========== Мгновение детства ==========
Иное время. Иная вселенная…
***
Где-то, вне времени и пространства.
Она рисовала подножие. Кто сказал, что это легко?
Оно может оказаться слишком тяжелым, и тогда семя жизни не сможет прорасти корнями сквозь плотную субстанцию прошлого. А если подножие окажется очень легким, то корни станут переплетаться, разрывая прошлое на куски, и у него не будет точек соприкосновения с будущим. И семя опять погибнет.
Но похоже, в этот раз она справилась. То, что вышло из-под ее рук, было нужной плотности. И она успокоилась. Теперь необходимо сажать само семя. Здесь тоже была некая изюминка: оно высаживается в момент, когда прошлое начнет искать точку соприкосновения с будущим. От этого уже будет зависеть каким получится (если получится) андрогин. Или семя засохнет, так и не дав жизни взойти.
— Успею! — подумала она и погрузила сознание в подножие. Оно мягко пульсировало и теплело. Еще мгновение – и стали появляться мелкие пузыри на поверхности. Теперь нельзя упустить момент прокола. В пузырь, готовый лопнуть, нужно метко и точно в середину загрузить семя и, как только такой обнаружился, она молниеносно, но аккуратно сделала необходимое. Все! Теперь от нее ничего не зависело. Оставалось только наблюдать прошлое и будущее и менять настоящее, создавая иллюзию жизни…
***
В двадцать пятый период Огненного Вихря эпохи Водяного Цикла в семье второго живописца императорского Дома Сансетов родилась дочь. Вообще-то ее рождение предсказала виртула*, попросившаяся к ним на ночлег. Подойдя к супруге, она протянула свою когтистую птичью лапу и, потрогав ее аккуратный круглый живот, произнесла:
— Бедное дитя! Но я отплачу Вам подарком за то, что не погнали меня амброзией, как другие, и одарили тем, что я потребовала. Возьми этот кожаный браслет – пусть он скроет то, что все боятся видеть. Придет час, и он сам укажет, кого она ждала! — с этими словами она покинула императорский дом.
Но самое неприятное было в том, что про это прознал Ширад Ти – главный податель одежды тана. Находящийся в состоянии скрытой войны с её мужем, из-за небольшого шаржа на любовь сановника к пышным и ярким одеяниям. И теперь расфуфыренный Ширад спешил по многочисленным проходам императорского дома, вызывая немалое удивление встречающихся людей. Уже то, что он не использовал трансплат* и не заказал паланкин, было само по себе необычайно. Но мало кто догадывался, что это продумано до мелочей. Теперь, когда его лимонно-индиговый наряд промелькал по наполненным суетой и сутолокой помещениям, все подневольно начнут интересоваться, что заставило его так себя вести, и отчего разнесут по всему дому весть о рождении Меченной в семье любимца тана.
Наконец он достиг галереи, которая была устроена для прославления жизни правителей. Поэтому многочисленный штат живописцев в рисунках и гравюрах увековечивал венценосную жизнь поочерёдно находясь рядом с самодержцем.
— Дорогой мой друг, — едва ли не расплывшись по полу от улыбки, приобнял живописца Ширад, — какая радость! У вас родилась девочка! Такая миленькая, здоровенькая. Просто чудо!
Отец ребёнка, Морель Чанс, застыл на секунду, ощущая тревогу и неловкость от обращённых на него теперь многочисленных взглядов. И ещё он понимал, что этот человек пришёл не просто так, поэтому он переборол в себе ненужные сейчас чувства и приготовился к дальнейшим действиям недоброжелателя.
— Я смотрю, радости немного, — с уже плохо срываемым злорадством продолжил тот, — И то правильно. Меченой трудно будет жить среди нас. Бедняжка! Но хотя у вас много детишек. Поэтому одним меньше, одним больше…
— Достойный чинн, простите, что перебиваю, но вам не кажется, что вы проявляете слишком много внимания к численности моей семьи, — с раздражением высказался Морель к немалому удовольствию подателя, — Благодарю за «радостное» сообщение и прошу оставить меня в покое.
