Паола продолжала сидеть сжавшись в комок.

— Пойдем, я помогу тебе подготовиться, — Олия потянула ее за руку. — Заодно покажу здесь все. И не сопротивляйся, если, конечно, ты не любительница затрещин и оплеух. Бить он не будет. По счастью, своего деда-садиста он мало напоминает, но когда злится может «вразумить», для гролингов это норма. Пошли!

По подчинилась, скорее из-за чувства потерянности и одиночества. Для начала её затащили в акварий, где заставили принять душ, намылили чем-то вкусно пахнущим. Но ей это было всё равно. Даже когда стали втирать в кожу масла, с чувственными отдушками, она продолжала стоять, как безвольная кукла. Потом ею занимался бот — стилист, который сначала разработал её образ, и затем в мини — салоне воплотил её в жизнь. В результате из зеркальной панели на девушку взглянула сногсшибательная, сексуальная красотка. Но По это не радовало. Далее её наставница ознакомила девчонку со всем, что наполняло эту высокотехнологичную, золотую клетку, в обмен на утрату свободы и самостоятельности.

***

Нелицемерное участие Олии привело к тому, что девчонка всё же немного успокоилась. Про родителей и других сородичей, о которых ей пока не узнать, она старалась не думать. И так все произошедшее было слишком тяжелой ношей. Оставалось надеяться каким-то образом сбежать отсюда. Но её попытка выйти из центральной комнаты окончилась печально. У дверей, выводящих в проход из гаремной зоны, стояла стража.

Потихоньку стемнело и наступил вечер. Девушки пошли поужинать, потом приняли решение позаниматься в студии. Олия продолжала опекать новенькую. И теперь метресса* принесла в гостиную поднос с едой и поставила его перед, отказывающейся есть, девчонкой. И чтобы немного успокоить ее, сказала:

— Поешь, тебе сейчас силы понадобятся. А насчет твоих малышей я все с утра разузнаю, но судя по тому, что на тебя положил глаз Герхард, они скорее всего окажутся в детской передержке, пока он не определится с тобой. А сейчас тебя позовут к нему. Не дури, будь с ним поласковей, для тебя же будет лучше.

— Все равно сбегу, — упрямо отказываясь от еды, почти прошипела Паола.

— А силы откуда возьмешь на побег, если есть не будешь? — благожелательно спросила Олия. — Давай, бери вилку, ножик и поешь. Послушай меня.

Девчонка вспомнила слова своей матери: «разве можно обижаться на пищу? Она не виновата» и все же поела.

— Ну вот и молодец, — обрадовалась метресса, подумав, что характер девчонки обуздается со временем.

***

Герхард принимал ванну. После сражения хотелось смыть все с себя, облачиться в чистое, и насладиться вином, покоем, и нежной подружкой, которую он сегодня получил. Конунг вылез из воды, прислужник помог ему обсушиться, обмотаться в полотенце, выставил камин в программу легкого потрескивания поленьев и удобно усадил в кресло перед ним. Затем подал ему любимое вино в золотой чаше. Герхард расслабился и решил немного посидеть в тишине, перед приятной и бессонной, как он надеялся, ночью. Мысли потихоньку потекли в русле предстоящего удовольствия. И конунг вспомнил как при наведении луча прожектора, его взгляду предстали две восхитительные ножки: длинные, стройные, с острыми коленками. Потом он увидел аппетитные формы. И наконец, глаза: пронзительные, изумрудные, полыхающие яростью и гневом. Внезапно он вспомнил, как она попыталась прокусить шеллар.

«Малышке пора стать женщиной, » —подумал он, потянув немного вина и, смакуя, проглотив его. И, нажав коммуникатор, приказал привести Паолу к нему в покои.

***

Через пять минут она была у него. И первое, что она сделала, это оглядела помещение. Оружием мог стать только небольшой фруктовый нож, можно было разбить что-то. Но она плохо понимала, что надо будет нанести удар, и желательно смертельный. А убивать она не умела.

Он же осматривал ее, пока не приближаясь. Она ему сразу понравилась. С первого взгляда. И то, что Куусен стал девчонку выклянчивать, подтверждало, что в ней действительно есть какой-то свой милый и своеобразный шарм. К ней тянуло, хотелось почувствовать нежную, шелковистую кожу, потискать груди и ягодицы, и наконец он вообще ощутил, как его плоть начинает возбуждаться, требуя близости с ней. Он поставил чашу, и медленно двинулся к ней. Но она отодвигалась до упора, пока не уперлась в стену. Это физическое ограничение свободы придало ей решимости и силы. И она метнувшись к столику, схватила фруктовый нож, и выставила перед собой. Это было неожиданно для Моркадо, но было понятно — она просто так не сдастся.

