Квартира давно стояла закрытой. Ощущение запустения и тоски охватило сразу, как только Оленька переступила порог и внесла чемоданы. Краска на потолках облупилась и потрескалась, обои отставали во всех комнатах, многие лампочки полопались, когда Оленька включила свет, прокладки в кранах рассохлись, унитаз подтекал, двери плохо закрывались и так далее. Требовался капитальный ремонт.

Оленька позвонила Злате выяснить, нет ли у нее знакомых строителей. Через неделю в квартире работали пятеро украинцев, а Оленька металась по магазинам строительных материалов, покупала обои, краску, кухонные ящики, плинтусы, выключатели и тысячу других необходимых вещей. Вместо обещанных трех недель ремонт растянулся на два месяца, стоил Оленьке кучу денег, но, наконец, завершился. Чисто, красиво, спокойно – можно свободно дышать и наслаждаться жизнью!

Вечером отпраздновать “новоселье” приехала верная подруга Злата с бутылкой шампанского Вдова Клико, шоколадом и клубникой. Подруги давно не виделись, обнялись, расплакались, поужинали пельменями, что отварила Оленька, выпили по бокалу, закусили клубникой, покурили и пошли осматривать Оленькины апартаменты.

Свою спальню Оленька оставила без особых изменений, в комнате сына оборудовала кабинет, комнату дочери превратила в спальню для гостей, большую гостинную-салон перегородила стенкой – благо метраж и количество окон позволяли, и устроила еще одну небольшую комнату: “Для медитации”, – объяснила она Злате.

В Комнате для медитации темные шторы закрывали окно на лоджию, с потолка свешивалась люстра Мурано, стояла пара книжных полок, по стенам висели картины маслом, акварели, рисунки…

– Что это за работы? – удивилась Злата. – Никогда их у тебя не видела.

– Моя большая любовь… Вернее, я была его большая любовь. Художник. Дарил мне на память, а я прятала его подарки под постелью, в шкафу, в камере хранения – не хотела, чтобы их видели.

– Почему? Музейные работы!

– Они и есть: Метрополитен, Третьяковка, Центр Помпиду покупали у него картины и рисунки. Не хотела объяснять маме, детям, друзьям, тебе что это за работы и откуда они у меня. Он долго не мог оставить свою семью, а когда пришел сюда, во мне уже все перегорело…

– Прекрасная картина! – Злата дотронулась до фактурного красочного слоя: верхом на горячем скакуне юная девушка – обнаженная прекрасная Оленька, широко раскинув руки, неслась галопом по берегу сияющего солнечного моря.

– Наверное, хороших денег стоят? – предположила Злата.

– Есть такое дело…

– Можешь продать в трудную минуту, заработать…

– Детям оставлю, пусть они продают.

– А это что такое?

На зеленоватом камне, отшлифованном морскими волнами, рос коралл, похожий на веер, перед ним – покореженная бронзовая деталь в серо-голубой патине.

– Камень – из Пещеры Сокровищ на Острове Сокровищ, коралл – с Острова Сундук мертвеца, железка – с затонувшего в 1867 году корабля Рон.

– ?

– Он же – Артист Артистыч, художник-ныряльщик.

– Какой, однако, искатель приключений!

– Капитанская фуражка “Венеция” тоже его. Он купил ее в лавке на мосту Риальто. Когда отошел к кассе, меня кто-то за локоть тронул. Обернулась – Олёк! Шепнула на ухо: “Бомбишь? Правильно! Тряси мужика как Буратино!” Меня словно отрезало… У него яхта на Каррибских островах…

– Ты с ним плавала?

– На Каррибах нет. Звал, но я упрямилась: требовала, чтобы он сначала развелся.

В углу на лакированом черном столике улыбалась японская кукла с фарфоровым личиком, в кимоно и с незнакомым трех-струнным музыкальным инструментом в руках.

– А это?

– Гейша из Красного квартала в Киото, Восемнадцатый век. Инструмент называется самисен, до наших дней популярен в Японии.

– Откуда она у тебя?

– Управляющий отделением японского Банка Сумимото подарил в благодарность за особенный секс со мной и балериной из Мулен Руж…

Злата сходила на кухню, принесла два бокала с шампанским.

