Девушка зевнула и снова потянулась. “Пора работать”, - пронеслось в её голове. Аня встала с жёсткого деревянного стула с узорами на спинке и направилась к выходу.

В этот же момент Владимир издал звук, издали напоминавший стон. Но тот стон был не от боли, а от желания произнести хоть какое-то слово. Аня обернулась.

- Владимир Борисович? - испуганно проговорила она. - Вам что-нибудь нужно?

Князь приоткрыл глаза. Сонный и ничего не понимающий, он тянул правую руку к Ане.

- Принеси воды, - вымолвил он, - пожалуйста.

Желание девушки спать как рукой сняло. Пулей она подбежала к прикроватной тумбе и налила в гранёный стакан воды из фарфорового кувшина, стоявшего там. Дрожащими - то ли от волнения, то ли от усталости - руками она протянула сосуд князю, и тот такими же дрожащими руками взял его и залпом выпил живительную жидкость. Он поставил пустой стакан рядом с собой и выдохнул. Капельки влаги капали с его губ на белоснежное одеяло.

- Спасибо, - вымолвил он, тяжело дыша.

- Вам что-нибудь нужно? - поинтересовалась Аня, поправляя свои волосы, чтобы выглядеть более достойной перед князем (хотя это бы не помогло, ведь её выдавали большие мешки под глазами).

- Да, как же, - произнёс Владимир. - Можешь посидеть здесь, а то я совсем заскучаю в одиночке так рано… - он выдавил улыбку, но его синие, цвета неба, глаза были полны грусти.

Аня послушно выполнила указание и опустилась на деревянный стул. Платье изрядно помялось, а ноги затекли, но девушка закрывала на это глаза, ведь всё, что от неё требовалось - исполнять свой долг крепостного.

- Который час? - прохрипел Владимир.

- Уже пять часов, барин, - ответила Аня. - Крепостные проснулись да работу свою выполняют.

- А ты же что не с ними?

- А мне поручили с Вами всю ночь сидеть, сон Ваш охранять.

Владимир улыбнулся лишь уголками губ.

- Спасибо тебе, что подняла меня. Бог знает лишь, сколько бы я там пролежал без сил.

- Что Вы! - воскликнула девушка. - Я же крепостная, это долг мой. Здесь не стоит благодарностей. А доктор сказал, что с Вами всё хорошо. Вы когда ослаблены были, он Вашу ногу - хрясь! - и вылечил…

Владимир тотчас же потянулся к своей ноге и, раскрыв тяжёлое одеяло, посмотрел на неё.

- Ходить буду, значит, всё хорошо, - сказал он. - А ты молодец, Анечка. Недооценивают вас, крепостных…

***

В этот же день в усадьбу приехала молодая и изящная польская графиня Ирина Лейн. Ей было около тридцати лет, и она слыла одной из самых красивых графинь: множество поклонников, не оставляющих её ни на секунду, пели ей дифирамбы и писали стихи, но всем она отказывала и до сих пор оставалась одна.

Любили её буквально за всё. Одной из причин была, несомненно, красота: густые чёрные волосы, аккуратно заколотые сзади, кошачьи глаза, пухлые губы - казалось, что она была создана для высшего, светского, общества. Второй был ум: для женщин этого века она была подозрительно умна и хитра. Ну а третьей причиной служила холодность: это пренебрежительное и отношение и равнодушие к мужчинам и заставляло их обращать на неё внимание.

Ирина была подругой Марьи Александровны - нашей Марьи Александровны, жены Николая Андреевича Курякина. И она, словно молния, предстала перед вратами усадьбы в своей чёрной, как воронье перо, карете.

Комментарий к

Дорогие читатели, простите, что в этой главе совсем не было пейрингов Никита/Ваня, Никита/Алексей, но, во-первых, в этой главе появляются персонажи, которые повлияют на дальнейший исход событий, а во-вторых - уж извините за гет - хочется дать кусочек счастья одной из моих любимых героинь - Ане.

