А вывести из строя батальон — это многого стоит! А вот и казармы… Замедлил бег; перешёл на шаг, отдышался. Ладони вперёд; силу в ладони! Два кирпича силы полетели в спящую казарму! Замечательно: ни грохота, ни грома; ни звука вообще — тишина, лишь в комнатах с тихим шорохом осыпается с постелей на пол серый порошок… Всё — пора в другое место — казармы СС. Успел — в городе по прежнему тишина: город спит и не знает о том, что творится на окраинах… А если кто из местных и увидел что то — спрячется в хате и будет ждать чем всё закончится…
Казармы СС большие; выглядят получше, но людей в них поменьше — большая часть на охране лагерей в городе: городском штатлаге 352 в парке Челюскинцев; лагере на территории сельхоз выставки; лагере на заводе им. Октябрьской революции, Минском гетто… 9 лагерей в Минске и окрестностях — больше 200 тысяч человек: из них больше пятидесяти тысяч — местные гражданские! Кинул кирпичик силы в казарму — получил в обратку такой же кирпичик: хорошо что при своих остался… О…! Началось! Сначала услышал в отдалении выстрел; затем выстрел поближе; затем скупая очередь… Это уже штурмовые группы: у диверсов и ударников — оружие сплошь с глушителями — как и у меня. Загудели в отдалении моторы — это в город ворвались танки T-III с десантом и Ганомаги с Бюссингами. А мне — надо бы где то спрятаться, а то попадёт шальная пуля и ахнуть не успеешь! Заскочил в подъезд двухэтажного дома: тишина — никто не рвётся из квартир на улицу: посмотреть что там; помочь… Хотя — посмотреть оно конечно, а вот помочь? Чем они могут помочь? Тут я не прав…
Очереди; грохот пушечных выстрелов; рёв моторов… Мои наводят шороху! «Взлетел» вверх: уже светло; всё видно, как на ладони! Ну что — справляются и грамотно справляются: где сопротивление — подзывают танк: у немцев такому демаршу нечего противопоставить! Так… По улице пробежала одна группа; за ней вторая — штурмовая… Проехал Бюссинг… «Позвал» своего командира отделения охраны: вскоре к дому подрулил мой Бюссинг. «Окинул» взглядом окрестности: враждебности не замечаю — выбежал из подъезда, нырнул в распахнутую дверь… Обернулся назад:
— Что там по докладам? Радист — на месте пулемётчика, начал перечислять: захвачено то…, захвачено это…Батальоны сжали кольцо до минимума: сопротивление только в центре, куда все сразу подоспеть не сумели. Ну — значит моя очередь… Рванули к центру. Один очаг сопротивления. Открыл дверцу; не вылазя из кабины метнул кирпичик силы. Оборона замолкла и штурмовые группы, прикрывая друг друга побежали к зданию. А нам дальше, к следующему объекту… На всё про всё ушёл час активного боя. И час тихого проникновения и уничтожения часовых, патрульных, охраны… Выстрелы слышались всё реже; активность немцев сошла на нет. Я тут не нужен — надо ехать к городскому лагерю штатлага 352 — стандартная процедура… Узнал по рации: «обоз» уже въехал в город и начал готовить чай, резать хлеб, колбасу; распаковывать коробки с шоколадом… Приказал двигаться с продуктами к городскому отделению штатлага — самому крупному…
У ворот уже стоит толпа: смотрят настороженно, но с надеждой. Вышел из броневика, подошёл к воротам:
— Товарищи военнопленные и гражданские лица. Город освобождён подразделением Спецназа СССР! — закричал громко, привлекая внимание. — Все вы будете сейчас освобождены! Только одна просьба — выполнять всё, что я скажу! Набрал воздуха побольше в грудь — отвык уже кричать: все больше команды шёпотом или в микрофон…
— Первыми выходят из ворот гражданские — те, у кого есть в городе или окрестностях родные или родственники. И не толкайтесь — можете идти куда хотите. У кого родственников в городе нет — не спешите уходить: накормим, напоим, а там уж и решите что вам делать… Военнослужащим будет два предложения, даже три: но это позже. А сейчас — выходят гражданские… Бойцы открыли ворота и в проем ворот сначала осторожно, озираясь, стали выходить мужчины в гражданской одежде… Выходили не веря: неужели свобода?! Наконец поток местных иссяк. За это время к лагерю подъехало два грузовика; к кузову прицеплена походная немецкая кухня на 100 человек с 1 м, 2 м и 3им — три котла сразу. Сейчас в каждом из них был горячий сладкий чай… Запах хлеба, колбасы ударил по ноздрям пленных…
