— Мюллер — за мной! Остальным — в операционную не входить и не подходить — это приказ! Охрана стреляет без предупреждения! Вошедшим в палатку бойцам приказал:

— К операционной никого не подпускать! Зашёл в операционную, за мной зашла Грета… Положил свёрток на операционный стол, отпустил углы… За спиной охнув вскрикнула Грета. Не оборачиваясь бросил:

— Не вздумай падать в обморок — ты мне будешь нужна!

— Я постараюсь… — выдавила она из себя через силу…

Положил ведьму на стол, убрав из под неё одеяло; поставил медичку напротив и приступил к тому, о чём просили — к помощи… Силу в пальцы правой руки! Пальцы, словно лазерные ножи стали легко срезать с ведьмы чёрную кожу… Бросил в ведьму немного силы — уснуть и ничего не чувствовать!

Срезал кожу; начал рассекать мышцы, вытягивая кости, вошедшие внутрь тела, ставя их на место. Пальцы на место среза; силу в пальцы — мышцы мгновенно срастаются… Время идёт; тело постепенно, кусок за куском, приобретает первоначальный вид, на столе «вырастает» полноценная женская фигура… Почти всё — осталась голова и лицо… Сначала голова: вошёл в подсознание ведьмы, отвечающее за её строение: вот она голова! Из срезанного, непонятно чем, остатка, стали расти кости, сразу же покрывающиеся растущими мышцами. Жуткое зрелище! Бросил быстрый взгляд на Грету: стоит аж зелёная, но держится — молодец! Закончил с черепом и внутренностями черепной коробки… Теперь лицо. Снова нырнул в подсознание… Искажённые муками боли мышцы расслабились, пришли в свое привычное состояние. Сила начала лепить женское лицо. Готово… Глянул в себя и ужаснулся! Четыре кирпичика силы как корова языком слизнула! Ох и дорого же мне обходится помощь непонятно кому! Ладно — что сделано, обратно не вернёшь… Или можно? Да ну её — эту меркантильную мысль, хотя истраченной силы очень жаль: она мне не на халяву достаётся!

А теперь — последний штрих: раз пошла такая пьянка — режь последний огурец — полкирпичика силы бросил в тело ведьмы. Оно дёрнулось, как от удара током; конвульсии и судороги пробежали по телу, словно морская зыбь. Тело расслабилось, ведьма вдохнула, задышала, открыла непонимающие глаза…

Обрастаем мясом, словно…

Дама распахнула карие глаза; похлопала ресницами, приходя в себя; обежала глазами потолок операционной, стены, уже не зелёную, но бледную Грету; остановилась на мне…

— Хозяин… — вопросительно протянула она…

— Не хозяин — товарищ командир… — пояснил вежливо. Ведьма кивнула соглашаясь; медленно села; оглядела себя.

— Грудь маленькая… — вдруг капризно произнесла она. Я чуть дара речи не лишился: ребёнок первым словом произносит: мама, папа… А эта? Вместо благодарности — сразу претензии! Грудь у ней, видите ли, маленькая! Нормальная грудь — третий размер…

— Нормальная грудь — третий номер… — примирительно произнёс я…

— Про номер не знаю — но грудь нужно больше! — сварливо возразила возрождённая к нормальному виду мадам.

Радость от сделанного камнепадом покатилась вниз. Вот же не благодарная! Вместо спасибо — наглый наезд!

— Что — вымя, как у коровы хочешь? — не выдержал я.

— Ну вымя — это многовато, но грудь нужна побольше этой! — потребовала она. Ах так! Во мне забурлила ярость на это создание:

— Ты — тварь неблагодарная! Забыла какой ты ко мне приползла?! Вместо спасибо — претензии в таком виде! Значит так! Сейчас мы тебя перенесём в палатку. Там придёшь в себя. Силы я в тебя вложил — сделаешь себе грудь — какую хочешь и утром — вон из лагеря! Лично прослежу! И не дай бог вернёшься — в пепел превращу! Подошёл к раскрывшей с испуганным видом ведьме, толкнул её в грудь на стол — спи! Поднёс носилки, стоящие у стены, развернул, поставил на пол:

— Грета! Помоги снять эту дуру и положить на носилки. Отнесём её в палатку рядом… Увидев раскрывающийся рот пресёк поползновение:

