Когда мы переезжали в Харьков, история в аэропорту повторилась: теперь уже армянские таможенники не хотели выпускать из Еревана такую ценную собачку — достояние армянского народа. Помогли все те же десять долларов. В самолете сидевший рядом с нами высокопоставленный армянский чиновник кормил Майклушу сыром, колбасой и поил из пиалы чаем. Майклуша угощался с превеликим удовольствием. Особенно ему понравилось пить из чашки. Когда самолет пошел на посадку, я пожалела, что отказалась от гигиенического пакетика. Добрый дядя, накормивший собаку до отвала, спускался с трапа самолета, страшно матерясь и отряхивая пальто. Видимо, Майкл решил на прощание отомстить армянскому народу за трудное детство.

И еще немного.

Папу Майкла зовут Марат, как и моего.

Родственники Майкла — чемпионы Германии.

Майкл не любит собак.

Майкл боится лошадей, грома и всего на свете.

Майкл любит маму больше всех и не может без нее жить.

Майкл ворует еду со стола.

Майкл любит кататься в машине.

Майкл ненавидит мыться и стричься.

Майкл — почти человек. Это самое умное животное, которое я когда-либо видела, и полноценный член нашей семьи.

Кстати, у меня уже больше восьмисот читателей. Друг Андрюша говорит, что я становлюсь сетевым писателем и мне пора выходить на более серьезный уровень. А что, это идея.

Позвонил Грач и поинтересовался, когда можно будет увидеть новый флеш с фотографией сына Багатского.

Сказала ему, что с флешем беда, поскольку нам приходится замазывать прыщи на физиономии отпрыска.

— Видели бы вы его сейчас, с лицом стало еще хуже, — вздохнул Грач.

Предложила Мишкину подумать над эскизами для сайта господина Аббаса.

Мишкин зло ухмыльнулся и сказал, что ему сейчас некогда страдать фигней, поскольку он занимается оформлением сноубордов для какого-то конкурса, и посоветовал напрячь Швидко.

Ага, как же я буду напрягать любимого человека? Ведь придется с него требовать, а зная его способность заваливать проекты и полную безответственность, сомневаюсь, что из этого что-нибудь выйдет. Тем не менее подошла к Швидко и попросила его сделать эскизы.

— Конечно, солнышко, — кивнул он.

Полезла в ЖЖ читать комментарии. И снова все меня хвалят, все просто в восторге от Майклуши и моего рассказа. Только один человек написал гадость:

Ерунда какая-то.

Спасибо, что отметились, — ответила я.

Решила посмотреть, что это за фрукт. Почитала его ЖЖ. Тип совершенно отвратительный, живет в одном городе со мной: мало того, что он размещает в одном достаточно бесстыдном сообществе свои фотографии в обнаженном виде, так еще и пишет в журнале про всякие извращения. Интересно было бы посмотреть на его поганую морду, но морда нигде не фигурирует, все снимки исключительно ниже пояса. Но я-то в долгу не останусь: написала ему, что он урод, татуировка у него на бедре напоминает зэковскую, а член кривой.

А ты, дура, хочешь проверить? — прислал он ответ.

Я: Я в твою поганую морду хочу плюнуть.

Он: Дай-ка мне адрес своей электронной почты, я тебе письмо напишу.

Я: Пиши здесь, извращенец хренов.

Он: Хорошо, пишу — ты дура, и я с тобой больше общаться не намерен.

Решила не отвечать на подобные выпады и просто проигнорировать дурака.

Наш директор Пробин выскочил из кабинета и попросил у меня сигаретку. Странно, он никогда раньше не курил. Сказала, что с удовольствием составлю ему компанию. Пошли в курилку, Пробин жадно затянулся и огорошил меня вопросом:

— Тебе нравятся татуировки?

— Ну-у-у, смотря какие, — ответила я.

— Слушай, можно, я тебе свою покажу, а ты мне скажешь, нравится тебе или нет.

— Давай, — согласилась я.

Пробин расстегнул ремень на брюках, спустил штаны и показал мне татуировку на бедре.

— А-ап, а-а-ап, ну-у-у, красиво. — Я с ужасом посмотрела на него.

