— Имей в виду, я вычту стоимость лекарства из твоей зарплаты, — сказал возмущенный Пробин.

— А может, он специально нас всех потравить хотел? — высказал предположение технический дизайнер.

Фотограф обиделся, пробормотал, что не потерпит такого отношения, и сел писать заявление об увольнении.

— Удочки сматываешь, ну-ну? — ехидно бросил технический дизайнер.

Пришел Мишкин, почитал заявление, разорвал его и отправил фотографа в зоомагазин за хомяками, которых он собирается разместить на плакате, посвященном защите животных.

— Мне нужно двадцать хомяков в аренду. Скажешь, что ты от меня, я уже договорился. Возьми мою кошковозку и вперед.

Фотограф помялся-пожался, заметил, что хомяков транспортируют иначе, но кошковозку все-таки взял и ушел.

Скоро сдача моего первого серьезного проекта: сайта для производителей слабоалкогольных напитков. Технический дизайнер сайтом недоволен и говорит, что в нашей студии отродясь не было и не будет хорошего менеджера интернет-проектов: Липкин был ни рыба ни мясо, и я такая же, не могу продать наши идеи, вечно иду на поводу у клиента, и в итоге мы делаем какое-то говно, которое стыдно ставить в портфолио.

Напомнила ему, что благодаря мне он, собака, все это время получал зарплату.

— Да лучше бы я с голоду умирал, чем так срамиться! — возмутился он.

— Вот и помирай, а я не намерена. Я буду работать так, как считаю нужным, а ты делай свое дело и молчи! — рявкнула я.

Боже мой, в кого я превращаюсь! Еще пару месяцев назад я смотрела этим людям в рот и боялась слово сказать, а теперь? Теперь мне палец в рот не клади, кого хочешь облаю. Вот что значит профессионализм!

Прибежал фотограф и принес полную кошковозку мышей.

— Я же хомяков просил, — гневно сказал Мишкин.

— Да-а-а, — почесал бородку фотограф, — а мне показалось мышей. А какая разница? Что те грызуны, что эти?

— Больша-а-а-ая! — заревел Мишкин.

— Мыши какие-то странные, — сказал программист.

— Да, по сто пятьдесят гривен за штуку. Это какие-то экзотические, не помню название.

— Подожди, — перебил его Мишкин, — я дал тебе сто гривен на двадцать хомяков по пятерке за штуку, а ты мне принес мышей на три тысячи гривен, откуда у тебя такие деньги?

— А я фотокамеру в залог оставил, — невозмутимым тоном ответил фотограф. — Прикройте кошковозку, а то разбегутся, а мне их ловить потом по всему этажу.

— Как фотокамеру оставил? А чем же мы их снимать будем? — схватился за голову Мишкин.

— Ой, а вот об этом я не подумал, так что теперь делать? — растерялся фотограф.

И тут началось то, что обычно начинается в таких случаях. Первым заорал Мишкин, потом Пробин, вскоре к ним присоединилась вся студия, фотограф был загнан в угол, прижат к стене, и неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая судьба, если бы в дальнем углу студии не завизжала Ромашкина, которая сидела в наушниках и обсуждала очередной жизненно важный вопрос на форуме толкиенистов.

— Мыши!!! — она вскочила на стол.

— Мыши удрали, лови!! — заорал технический дизайнер и побежал спасать Ромашкину.

Кто-то забыл закрыть кошковозку, и, пока мы спорили, мыши успели разбежаться по всему офису, а как выяснилось позже, и за его пределы.

— Я с тебя шкуру спущу, — процедил сквозь зубы Пробин, поглядывая на фотографа, — ловите их живо и в кошковозку. Три тысячи гривен — это вам не шутка.

Бросились всей студией ловить мышей. Мишкин побежал в соседние офисы и предупредил сотрудников, чтобы они не вздумали убивать мышей, которые к ним забегут, а честно сдавали их нам. Фотограф даже объявление написал и повесил на первом этаже:

Внимание! Из нашей студии сбежали двадцать мышей редкой породы. Убедительная просьба сдавать их обратно. Мыши жутко дорогие и взяты в аренду, нам их надо вернуть. Спасибо.

К концу рабочего дня были отловлены восемнадцать мышей. Две мышки исчезли в неизвестном направлении; со слов вахтерши, сплетница Юля из соседнего офиса посадила их в банку и отнесла домой.

— Хрен с ним, оплатим двоих мышей, — сказал Пробин.

