Миновав кусты, усыпанные диковинными цветами, источавшими нежный аромат, мы наконец-то приблизились к дереву-дому вплотную, и теперь мне пришлось задрать голову вверх, потому что эта «избушка на колоде» была даже немного выше, чем мне показалось поначалу, издалека.

– Милости просим, – пробасила Ванда и, отпустив мою руку, стала рядом.

«И как же мы будем туда взбираться?» – не успела я подумать, как вдруг Мишель, который все время шел позади нас, выскочил наперед и, развернувшись спиной, ухватился руками и ногами за толстый ствол, а потом начал слишком уж резво, как для его возраста, карабкаться наверх.

«О Боже» – испугалась я: ведь там, между его тощих бедер, я вдруг увидела настоящий мужской половой орган! Упругие яички, небольшой сморщенный член…

Не успела я прийти в себя, как и Ванда, ловко прыгнув на ствол, также помчалась по нему наверх.

– А как же я?.. – ошарашенно глядя вслед исчезающей попке, слишком уж упругой, как для старухи, прошептала я.

Хоть мне и было страшно, но я не хотела оставаться здесь, в незнакомом мире совсем одна, а Ванда и Мишель все-таки были мне как бы уже знакомы.

– Оу! Мурррр! – услышала я совсем близко возле себя чьи-то голоса, повернула голову и встретилась с парой любопытных детских глаз. Это было два котенка – мальчики, они стояли возле меня в полный рост, совершенно голые, и вся анатомия их тел была как на ладони.

– Ты глянь, – любопытно уставившись на меня в упор, проурчал лохматый рыжик, – какая смешная!

– Ничья? Выброшена? Подброшена? – скороговоркой ответил ему прилизанный брюнет.

– А отчего это на ней шуба? Она что, больная???

– А разве ты не знаешь, что им все время холодно, когда они на улице? Вот хозяева и одели! Я видел по смортвизору передачу «Мир людей», и там обо всем об этом рассказывали.

– А если у нее есть дом, то почему она тут сидит, одна, напугана?

– Возможно, человечку просто выпустили погулять?..

– А ты бы хотел иметь у себя дома свою личную человечку? Или даже пару, – вдруг спросил рыжий, обращаясь к товарищу.

– Ну да, кто бы не хотел. Но мама говорит, что я не смогу с ними хорошо обращаться. Ведь эти люди, знаешь, какими бывают? Совсем дикими!

– Знаю! Я видел фильм, там, правда, был черненький и кудрявый малыш. Так вот – он как-то выпрыгнул из дома, и разбился! Его потом подобрали грифоны и утащили в свое гнездо.

– Да ты что! А эта?… Возможно, человечка ничья?

– Ага, так странно, что она тут.

Они разговаривали, совершенно не обращая внимания на то, что я стояла рядом. Прижавшись спиной к шершавой коре дерева, я слушала разговор и удивлялась тому, что понимаю этот мурчащий язык очень хорошо.

– Эй, вы там! – услышала я голос у себя над головой, это кричала Ванда, обращаясь к детям. – Отойдите от нее сейчас же!

А потом вниз полетела лестница.

Я взглянула вверх.

– Лезь сюда! – звала меня кошка, стоя на маленьком крылечке и обеими руками держась за узорчатые перила.

– Давай, лезь! – вторил ей Мишель.

Мальчишки же, громко расхохотавшись, быстро исчезли в кустах. А я, осторожно цепляясь руками за толстые веревки, стала медленно вскарабкиваться вверх по лестнице. Мне и вправду стало жарко, пот начал заливать глаза, и я мечтала только об одном: скорей бы сбросить шубу. Что я сразу же и сделала, став ногами на твердую поверхность. А дальше…

Миновав входную дверь, и все время оглядываясь на неописуемой красоты витраж, я прошла по узкому коридорчику внутрь дома. Ноги мои утопали в мягких зеленовато-серых коврах.

Когда темнота рассеялась, взору моему открылась комната – вдоль полукруглых стен были расставлены диваны, на стенах висело несколько картин-абстракций, а из окон под потолком в комнату падал тихий и уютный свет.

– Твое место будет вон там! – указав на какой-то странный ящик, стоящий впритык возле стены, скомандовала Ванда. – Но теперь пойдем в столовую, ты ведь, наверное, проголодалась?

