нужно было время, чтобы подумать. Ей нужно было время, чтобы найти оправдания. Ей нужно было время на то, чтобы придумать слизеринцу достойный ответ.

Но тот явно не собирался сидеть и ждать, пока девушка соберётся с мыслями.

— Уэст, Уизли… Они все ушли от тебя. Все бросили, и даже неважно — по своему желанию или нет. Как думаешь, почему?

Его слова были жестоки и очень ранили. Имя Рона отозвалось слабым трепетом в груди и затаённой грустью. Она до сих пор не смогла простить себе то, как ужасно они расстались. Скандально, как семейная парочка, которая никак не могла поделить общее имущество.

Но ведь их любовь была такой чистой, светлой и романтичной! Их отношения были такими… Многообещающими, что ли? Это была не просто юношеская страсть, которая сводила с ума и заставляла терять голову. Это была настоящая влюблённость, которая могла перерасти во взаимную любовь.

Но, видимо, всё же перерастёт. Гермиона отказывалась в это верить.

Гермиона не знала и прикусила губу. Она тихо спросила:

— Почему?

На его лице отразилась фирменная ухмылка:

— Подумай.

Он оставил её, заставив растерянно смотреть ему вслед.

Гермиона возмутилась. О, она подумает. И обязательно найдёт ответ, пусть он даже не сомневается!

========== 24. Её божественная ножка; ==========

Гермиона стояла перед дверью «Норы» и думала о том, правильно ли она поступает, стремясь ещё раз поговорить с Роном.

«Может быть, он всё-таки передумал? Ведь тогда он явно ревновал и я скорее попала под горячую руку, а сейчас он, если любит меня, скучает. Наверняка он очень хочет помириться, но стесняется. Да, так и есть», — так она уговаривала и успокаивала саму себя. Эгоистично и слишком высокомерно, но по другому не получалось.

Девушка решилась и постучала в дверь. Ей открыла миссис Уизли. Она побледнела, увидев Гермиону. Девушка почувствовала неладное:

— Что-то не так, миссис Уизли? Вам плохо? — забеспокоилась гриффиндорка.

Женщина резко покачала головой.

— Нет-нет, всё в порядке. Просто… у меня не прибрано, — она нервно улыбнулась.

Гермиона вскинула бровь, и женщина поняла свою оплошность. В доме Уизли всегда было не прибрано.

— Наверное, мне стоит зайти попозже? — тактично спросила она.

Молли расслабилась и закивала.

— Да-да, обязательно заходи завтра! Я испеку свой фирменный пирог!

Гермиона было собиралась аппаратировать, как услышала крик одного из близнецов, доносящийся откуда-то из дома:

— Ну ты даёшь, братик! Две девушки подряд с небольшим перерывом — и обе прекрасные красавицы-гриффиндорки!

Гермиона резко выдохнула. Миссис Уизли сжалась — ей явно было неудобно. Гермионе не собиралась это теперь. Она отодвинула домохозяйку, которая даже не сопротивлялась, в сторону и быстрым шагом направилась в подобие столовой.

Всё семейство Уизли уселось за стол — исключая мистера Уизли и Билла с Чарли. Близнецы шутили над краснеющим младшим братом, Перси ел, Джинни подмигивала подруге, вот только на месте Гермионы сидела Лаванда Браун.

Она почувствовала, как затряслись её руки. Девушка, не контролируя саму себя, подошла к своему, как видимо, бывшему парню и влепила ему хорошую затрещину. Тот взвизгнул, как девчонка, и посмотрел на Гермиона сначала испуганно, а потом обиженно и даже зло — узнал.

Миссис Уизли стояла у входа в кухню, беспомощно наблюдая за набирающим обороты грандиозным скандалом.

— Как ты посмел? — вопрошала разъярённая Гермиона.

Уизли ответил злобно:

— О чём ты говоришь, интересно? Мы уже не пара. И вообще, почему ты здесь, а не своего Риддла? Пошла вон отсюда!

Лаванда выпучила глаза. Она явно не поняла, причём тут Том Риддл. Но потом её глаза загорелись недобрым огоньком — к началу следующего учебного года вся школа будет знать о том, что мисс Справедливость Гермиона Грейнджер якшается с Риддлом.

Лаванда мечтательно вздохнула. Она явно бы не прочь… «Поякшаться» с Риддлом. Ведь он такой красавчик!

Тем временем Гермиона наезжала на того, кого считала всецело виноватым в сложившейся истории.

— Это мама его пригласила, мама! Потому что он убил василиска! — закричала вконец разозлённая гриффиндорка. Она мечтала придушить наглого рыжего прямо здесь и сейчас, но так как свидетелей было слишком много и она замахнулась для второй пощечины.