Так он и прожил здесь около двадцати лет до сих пор. Единственными друзьями у него были Катерина да Аня, с которыми он частенько общался. И хоть большинство крепостных были доброжелательными, иногда некоторые могли подложить ему свинью.
Никита не был особенно общительным, особенно после того как потерял родителей. Все свои дни он проводил либо за работой, либо у себя в комнате, запершись ото всех, чтобы никто его не беспокоил. Он не испытывал какой-то особой симпатии по отношению к окружающим его людям. Они просто были для него, и на этом всё заканчивалось. Он никогда не заводил какие-то темы для разговора, чтобы специально с кем-то обсудить что-то пустое и незначительное. Разговаривал он лишь с кухаркой и Аней - эмоциональной весёлой девушкой, способной поднять настроение кому угодно в этом поместье. Она была самым жизнерадостным человеком, которого он повидал за все свои двадцать пять лет. Он даже не мог вспомнить такие моменты, когда она грустила или плакала от горя. Она на всё старалась закрывать глаза и идти дальше по жизни. Когда по деревне прошлась инфекция, она была ещё восьмилетней девочкой, ничего не понимающей, да и терять ей было некого: она жила здесь совсем одна, без родителей.
Они выросли вместе. Выросли, собирая цветы на поляне для дочери хозяев; выросли, лёжа вместе на траве и смотря на звёзды; выросли, собираясь каждое утро за столом у Катерины. Выросли, доверяя друг другу свои тайны и секреты. Выросли, терпя мимолётные ссоры, возникшие из ничего. Выросли, любя друг друга как брата и сестру.
Аня не привлекала Никиту совершенно: она казалась ему младшей сестрой, которую нужно оберегать от её глупого ума и детской непосредственности.
Однажды - это было несколько лет назад - стояла невыносимая жара, солнце вовсю пекло, а на деревьях не колыхался ни листочек. Крепостные уже скинули с себя верхнюю одежду, оставшись в том, что ещё можно было считать приличным, и зачастую пили прохладную воду со дна колодца, но тёплая погода давала о себе знать. Никогда в деревне ещё не было так жарко. У многих женщин уже случился удар, и они отдыхали в своих комнатах во флигелях, а мужчины старались работать в тени. Никите тогда было семнадцать, а Ане - двенадцать, и она укрылась в небольшом сарае, чтобы не упасть в обморок на палящем солнце. В своей тонкой сорочке она сидела на сырой земле, облокотившись о высокую деревянную балку, и рядом с ней стоял стакан воды. Вокруг было темно, лишь тонкая полоска света прорывалась сквозь узенькую щель в крыше и освещала небольшой участок пола, захватывая кружащиеся в воздухе пылинки. Ане изнемогала от жары и скуки, ей хотелось забраться ещё глубже, чтобы не потеть, но вскоре, после попыток усесться поудобнее, она наткнулась на железные грабли, которые, в свою очередь, задели деревянную балку, поддерживающую крышу. Послышался треск, и она согнулась под маленьким углом. Где-то наверху скатились садовые инструменты. Аня резко соскочила с земли. Балка прогибалась всё больше и больше, сотрясая сарай, и тогда откуда-то упал на землю коробок спичек. Он раскрылся ещё на лету, и несколько тонких маленьких палочек выскочило, царапая балку и возгораясь. Аня, впадая в панику и ничего не соображая, помчалась к выходу, спотыкаясь на каждом шагу и чуть не падая в стога сена. Балка всё ломалась и ломалась, спички, уже зажжённые, лежали на полу и давали начало пожару. Аня добралась до двери и подёргала её. Замок, весь заржавевший и сломанный, отвалился с петель, и высокие железные двери не поддавались. Девочка со скрипом дёргала их, оглядываясь назад: балка понемногу приближалась к земле, а пламя становилось всё выше и выше, и Аня, уже прощаясь со своей надеждой спастись, кричала и звала на помощь. Крыша падала, огонь распространялся по всему сараю, сжигая сено и дерево, и тогда за дверью послышались голоса. Ане прокричали отойти в сторону, и тогда кто-то с силой вышиб дверь, и она улетела в сторону, спуская за собой луч солнечного света. Снаружи стоял Никита и ещё пара крепостных. Аня со слезами на глазах вылезла из горящего сарая и побежала прочь.
