Мы сидели на кухне, и ребята один за другим втягивали в себя угарный дым гашиша. Обычная физика пространства сильно изменилась, стены стали казаться мягкими и прозрачными. Музыка, доносящаяся из соседней комнаты, как будто озвучивала перешёптывание небесных сфер. Её можно было потрогать. Неожиданно в моём теле, в самом низу, между ног, вдруг с колоссальной силой закрутилась объёмная воронка. И, как будто без моего на то ведома, начала наматывать на себя сидящего рядом Антона. Девочки смеялись, обсуждали то своё, что было мне и непонятно, и неинтересно, и я ушла в комнату Максима, плотно закрыв за собою дверь. Захотела утихомирить вырывающуюся на волю до этого спавшую энергию и направить её в ранее запланированное русло. Я всё ещё надеялась разобрать себя и собрать в новом, очищенном качестве.
Через какое-то время в коридоре послышался звук тяжело шагающих ног, после чего на кухне проревел тяжёлый низкий гранитный мужской голос:
– Хватит, суки, заткнитесь!
Зазвенели столовые приборы, раздался пронзительный женский крик, и уже несколько пар ног убегало по длинному коридору в сторону входной двери. Потом всё стихло. Я старалась отвлечься от непонятных внешних процессов, хотя в трезвом сознании первым делом нужно было бы выйти и понять, что произошло. Но кислота накрывала волнами и не давала уму мыслить ясно. Продолжительная тишина за дверью успокоила, и я вновь расслабилась, погрузившись в свой кокон. Вдруг дверь в комнату резко и широко распахнулась. На пороге стоял Антон, бледно-серого цвета, со стеклянными глазами и тонкими полосками синих губ:
– Аня, я умер, что мне делать?
Ледяной страх больно схватил меня за позвоночник. Призраки с тёмной стороны как будто ждали случая выскочить из своих нор, чтобы вцепиться в тонкие струны моего и без того расплывающегося от кислоты разума. Окружающее пространство мигом почернело. Я обнаружила себя стоящей на цыпочках у края той самой ямы, куда уже много лет назад опускали гроб с телом Руслана. Но теперь у этой ямы не было видно дна. Смерть вновь подошла неожиданно и ткнула в самое уязвимое место.
Больше всего на свете я хотела сейчас, чтобы ОН ушёл с порога комнаты, из моей головы, прочь. Он же стоял, мертвецки серый, пугающий, вытянутый, как струна, посланник с того света, и ждал. Увидев на своём пальце пошлое кольцо из стекляруса, я стянула его и протянула ему, как будто это как-то могло помочь. Кольцо было таким ярким, искрящимся и цветным, что на фоне стремительно умирающих красок мира вокруг показалось мне тем самым магическим арканом, который помог бы отделаться от обрушившихся нежелательных переживаний. Однако не помогло. Он переступил порог комнаты, протянул руку, взял кольцо, посмотрел на него пустым взглядом, и его затрясло мелкой дрожью:
– Ты не понимаешь, я мёртв. Мне очень холодно. Согрей меня!
Проще говоря, то, что случилось с Антоном, называется «флип-аут», когда под действием кислоты и при неблагоприятном стечении обстоятельств человек теряет ощущение реальности и застревает в одной из тех ловушек, которые подбрасывает ему собственный бесконтрольный ум. Закрутившийся после этих слов клубок событий был стремительным и жутким. Антон потащил меня на кровать, начал стягивать с себя одежду и повторять:
– Я хочу тебя!
Он начал выкручивать пирсинг из своего лица, а я оцепенела от ужаса. Всё повторялось вновь. Насилие, страх, моя уязвимость. Я смотрела на него, но вместо человека видела огромных размеров монстра, раскрывающего свою тёмную зубастую пасть, чтобы проглотить меня целиком. Некуда было бежать, этот монстр сидел в моей голове, его нужно было успокоить, и только так я могла спасти себя.
– Перестань. Расслабься. Всё хорошо. Ты просто потерялся. Давай я тебя укрою. Всё будет хорошо.