Боже мой, извращенец, с которым я переругивалась, оказывается, наш директор. Черт, мир все-таки тесен. Угораздило его залезть в мой ЖЖ и написать комментарий.

В курилку зашли Дима и секретарь Юля из соседнего офиса. Пробин стоит со спущенными штанами, а я, как дура, с глазами навыкате.

— Говорил же, извращенцы, — брезгливо сморщился Дима. — В общественном месте! Э-э-эх!

Все, конец, Юлькин язык до Киева доведет, теперь растрындит по всему этажу, что видела в курилке меня и Пробина с голой задницей. Черт дернул этого Пробина показать мне свою татуировку.

Урсула купила себе пять килограммов малины, сидит на диване и уминает.

— А тебе плохо не станет? — побеспокоилась я.

— Понимаешь, у нас стаканчик малины стоит пять долларов, а у вас килограмм — доллар. Я решила наесться до отвала.

Швидко сделал наброски для сайта господина Аббаса. Получилось просто супер. Арт-директор посмотрел и заявил, что такие сайты делают первокурсники худпрома. Это он, конечно, сказал из зависти.

Прибежал фотограф и принес полную коробку вишен. Якобы из своего сада, но слабо верится, наверно, украл где-то. Стали есть ягоды. Через час у всех начался понос. Послали офис-менеджера за лекарством, та наотрез отказалась идти, поскольку тоже ела вишни и теперь каждые пять минут бегает в туалет. Швидко сказал, что хорошо бы выпить крепко заваренного черного чая. Заварили чай — не помогает. Все сидят на рабочих местах, и никто не решается пойти домой, клянут фотографа на чем свет стоит. Урсула рыдает и говорит, что от диареи можно умереть. Фотограф почесал затылок и предположил, что понос скорее всего оттого, что мы не вымыли ягоды, а он их три дня назад чем-то опрыскивал.

— Подохнем усе, уа-а-а, — засмеялся он.

Урсула, услышав это, легла на диван и приготовилась умирать. Мимозина позвонила своему Леше и попросила его срочно приехать и привезти какое-нибудь средство от поноса. Пробин бегает по офису и орет, что у него важное свидание с девушкой, остальные сидят молча и периодически выходят по нужде. Последним побежал Швидко, вернулся и поставил всех в известность, что туалет закрыли на ремонт.

— Что же теперь делать? — взвыл технический дизайнер, который из жадности съел вишен больше всех.

— Ничего, на больничный двор бегать, — спокойно ответил Мишкин. — Я уже бегу, кто со мной?

— Я, — вздохнул программист.

Решили ходить парами. Пока один нужду справляет — второй стоит на карауле. Мучились часа два, пока наконец не приехал Леша и не привез лекарство. За таблетками выстроилась очередь, раздавали по старшинству, но хватило на всех. Через некоторое время всем полегчало, но уходить никто не торопится, сидят и ждут: а вдруг снова начнется. Урсула прогулялась до ближайшей аптеки, купила самые большие памперсы, напялила их и облегченно вздохнула:

— Теперь и домой ехать не так страшно.

Самыми смелыми оказались мы со Швидко: вышли из офиса и отправились гулять. Правда, учитывая обстоятельства, от пива и мороженого пришлось отказаться. Я попыталась осторожно выяснить, как продвигается дело с разводом.

— Так это еще не скоро свершится, ждать надо, — вздохнул Швидко, — да и куда торопиться.

— Это точно, — вздохнула я.

Ему-то торопиться, может, и некуда, а мне как-то неприятно встречаться с женатым мужчиной, пусть он даже давно не живет с женой, все равно неприятно. К тому же я все жду, что теперь, когда все устаканилось и между нами нет никаких недомолвок, по идее он должен сделать мне предложение. Но вместо того чтобы мягко подвести человека к этому решению, я вдруг ни с того ни с сего начала рассусоливать о том, что замуж мне никогда не хотелось и не хочется, что семейная жизнь не для меня, поскольку я очень ценю свободу, что дети-кухня-семья — не мой удел и вообще я собираюсь сделать карьеру.