– И я… Я ведь тоже голоден! – ревниво глядя на меня, пропищал Мишель.

Столовая была немного меньше той комнаты, из которой мы только что вышли, и здесь было прохладней. Возле одной из стен стоял стеллаж, на нем рядами покоились глиняные кувшины, стеклянные баночки, наполненные разноцветным содержимым, стояли коробочки; тут же висели связки сушеных трав, грибов, тараньки. Напротив располагалось невысокое возвышение, на котором был расстелен ярко-красный ковер и лежали несколько огромных подушек. Еще одна стена была затянута драпировкой из мешковины, местами истерзанной в клочья так, что сквозь дыры просвечивала древесина.

– А где же ее посудина? – спросил Мишель, вальяжно раскинувшись по ковру, доставая рукой аж до мешковины.

– Лапушка моя, – не обращая внимания на него, Ванда достала со стеллажа небольшую баночку, наполненную чем-то серым, и протянула ее мне, – вот на-ка, подкрепись. Водичка вон в том кувшине, – и показала на широкую хрустальную вазу, заполненную до краев чистой прозрачной жидкостью.

– Спасибо, – взяв угощение, я застыла в замешательстве, ведь в этой комнате совершенно не было на чем сидеть, как разве что на «сцене». Но там теперь расположился Мишель, к тому же голый; Ванда, взяв со стеллажа одну из посудин, мягко прошла к нему, гибко прогнулась в таллии и присела рядом.

– Ешь, мой котеночек, – обратилась она ко мне. А потом, достав из миски одну из жареных птичьих тушек, протянула ее мужу. Он жадно схватил угощение и начал грызть, громко урча от удовольствия. Ванда последовала его примеру.

Зрелище было до того противным, что я, присев на корточки, отвернулась в другую сторону.

Но когда открыла свою банку и заглянула внутрь, мне сперло дух от страшной вонищи.

– Это что?! – завопила я, от перепуга отбрасывая от себя посудину, из которой на пол посыпались какие-то серые кусочки, среди которых можно было угадать части тел маленьких животных и даже насекомых.

Увлеченные едой коты сразу же перестали чавкать и с удивлением уставились на меня своими огромными глазами.

– Крошка, – сказала мне Ванда. – Это самый лучший сухой корм, который я смогла раздобыть в нашем поселенье, он универсальный, подходит всем. Да, возможно, где-то есть что-то и получше этого. Но мы так устали в дороге, к тому же ты все время спала, и мы не хотели оставлять тебя одну в машине. А таскать за собой по магазинам -такую-вот грязную и пока еще совершенно дикую, не решились. Поэтому собери-ка все это сей час же и кушай!

– Но что это?! – спросила я, брезгливо беря пальцами кусочки.

– Там есть крылышки жуков, лапки лягушек, мышиные хвостики, кишки рыб, куриная кожа, скорлупа яиц, сушеные черви, приправы из разных трав и витаминные добавки. Ешь, это очень полезно!

– Но оно воняет! – у меня мутилось в голове от голода, но после того, что я услышала о составе корма, и этот запах… – Я не буду этого кушать, нет!

– Милая, дай ей молока, – сказал Мишель, вылизывая свои пальцы. – А потом, когда она опомниться и обживется, попробуем дать ей этот корм опять.

– Еще чего! – ухмыльнулась Ванда. – Это хороший корм, пусть сразу привыкает. Нечего ее слишком баловать. А то начнет потом капризничать и перебирать. Да и молока-то у нас осталось совсем чуть-чуть.

– Как скажешь, милая.

Доев последний кусочек, женщина отнесла миску обратно и поставила ее на полку.

Потом произошло такое, чего я не могла себе даже представить: Мишель, закончив облизывать пальцы, согнулся в дугу и ухватился ртом за… свои яйца.

– Фу… – скривилась я.

Но мои глаза от удивления стали еще больше, когда, последовав его примеру, Ванда подсела рядом и они, ухватив друг друга в объятия, начали страстно целоваться.

Не имея сил смотреть на столь пикантное зрелище, я собралась с духом и, встав на ноги, пошла к кувшину. Не найдя рядом никакой чашки, я согнулась над водой и начала пить просто из поверхности губами. Утолив жажду, оперлась спиной о стену и закрыла глаза.