— Никому не рассказывай о том, что здесь видела и слышала! Ты меня поняла? Мюллер кивнула. — Вот и хорошо, вот и славно. Подняли, перенесли, положили… Накрыл тело одеялом, бинтом предварительно связав руки и ноги: вдруг во время переноса вывалится из под одеяла рука или нога? Секретность прежде всего! Перенесли с Гретой носилки из госпитальной в поставленную, под удивлённые и заинтересованные взгляды медиков и медичек. Ко мне с вопросами лезть поостерегутся, но Грету, чую, допекут расспросами. Ну — ей это на пользу: пусть проявит стойкость арийского духа! А если что — я вмешаюсь: каждый должен знать только то, что он должен знать — и только! Цезарю — цезарево, а легионеру — соответственно.

Глянул на небо — очень оно мне не понравилось! Вызвал к себе местных бойцов из деревенских… Они подтвердили мои опасения: будет дождь: скоро и надолго. На сколько — не скажут, но три-четыре дня — точно. У меня бравурные гимны заиграли в душе — передышка, чтобы ещё немного привести своё вновь появившееся воинство в более-менее приличный вид. Пусть хоть три-четыре дня: там ещё день на раскачку немцев и подвоз из Минска дальнобойной артиллерии. И нам хорошо: лесные дороги подсохнут…

Четверо суток лил дождь: то затяжной с тугими струями воды, водопадом льющегося с небес, то мелким, моросящим, занудным, прерывающимся непродолжительными паузами ожидания — что нам сейчас подкинет природа? Она и не скупилась — подкидывала… Для подготовки — самое то: надо готовить бойцов и к дождям и к снегу: уже сейчас надо искать и находить нежные варианты экипировки, проживания, профилактики заболеваний…

Поставили в каждой роте дополнительные палатки-сушилки для вещей: по 20сантиметровой трубе со спиралью, нагреваемой от генератора и вентилятором, снятым с танка перед ней — гнать из трубы горячий воздух для сушки мокрого обмундирования… К подготовке тоже подошёл с выдумкой: в глубоких промоинах на танковой трассе, вырытых гусеницами танков и броневиков, специально «застревал» грузовик, Бюссинг, Ганомаг и отделение, оказавшееся рядом чисто «случайно», вытягивало технику из промоины, заполненной холодной водой… Четверо толкают сзади, по колено в воде; двое упираются в поперечные бруски борта; двое толкают кабину; шестеро — длинную толстую жердь, привязанную к переднему бамперу, а командир отделения тянет, как бурлак, длинную верёвку впереди своих бойцов, командуя при этом! Какими словами? Лучше промолчу…

Стрельбища накрыты брезентом — стрелки в сухом месте, а самые «мазилы» — бегают под дождём, меняя разбитые пулями в щепы мишени на новые… Танкистам, самоходчикам карт-бланш в стрельбе: дождь гасит шум выстрелов и они лупят по дальним целям на длинном — около двух километров, болоте… С ходу, с короткой остановки с места… По трассам, заполненным водой и размытой глиной натужно ревя пробираются грузовики, танки, Бюссинги, Ганомаги… Без фанатизма, конечно и сжигания сцеплений, коробок передач и фрикционов, но тем не менее — в обстановке, приближенной к реальной. В лесу, где глины, грязи нет и в помине, а только листья, мелкие ветки, хвоя — бойцы отрабатывают слаженность действий в атаке и обороне. А как иначе — нас впереди ждут не Сочи и не пески Средней Азии — Русь-матушка! И без тепличных условий…

Каждый вечер — на ужине наркомовские 100 грамм… Для профилактики! Водка за ночь выходит из организма, да и сколько её — этой водки… Медики свирепствуют во всю, особенно Инга: вошла девочка во вкус власти — бойцы боятся её как огня! Приходит тихая такая и смотрит и вглядывается… А потом вердикт: этот…, этот…, этот… со мной… На лечение, значит… А лечение — это не в койке лежать: много разной работы находится больным! А свои, за эти дни уйдут вперёд в мастерстве… И ты можешь оказаться последним, негодным для Спецназа! А что такое последний знают все бойцы! Уже не через неделю, а через три дня уезжает с базы грузовик и «ненужными» и сопровождением из моей роты. И я, конечно… А возвращается грузовик пустым, но с туго набитыми мешками в кузове… Что там — понятно: форма тех, кто оказался «ненужным»… И никому их не жаль — дрянь оказались людишки: с таким в разведку не пойдёшь…