— Серьезно решила разобраться со мной? — Сдерживая смех, спросил он. Затем взглянув на девушку хмельным, полным страсти взглядом, напугал её этим. После чего приблизил свои губы к её ушку и прошептал, обдавая своим разгорячённым дыханием — давай, бей, — и видя, что она не может решиться на это, схватил ее руку и, сжав кисть, заставил бросить нож.

— Ненавижу! — Сверкая глазами, прошипела она.

— Вот это темперамент, — восхитился он и стал покрывать её поцелуями, все больше распаляясь от желания.

— Нет! Не хочу! Не смей! — стала вырываться она, и скорее отбивая руки о его железную мускулатуру, чем нанося ему хоть какое-то повреждение.

Обычно он не обращал внимания на такой пустяк, как желание женщины. Она создана для того, чтобы нести ему удовольствие. Но сегодня всё было по другому. Ему вдруг захотелось её добровольного согласия, или хотя бы, чтобы не сопротивлялась, а позволила себя любить, дав возможность оценить до конца её темперамент и страстность.

— Силой не хочу, — сказал он и, прижав ее своим телом к стене, полностью обездвижил, затем набрал на коннекторе канал связи с медблоком

— Маттео!

— Да, повелитель.

— Брыкается, напиток нужен.

— Уже иду!

— Потерпи, детка. Сейчас все будет хорошо, — глядя на нее потемневшими от страсти глазами, прошептал он, продолжая нежно ласкать ее своими губами. Паола разрыдалась от беспомощности. В таком состоянии ее и застал высокий кареглазый брюнет, вошедший по разрешению Герхарда. Он расположил на столике инъекционный пистолет, вставил ампулу и выстрелил в предплечье девчонки, введя успокаивающее. Затем достал какие-то снадобья, быстро сделал кашицу, добавил в нее вина, и попросил Герхарда разжать ей зубы. Тот, видимо имевший большой опыт в подобном деле, надавив в определенных местах, заставил ее приоткрыть рот, после чего Маттео вставил какой-то брусок меж зубов и, силой вливая приготовленное пойло, заставил ее выпить все до дна.

— Теперь бы ее надо согреть, чтобы быстрее подействовало, — предложил врач повелителю. И тот, вернулся в кресло перед камином и усадил её на колени. Успокаивающее начало действовать. Девчонка обмякла, почувствовала тепло от камина. И ярость потухла. Голова Паолы немного зашумела и она почувствовала головокружение. Чувства исчезли, уступив место расслабленности и покоя. И она вдруг ощутила насколько горячо тело конунга и то, как ей нравится жаться к нему. Её собственное тело стало отвечать на его ласки, возбуждаясь и требуя чего — то, ещё не знакомого ей. Она давно уже прекратила рыдания и прижалась к нему.

— Уже ухожу, повелитель, — еле выдавил из себя Маттео, и быстро оставил их вдвоем. И никто в целом мире не догадался, какая буря пронеслась в душе медика. Выйдя за дверь, он постоял немного, приходя в себя. «Какие у неё прекрасные глаза. Изумрудная бездна», — подумал Мет и понимая, что он ей ничем не может помочь, привычно скрутил пытающееся вырваться чувство жалости и сожаления, прошёл к себе в медблок, где его уже ожидал очередной пациент, который ему и помог справиться со своими чувствами до конца.

***

Она собиралась мстить, сбегать, сопротивляться, но это пойло заставило ее физическую оболочку предать чувства. Тепло от конунга вызывало волну истомы, разливавшейся по всему телу, поцелуи будили чувственность, усиливая женские желания до темноты в глазах и стука в висках, дыхание стало прерывистым, губы просили поцелуев. И она сдалась. Он отнес ее на кровать и теперь она познавая новое для неё удовольствие стала постанывать, не в силах более сдерживать своё нутро. Он скользил своими губами по её нежной и шелковистой коже. Соски девчонки набухли и стали очень чувствительны, и он покусывал их слегка, отчего она начинала немного выгибаться, и Герхард просунул два пальца в её лоно. Оно было полно сока желания. Паола замерла предчувствуя, что сейчас всё измениться, и он вдруг немного быстро ввел пальцы внутрь и расширил их там. Она испытала боль и дёрнулась. Но он уже вынув руку, прижал её и опять нежно целуя, успокоил: — Тише, Малыш. Это было один раз, теперь тебе будет хорошо, — и прижав её плечи к ложу, вошёл в неё и стал аккуратно двигаться, разрабатывая её тугое естество.