Но вы готовьтесь к следующей)

========== Часть 9 ==========

Ближе к вечеру Владимир чувствовал себя лучше. Катерина сварила ароматный бульон с курицей, и князь с аппетитом отведал его, что придало ему сил.

Ехал он сюда, чтобы повидать старого друга Алексея. Познакомились они ещё в раннем детстве, когда встретились в озерце, которое соединяло две усадьбы - Курякиных и Дубов. Мальчики хорошо общались в детстве и пронесли с собой эту дружбу и уважение сквозь года; и вот сейчас, двадцативосьмилетний Алексей и тридцатилетний Владимир снова разговаривали на заднем дворе. Раньше они часто устраивали шуточные состязания на шпагах, но так как это нравилось им обоим, мужчины продолжили эту традицию.

Крепостные, по приказу князей, достали старые железные шпаги и приготовили их, вычистив и проверив. Мужчины тут же взяли их и начали бой.

- И как там в Москве? - поинтересовался Владимир, попутно управляя своей шпагой. Дуб не был в Москве уже больше года: дела и заботы в деревне не позволяли ему выезжать.

- Всё как обычно, - ответил Алексей, ловко уворачиваясь от шпаги. - Балы, шикарные праздники, но пьяницы и нищие на улицах. Нечему удивляться. А ты тут как поживал?

- Занимался хозяйством и решал домашние дела, - непринуждённо произнёс Владимир.

- Ещё не женился? Даже о помолвке не объявлял? - с изумлением спросил Алексей.

- Нет, - усмехнулся Владимир. - У меня на ухаживания совершенно нет времени.

Аня в тот момент находилась рядом. Она говорила с теми крепостными, которые подготовили шпаги для князей, но лишь делала вид: ей до ужаса было интересно послушать разговор мужчин, а еще больше ей хотелось послушать низкий, хриплый голос Владимира, он был словно бальзам на душу: успокаивал и казался таким манящим…

Аня во все глаза смотрела на Владимира и любовалась его движениями, тем, как он орудует своей шпагой с лёгкой улыбкой на лице; его глаза так и светились от радости, отражая чистое голубое небо. Чёлка спадала на его лоб, а каштановые волосы были аккуратно уложены.

Владимир вообще был очень благородным мужчиной. Аня слышала многое о нём: князь служил в армии пять лет перед тем, как получил тяжёлое ранение в ногу и вышел в отставку, затем учился в университете; он был очень смел и умён, красив и обаятелен, а на светских мероприятиях и вечерах всегда смеялись над его шутками. Владимир служил идеальным примером настоящего мужчины, и у него было довольно много поклонниц, но он не хотел выбирать себе в спутницы одну из тех женщин, кто заботился лишь о себе и вели себя, как самовлюблённые дамы, нет; он хотел чистой и искренней любви, и не за его деньги, не за его положение в обществе. Он даже не мог понять, кто испытывал к нему бы такие истинные чувства.

А это была Аня.

***

Никита устало раскрыл дверь в свою тесную комнатушку и вошёл в неё. Уже приближался вечер, и часы в усадьбе уже протикали семнадцать, а Никита изрядно устал за день, всё чиня этот поломанный сарай. С Ваней он сегодня встречался, но лишь поздоровался, а более ничего не сказал. Мальчик всё время провел в доме, по-видимому, вместе с Алексеем (кроме того случая, когда он дрался на шпагах со своим другом, вот тогда-то крепостной и встретился с Мельниковым), и Никите было страшно за него: этот князь был сумасшедшим, он с самого детства наблюдался у врача. Алексей поистине был страшным человеком.

Никита снял свою рубаху и скинул на кровать. Он полностью измазал её в коричневой краске, и она коричневыми пятнами впитывалась в ткань. “Аню попрошу постирать, - подумал парень. - Ей всё равно делать нечего”. Мельников уже потянулся к другой рубашке, но тут в его дверь снова постучали, и уже, казалось, по звуку он мог определить, что это был назойливый Алексей, от которого так просто не отобьёшься.