— Сейчас выходят гражданские, у которых в городе нет родственников. Каждый получит по куску хлеба и кусочку сахара с чаем. После того, как я разберусь с военными — получат хлеб с колбасой. Выходим и идём к грузовику…
— А что будет с военными товарищ капитан? — спросил вышедший из ворот мужчина явно призывного возраста. Военные, стоящие у ворот насторожились. А чего это он его задаёт? Отвечу — мне не трудно…
— Им будет предложено — на выбор, хотя они и давали присягу Родину защищать: пойти куда захотят; остаться служить в Красной Армии или пойти служить ко мне — в Спецназ…
— А что это такое — спецназ? — выкрикнул кто то из толпы у ворот…
— Я объясню, только гражданских накормим… — ответил, глядя на стоящих у ворот и глотающих слюну пленных — бывших пленных. Подозвал своего бойца, шепнул негромко:
— Смотрю всем не хватит… Пусть ещё подвезут… Боец убежал к броневику, а я обратился к бойцам, благо гражданских у выхода осталось совсем немного…
— Товарищи бойцы и командиры! Понимаю, как вам досталось, поэтому предлагаю каждому выбор: любой может уйти из лагеря куда захочет — это раз. В городе будут создаваться подразделения Красной Армии для защиты города — любой может пойти туда — это два. И третье — пойти служить ко мне — в подразделение Спецназа: подразделение специального назначения. Но того, кто захочет служить у меня предупреждаю сразу: будет тяжело и трудно, но — многие, кто не будет халтурить — доживут до победы. Нашей Победы!
— Ещё: ушлым, хитрым, ленивым идти ко мне не советую — чревато… И последнее: не всех, кто захочет я возьму к себе — тех, кто мне будет нужен. А нужны мне всякие специальности, даже лётчики, лётные техники, оружейники. И танкисты…
— А танкисты вам зачем? — выкрикнул тот же голос.
— А на танки, конечно… — ответил на вопрос.
Ко мне притиснулся, через стоящих бойцов, немолодой военный в потёртой солдатской гимнастёрке:
— Я не знаю — какие у вас полномочия товарищ капитан, но отпускать бойцов и командиров никуда не надо… — негромко но весомо произнёс он. О… А вот и начальство проявилось… Расставим приоритеты:
— Товарищи бойцы и командиры… Тут вот мне говорят — не надо отпускать желающих уйти. А я думаю — пусть уходят все, кто захочет! Правда есть одна загвоздка: Советская власть вернётся: рано или поздно но вернётся и тогда — придётся держать ответ тем, кто дал присягу и её нарушил. Но я вас задерживать не буду…
— Товарищи бойцы и командиры!.. — закричал военный, но я его перебил грубо и безо всякого уважения:
— Ты сначала освободи людей из плена; накорми; размести, а потом агитируй и приказывай! А пока это сделал я. Так что заткнись, иначе выведу тебя из лагеря и пристрелю где-нибудь — чтобы не мешал мне! Ты меня хорошо понял — агитатор?
«Начальник» сверкнул глазами но промолчал… Хлебну я ещё с этими умниками горя… И это не там — в Барановичах с бригадой в 3500 человек: здесь будет поболее — тысяч сто — сто пятьдесят… Надо заранее застолбить себе участок поближе к окраине: эти наверняка придут нас «раскулачивать»… А если ещё пришлют кого из Центра, да с полномочиями… Это будет тот ещё геморрой…
Да — так и получилось: в каждом лагере находились и любопытные и начальники, пытающиеся сразу, из ничего, получить себе дивиденды! Разъяснял резко, а порой и грубо, чтобы на будущее знали: на мне где сядешь — там и слезешь. Хотя — вряд ли даже сядешь… Народ стал разбредаться по городу, но мои патрули — как и в Барановичах — стояли на страже закона. Где добрым словом; где недобрым, а где вообще зуботычинами! А самых ретивых — успокаивали пулей: я приказал — никаких послаблений, если не хотите умереть в расцвете сил: пленные сейчас озлоблены: подкормились чуток; силёнка появилась — вот они теперь и считают что все им должны! Не все конечно — единицы, но они могут увлечь за собой многих! В обед подкормил всех пленных горячим — жидким супчиком. Ещё ужином покормлю и всё — дальше пусть отцы-командиры думают… После обеда дождался — пришла делегация и с места в галоп: дай нам продовольствие — оружие они уже забрали сами из сараев Политехнического института, куда немцы свезли всё трофейное оружие с мест боёв и со складов.