Мне было важно поверить, что в этой ситуации ничего плохого не случиться ни со мной, ни с ним. Силой своего голоса, настроив его на самый мягкий, самый спокойный лад, я смогла ослабить спазм первой схватки. Его стеклянные глаза замерли, и в них я увидела собственное отражение. Мягко сползая с кровати, без резких движений, я одновременно укутывала его одеялом:
– Сейчас тебе будет тепло. Давай представим, будто мы загораем под солнцем. Посмотри, как оно приятно светит.
За окном была кромешная тьма. На потолке висела лампочка без абажура. Потом я узнала, что в этой квартире то ли во времена НЭПа, то ли позже была организована психушка. По слухам, в комнате, где жил Макс, держали буйных.
– Скажи, как звали твою маму? Что вы любили с ней делать вместе больше всего?
С моими словами его тело постепенно расслаблялось. Он отвечал на вопросы, как ребёнок, сильно отстающий в развитии:
– Надя. Мы ездили с ней в санаторий.
Я спрашивала и получала ответы. Мы разговаривали о его детстве в Анапе у деда, о медсёстрах, которые часто дежурили у его постели после многочисленных травм от тренировок и соревнований. В детстве он занимался спортивными единоборствами. О том, какое мороженое он любил, когда был маленьким, и о многом-многом другом, что хранилось на самых дальних и пыльных полочках его памяти. Я гладила его по лицу и рукам, но стоило мне только потерять концентрацию, как его тело тут же начинало сжиматься и твердеть, и дикий зверь вновь пытался вырваться наружу. Прошёл, наверное, не один час этой дилетантской психотерапии, когда Антон наконец-то начал неудержимо зевать, неестественно широко раскрывая рот. Мозг требовал перезагрузки. Я отвела его на кухню, напоила чаем, а потом устроила спать в комнате с эркером. Оказалось, что, в страхе убегая из квартиры, Сансей, Киса и Лин забыли закрыть входную дверь. Она была нараспашку. Закрыв её, я закуталась в одеяло и свернулась калачиком на кровати Макса. Что же со мной произошло? Странный человек, который показался мне таким притягательным, вдруг попытался взять меня силой и вновь разбудил во мне все те переживания, которые роились в моей голове последние месяцы. Я чувствовала к нему сильное влечение, но, вместо того, чтобы отдаться этому чудовищу, нападавшему то ли изнутри, то ли снаружи, я предпочла надёжно спрятаться за образом матери. Так, в панцире из неприкосновенного образа забравшись в его детские воспоминания, я уберегла себя от насилия и узнала о нём много сокровенного.
За окном давно рассвело. В коридоре опять послышались шаги – Антон проснулся. Я вжалась в кровать, ожидая, что будет дальше. Он подошёл к двери, сонными глазами отыскал меня в дальнем углу с одеялом на голове и спросил глухим голосом:
– Что случилось?
Память сыграла с ним злую шутку. Большую часть произошедшего он не помнил, а события, которые мне представлялись в одном ракурсе, он помнил совсем иначе. Недостаток свежего воздуха в квартире и сильная кислота вперемешку с только ему одному понятными подводными течениями его психики спровоцировали потерю ориентации и обморок. Он очнулся в своей комнате, услышал сливающуюся в шум музыку и щебетание друзей на кухне, ворвался туда, увидел искажённые лица ребят, которые показались ему демоническими масками, схватил попавшиеся под руку столовые приборы – ножи и вилки – и набросился на них с дикими криками. Ребята испугались и кинулись вон. Не понимая, где находится, не чувствуя тела, в окружении бесов, Антон решил, что к нему уже пришла смерть, и отправился гулять по предполагаемому загробному миру. Неожиданно в соседней комнате он увидел меня, чьё лицо почему-то не исказилось бесовской маской. Голос в голове подсказал, что, быть может, я смогу помочь ему выбраться из лабиринта, в который он угодил.
В процессе восстановления событий наши тела, как лианы, переплелись, но чем ближе мы подходили к настоящему моменту, тем больше нас разводило в стороны. Он просил прощения и уверял, что такое с ним впервые, что он вовсе не хотел причинить мне боль, взять силой или что-либо в этом роде, но что было, то было, и он сам не может поверить в то, что натворил. Со стороны входной двери послышался шорох. Стараясь быть бесшумным, домой возвращался Сансей. Он хотел тихонечко пробраться мимо комнаты с эркером, но мы остановили его живыми радостными криками.
