Я со складов забрал только форму — моим она вскоре понадобится — может быть… Сейчас у нас — добротная немецкая форма, но выкрашенная в маскировочный летний камуфляж. Для начала осени ещё пойдет, а ближе к зиме — цвет надо будет менять. А потом и на чисто зимний, белый менять придётся. Так что надо готовиться уже сейчас… После ужина, организованного и моим поварами и работниками многочисленных столовых города, ко мне, на территорию грузовой станции, заявилась «просители»… Выслушал требования пришедшего начальства и заявил:
— Вот здесь… — положил перед близь сидящим «начальником» листок бумаги со списком складов с продуктами и перечнем находящегося в них — мои бойцы завтра передадут вам в пользование. Этого хватит, чтобы кормить освобождённых пленных две-три недели. А дальше — будете думать… То, что я посчитал нужным вам дать — я дал. Остальное — возьмите сами — у немцев! Листок прошёлся по рядам до, как видимо, самого главного начальника и сидящего рядом с ним того самого военного: сейчас он сидел уже в приличной форме полкового комиссара: чистый, побритый.
Комиссар наклонился, прочитал список, переглянулся, пошептался с «начальником» и встал с возмущённым видом на лице:
— Товарищ капитан! Вы ведёте себя возмутительно! В то время, когда освобождённые бойцы и командира голодают — вы забрали себе продовольствие; держите у себя оружие, так необходимое для обороны города; не отдаёте для формирования сил обороны военную технику! В городе сформирован Совет обороны: вы обязаны передать командованию всё, что имеете и присвоили себе без разрешения Совета обороны — оно само определит куда, кому и где больше понадобится и оружие и продовольствие. В том числе и ваше!
Вот оно даже как! И моё, значит тоже? Уточним — может я не понял:
— И моё тоже, говорите? — переспросил удивлённо и продолжил:
— Это что же — как в той поговорке: жену отдай дяде, а сам иди к бляди?! Вы, значит будете распоряжаться тем, что я и мои бойцы добыли в бою у немцев ценой жизней своих товарищей!
— Я довожу до вашего сведения: передайте все Совету обороны города и переходите со своим подразделением под его командование, иначе вы будете арестованы и осуждены за ваше самоуправство — если не сказать больше, по законам военного времени! — жестко закончил своё выступление полковой комиссар, властно глядя на меня. Я даже растерялся на несколько секунд: это они говорят мне? МНЕ?! ЭТО они говорят МНЕ! Ярость заклокотала во мне; взметнулась к голове, застилая разум кровавым безумием:
— УБЕЙ! УБЕЙ ИХ ВСЕХ! — заревела она в голове разъярённым зверем! Да что же мне ВСЕХ таких убивать?!
Уймись! — рыкнул в ответ на кровожадное требование — на всех таких патронов не хватит! Я их лучше на немцев потрачу!
А скольких он в землю положит — не думаешь! — не унималась ярость. Её правда, но уж слишком я легко стал распоряжаться чужими судьбами! Понимаю — это во мне от ведьмака, но всё же… «Придержу коней», но вот попугать… — попугаю: посмотрю, каков они на испуг… Опираясь руками на стол медленно поднялся, подавшись вперёд к сидящим, напрягшимся от моего движения. Есть от чего: лицо перекошено яростью; глаза «мечут молнии»; рука потянулась к кобуре…
— Это вы меня собираетесь арестовать?! Это вы меня собираетесь судить! Уже забыли — кто вас из плена освободил? Забыли — кто город от немцев отбил! Ещё и суток не прошло, а вы уже воспряли духом, как птица Феникс из пепла?! Совет создали, командовать начали…
— Что — как должности меж собой поделили так на командирские пайки потянуло?! — продолжал рычать я. — А что вы сделали для освобождённых из плена бойцов? Может вы их накормили, одели, разместили; по взводам, ротам, батальонам распределили?! — преодолевая вновь подымающуюся из глубин клокотавшую в груди ярость, с трудом выдавливал из себя слова, чтобы не сорваться…
— Дайте нам все, что вы единолично себе присвоили; перейдите в наше подчинение — остальное мы сделаем без ваших указаний! — побледневший комиссар отчаянно трусил, но старался твёрдо смотреть в глаза: сейчас решалась не моя судьба — их! Или они меня «сломают» и дальше будут командовать, как раньше, или останутся ни с чем… Потянул из кобуры ТТ: вот тут многие из сидящих побледнели — что сейчас произойдёт: один пострадает за «общество» или достанется всем? Опустил руку с пистолетом на стол, хотя очень хотелось разрядить его в эти вмиг посеревшие лица — кроме одного…
— Дать вам? — уже спокойнее, но так же зло спросил я — а кто вы такие? Вы предатели! Товарищ Сталин прямо сказал: У Красной Армии нет пленных — есть предатели! Вам ещё предстоит объяснить органам дознания — как вы попали в плен, и как себя в нём вели! Да — слово сказанное во время — великая сила — сидящие словно уменьшились, сжались, ка по волшебству!