Уже совсем расстроенный Чанс забыл даже сдержать себя, но ему было всё равно. «Бедное моё дитя!» — думал он, всё же надеясь, что Ширад соврал.
***
Тёмная сурейская ночь: крупные звёзды, дрожащие в небесах, рассеянный свет луны и длинные тени, с непроницаемой тьмой. Две фигуры тихо и быстро приближаются к солитерию, одна из них крепко прижимает к себе свёрток.
— Дай я покормлю её, — умоляюще шепчет женщина, но мужчина сердито перебивает спутницу:
— Совсем сдурела, ты потом её оставить не сможешь. И подумай, как ей среди нас жить потом. Здесь, по крайней мере, малышку будут любить, и она сможет встретить свою половинку.
Женщина горько плачет, её сердце рвётся на части от того, что сейчас предстоит сделать, но она понимает – супруг прав. Меченной будет трудно среди Обыкновенных, где малышку будут ждать презрение и одиночество. А здесь её будут любить и вырастят их крошку в заботе и нежности. Она последний раз смотрит в чудесные, изумрудные глаза своей малышки, оборачивается и видит слёзы на глазах супруга и, наконец решившись, они оставляют сверток на пороге, нажимают сенсор и удаляются, растворяясь в ночи.
Дежурный Моркадо немного подождал, чтобы дать Обыкновенным возможность одуматься. Но чуда не происходит, и он бредёт ко входу и бережно забирает свёрток. Смотрит список просящих подброшенку. И через несколько минут кроха, до сих пор молчавшая, с криками начинает требовать молока. Новоиспеченная молодая мама, и сама недавно родившая, аккуратно прикладывает теперь родное для неё дитя к груди и произносит вслух: — Ешь, маленькая. Ешь, Паола.
А через некоторое время перед входом в солитерий* на специальном постаменте высадили цветы лунной орхидеи. Восхитительно благоухающей и флуоресцирующей по ночам, что означало приход в мир женской половинки Моркадо*.
***
Сурея была одной из стран, где не любили Меченных: ни в императорском доме, ни в зоилах. Банальная зависть – их нельзя было убить, если только не заставить расстаться с головой. И до тех пор, пока они не встретят Ожидаемого, им было двадцать пять. И только после активации метки они получали право на старение и смерть. Они были красивы лицом и фигурами. Если все остальное население трудом, потом и мозолями, добывали свой хлеб, то Моркадо были людьми искусства, щедро зарабатывающими на этом, и лишь единицы выбирали мирские профессии. Но и здесь они достигали многого.
А ещё эти существа своим творчеством будили совесть в душах людей. Показывая, как не совершенен мир созданный ими. Отчего неприязнь только усиливалась.
***
Несколько лет спустя.
Длинноногая, стройная, с уже проявляющимися формами, девушка по имени Паола сидела на обрыве, а под ней расстилалась равнина Тихой Заводи с ее болотами и лесами. А самое главное – там были несколько поселений, на языке сурейцев называющихся зоилами. И там были Обыкновенные. Они жили своей насыщенной жизнью. Любили, дружили, играли свадьбы и рожали кучу детишек. В общем, они делали все, что было не доступно ей, Моркадо.
Ее судьба – искать, и когда-нибудь в перспективе найти того единственного, что предназначили ей Подательницы Жизни. О чём подскажет метка, которая начнет светиться и окраситься в один цвет с меткой Ожидаемого. Но только когда это будет? Для нее миновала пятнадцатая весна, а метка молчала. Сначала ей казалось, что вот-вот – и все случится. Но годы шли, она загадывала в День Нарождения Новой Жизни заветное желание, но небо ее не слышало. Как и некоторых других неудачников из её солитерия, живущих без пары много лет.
«Рекорд» их семьи – семьдесят лет.
— «Вот уж я точно не мечтаю повторить его!» — думала сидевшая на краю обрыва Паола, роняя из своих прекрасных зеленых глаз крупные слез на свои острые коленки, по которым капельки стекали и тихо падали в бездну под ней. И вспоминая при этом, надменный взгляд своей противницы – Каськи, которая уже встретила Ожидаемого и оттого мнила себя «опытной» в амурных делах. Иногда больно задевая самолюбие девушки подколами.