— Ну зачем, можем купить обычных и посадить вместе с этими, может, и не заметят, когда принимать будут, — улыбнулся фотограф.

Сдавать мышей пошел лично Мишкин. Вернулся через час, с камерой и двадцатью хомяками.

— Если какая-нибудь сволочь сейчас откроет кошковозку, то я того человека заставлю в хомяка превратиться, — предупредил он.

— И все же вам не кажется, что мыши смотрелись благороднее? — спросил провинившийся фотограф, устанавливая свет.

— Не кажется, — отрезал Мишкин, посадил хомяков в заготовленные банки и стал руководить съемкой.

Я наконец-то сеча за компьютер.

Пришел ответ от издателей из Питера. Просят собрать мои рассказы в книгу объемом не менее двенадцати авторских листов. Авторский лист — сорок тысяч знаков, включая пробелы. Книгу надо сдать до конца месяца. Обещают приличный гонорар. Села и стала подсчитывать. И так считала, и этак, получается у меня в аккурат пять авторских листов, откуда брать еще семь — непонятно.

Но не ударять же в грязь лицом. Написала им, что до конца месяца сдам все в полном объеме.

Ждем, — ответили мне.

Похоже, я вляпалась. Написать-то я, может, и напишу, только вот когда всем этим заниматься? Не на работе же.

Пошла к Мишкину, вздохнула и сказала, что мне предложили написать сборник рассказов, а поскольку дома у меня нет компьютера, а на работе писать не хочется, не будет ли он столь любезен и не позволит ли мне брать ноутбук, на котором я работаю, домой.

— Говно вопрос, — ответил Мишкин.

Уже легче.

Подошел Швидко и сказал, что ему надо срочно со мной поговорить.

По дороге к метро мы долго молчали, потом он поинтересовался, зачем я взяла ноутбук. Я гордо ответила, что одно известное издательство заказало мне книгу и в ближайшее время я буду очень занята по вечерам.

— Ты меня больше не любишь? — спросил он.

— Люблю, с чего ты взял? — пожала плечами я.

— Да так, просто я вижу, что с тобой что-то происходит, но не могу понять, в чем дело. Я что-то не так сделал или ляпнул что-то лишнее? Давай начистоту.

— Давай.

Я поняла, что если сейчас же, в эту минуту, я не объясню, почему так резко изменила свое отношение к нему, то уже никогда не смогу этого сделать и в конце концов сведу наши отношения на нет.

— Только ты не злись, ладно?

— Не буду, — пообещал он.

— Я очень люблю тебя, но, как и любая женщина, я хочу определенности. Я хочу нормальной семьи, хочу выйти замуж, родить ребенка. Я не готова всю жизнь встречаться два раза в неделю, мне нужно больше, — выпалила я и зажмурилась.

— Ясно, я так и думал, — кивнул Швидко. — Только непонятно, зачем ты мне говорила о том, что не хочешь выходить замуж, что тебя в первую очередь интересует карьерный рост.

— Потому что я знаю, что ты любишь свободу, мне уже все уши прожужжали. Я думала, тебе будет легче, если ты будешь знать, что мне от тебя ничего не нужно.

— Но тебе-то нужно? — спросил Швидко.

— Нужно, — ответила я, — очень нужно и важно.

— Я люблю тебя — это главное, все будет хорошо, — сказал он и обнял меня.

Он проводил меня до дома. Я поужинала и стала думать. Любить-то он меня любит, только вот замуж выйти не предложил, даже после того, как я ему призналась, что мне этого очень хочется.

Позвонила Нане.

— Бросай его, если и после таких объяснений мужчина не сказал тебе ничего определенного, значит, ничего и не скажет в обозримом будущем. — Затем она радостно сообщила: — Я пошла на курсы нейролингвистического программирования.

— И что?

— Ничего, завтра давай выйдем в кафе пообедать, я тебе все расскажу.

— Ага, — ответила я.

Достала ноутбук, предупредила родителей, чтобы они меня не отвлекали, потому что мне поручили написать роман века, и ежели они желают, чтобы их дочь прославилась и получила хороший гонорар, то пусть не заходят на кухню в ближайшие три часа. Села за комп и призадумалась. А писать-то нечего. Ничего не лезет в голову. Вот странно, раньше лезло, а теперь нет. С чего бы это? Грызя ногти, и попыталась припомнить хоть одну смешную ситуацию. Зашел папа и стал заваривать кофе.