— Хотите получить продовольствие — пожалуйста! Идите и возьмите его у немцев, как это сделал я с моими бойцами! Хотите получить оружие и бронетехнику? Нет проблем — у немцев её много: идите и возьмите! А ещё вам нужно будет защитить свои жалкие жизни: вы думаете что моё подразделение будет вас всё время оборонять от немцев, пока вы тут будете создавать и формировать роты, полки… Раз вы Совет обороны — занимайте позиции вокруг города и готовьтесь оборонять его от немцев — завтра они сюда непременно пожалуют! Покажите пример грамотного руководства, а при случае и в атаку бойцов поднимите! Или вы в городе рассчитываете отсидеться?
— Если надо будет — и в атаку поднимем… — хмуро бросил в ответ неулыбчивый майор в поношенной форме. Так — уже лучше. Сунул ТТ в кобуру — пугалочки закончились; кто есть кто прояснилось — будем работать дальше… Упёр взгляд в сидящего майора:
— Фамилия. Звание, должность до плена? Майор поднялся; одёрнул, по привычке линялую гимнастёрку; смело взглянул в глаза:
— Неулыбин. Майор. Командир полка! — с вызовом произнёс он.
— Так. Совет Обороны. Займитесь делом — время работает против вас! — мне стало ясно с кем работать, а кого выгнать, чтобы не отрывали меня от имеющихся неотложных дел.
— Завтра мы вас уже кормить не будем: склады с продовольствием, которое необходимо на первое время я вам указал — отдам приказ, охрана передаст его вашим представителям. Оружие получите завтра, после формирования подразделений. Послезавтра — примете у моих переднюю линию обороны. Из того, что имеет моё подразделение, получите только то, что я посчитаю нужным дать; столько, сколько почитаю нужным и когда посчитаю нужным! Всё — свободны! Пришедшие остались сидеть — не для того они приходили, чтобы вот так встать и уйти ни с чем. Поможем товарищам командирам…
— Чего сидим? Встать! — рявкнул я. Сила армейской привычки и выучка плена: сидящие повскакивали с мест.
— Я сказал — свободны! Или вам нужно особое приглашение? Так могу вызвать бойцов — они вас «проводят» до ворот: стыда потом не оберётесь: такое начальство выгнали взашей, как нищебродов каких то… Подействовало: потянулись, недовольные, к дверям…
— Неулыбин — останься: разговор есть… Майор замер у двери… Показал рукой на стул, поближе ко мне. Он сел, не чинясь…
— Что сделано тобой после освобождения из плена? — задал доброжелательно вопрос. Майор расправил плечи:
— Из освобождённых бойцов и командиров мною сформировано подразделение численностью больше батальона. Нужны продукты для питания, обмундирование, оружие… И прийти в себя — отдохнуть немного… Мы вместе сидели в одном лагере — вот и пригодилось… Я его вспомнил: из лагеря пленных в местечке Дрозды. Он на захотел пойти ко мне, хотя по всем параметрам ауры подходил, но — насильно мил не будешь и я не имею привычки агитировать…
— На Свислочи мои бойцы поставили палатки-бани для желающих служить под моим командованием… — глядя не майора насмешливо произнёс я. Майор на миг опустил глаза — вспомнил моё предложение.
— Отведёшь туда своих бойцов — я распоряжусь. Пока дойдут — вода в котлах нагреется… Пусть помоются — после бани получат обмундирование. Не новое, но думаю — не будете в претензии? Майор покачал головой. А мне что — для хороших людей не жалко…