С тех пор Никита не отходил от неё. Он заботился о ней и следил, чтобы с ней снова ничего не случилось, однако не испытывал к ней никаких чувств.
А сейчас они сидели на кухне, и парень поедал свою кашу, ложкой зачерпывая большую порцию, потом глотал, не пережёвывая.
- А ты, Никита, - снова подала голос Катерина, - как думаешь, какой наш новый крепостной будет? - она улыбнулась.
Никита и не заметил, как кухарка и Аня разговорились о новичке, который должен был приехать с баринами с минуты на минуту.
- А, - вздохнул он, - какой-нибудь зазнавшийся московский паренёк. Они в больших городах все такие.
- Ну что ты такое говоришь! - воскликнула Аня. - Я вот считаю, что он будет порядочным и благородным. Всё же он из Москвы, служил богатому помещику! Наверняка, и Кремль видел… - она мечтательно уставила подбородок на ладони и прикрыла глаза. - Эх, поменяться бы сейчас с ним местами… В город хочу, ужас как хочу!
Катерина чуть слышно засмеялась.
- Эх, мечтательная ты натура, - произнесла она. - Не забывай, кто мы и что мы должны делать.
- Откуда тебе знать! - возмутилась девушка. - Может, мне вольную дадут и какой-нибудь дворянин заметит? Не зря же ты меня такую растила. Вот, например, друг нашего Алексея Николаича…
- Это ты уже совсем замечталась, милочка, - прервала её повариха.
- Ну не Николая Андреича же…
Никита доел последнюю ложку каши и отставил тарелку в сторону.
- Спасибо тебе, Катерина. Я работать пойду.
Кухарка посмотрела на него, умоляя посидеть с ними ещё чуток, но парень начисто отказывался. Тогда женщина отпустила его, сказав: “Иди, бог с тобой”, - и убрала тарелку со стола. Никита вышел на улицу и надел на голову свою кепку. Солнце поднималось всё выше, воздух был влажным, но тёплым. Парень сошёл с мраморных ступенек и потянулся. Как вдруг услышал шум приближающейся кареты.
========== Часть 2 ==========
Крепостные сбежались на шум. Карета, оставляя на сырой земле глубокие следы своими колёсами, медленно приближалась к воротам, скрипя и тарахтя. Лошади фыркали и останавливались на пути, чуть не вставая на дыбы. Ворота отворили, и кучер приказал коням двигаться дальше. Они проехали ещё немного, крепостные всё налегали на кареты, приветствуя господ, и тогда они остановились.
Первым вышел Николай Андреевич. После месяца отсутствия, проведённого в Москве, он, казалось, прибавил в весе, а потому прежний мундир сильно утягивал его живот.
К тому времени, как подъехал экипаж, Никита уже успел добежать до ворот, чтобы поприветствовать господ. Аня бежала вслед за ним, а Катерина еле-еле передвигалась, улыбаясь прибывшим хозяевам.
После того как Николай Андреевич поздоровался с крепостными, лакей открыл вторую дверь кареты, и тогда все замерли, предвкушая последующие события. Казалось, что даже Земля остановилась и лёгкий ветер куда-то исчез. Медленно, с излишней напыщенностью, мужчина поставил ногу на ступень кареты, а затем, подав руку лакею, с надменным видом ступил на мокрую землю. Его волнистые чёрные волосы, доходящие до выпирающего подбородка, обрамляли узкое овальное лицо, а серые глаза были словно тучи. Ростом он был высок и статен, внешностью издалека походил на своего отца, а резкие черты лица - в том числе и острый длинный нос и - выдавали его за ворона. Это и был Алексей Николаевич, сын Николая Андреевича. Последние пять лет он провёл в академии, получая образование, а сейчас он, наконец, вернулся после долгого пребывания в Москве. Никита помнил Алексея ещё двадцатитрёхлетним, молодым мужчиной, уезжающим из небольшой деревушки навстречу взрослой жизни в академии, и сейчас был уже умным, образованным, завидным женихом.