В углу напротив двери стояла на черепашьем панцире грубо вырезаная деревянная ведьма с длинным носом, волосами из сухих водорослей, бусами из мелких морских ракушек и человеческим черепом в кривых узловатых пальцах.

– Профессор этнографии с Гаити всучил, когда он и его аспирант меня триппером заразили и из квартиры выгнали. Пол-года втроем в одной постели… Члены как у жеребцов – до колен. Я им еду вдобавок готовила, борщи варила…

– А голая Марианна с кошечкой?

– От Лёвушки, ты его встречала, гида по Парижу, президента Ассоциации Кошек Монмартрского Кладбища. Есть и такая Ассоциация! Я не сразу разобралась, что мужчины его интересуют больше, чем женщины. Но с ним было удобно и интересно: Лёвушка много любопытного о Париже рассказывал… Мы с ним по интернету другие пары свинглеров-бисексуалов искали, партнерами менялись.

Злата провела рукой по корешкам книг в солидных твердых переплетах, аккуратно стоявших на красивой полке с резьбой по краю. Рядом еще штук десять книг в мягких обложках. Злата прищурилась: один и тот же автор.

Оленька предупредила вопрос:

– Писатель, живет в России, книги печатает, журнал и газету издает. Был в меня ужасно влюблен. До сих пор свои новинки присылает.

Диссонансом на полированой полке смотрелся красно-черный обугленный кусок лавы, будто выброшеный из жерла вулкана и еще горячий.

– Это из вулкана Нео-Камени – память об огнедышащей любви с моим самым страстным поклонником. Гром, молния, вулканическое семяизвержение… Вот это был секс! Мы спрятались под единственным кустиком на всем острове, пока остальные туристы по тропе поднимались. На вершине был такой сильный ветер – мой лифчик и трусики унесло далеко в море!

– Оленька, я не понимаю…

– Что тут понимать? Собрала в комнате подарки, сувениры, автографы всех бывших, что сохранила. Смотри: ликер “Вана Таллин” – от Эрика, когда он зажарил индейку в День Благодарения и хотел мне предложение сделать; бутылка Кашасы – от молоденького бразильца Сандро; зеленый шелковый платок – от одного араба, который гнусно подложил меня как подстилку своим соплеменникам – не хочу говорить об этом; камертон – память о Кентавре, рок-музыканте, он застрелился после нашего расставания. …На самом деле застрелился – приставил к сердцу охотничий патрон и стукнул по нему молотком! Мне очень грустно, что стала причиной его смерти, ходила в церковь, исповедалась, молитву заупокойную заказала. В конце концов, каждый сам выбирает свою дорогу или как с нее сойти.

– Оленька, ты настоящая роковая женщина, la Femme Fatale! Сколько лет тебя знаю, никогда не предполагала за тобой ничего подобного! Милая блондинка с доброй улыбкой и тихим голосом, мать двоих детей, труженица и вдруг… Мужчина из-за тебя жизнь кончает?!

Оленька только рукой махнула:

– Один застрелился, у другого разрыв сердца был – инфаркт то есть, долго в коме лежал, а вышел из комы – такое началось! Третий спился в далеком Нечерноземье, четвертый в сумашедшем доме сидит…

– В сумашедшем доме? – поразилась Злата.

– Сумашедшее не бывает! На мою СМС-ку, что между нами все кончено и что я встретила другого человека, ответил истерическим: “Какая мерзость и гадость! Где она, Любовь моя?…” – от нервного потрясения разум у него помутился. Семья уложила его в психиатрической клинику, он там до сих пор. Я приезжала повидаться, но меня к нему не допустили, чтобы не волновала… Это его нож для открывания устриц – купил в Довиле, когда мы с ним ездили в Нормандию.

– Ну и ну! – Злата с трудом верила словам подруги. – Лихо ты мужикам сердца разбивала, по сторонам разбрасывала! Не жалко?

– Все получали от меня море удовольствий, счастья и радости!

– Ага! Со своей знаменитой доброй улыбкой доводила мужчин до сумашедшего дома, инфаркта, самоубийства, а теперь вспоминаешь их с нежностью и благодарностью!

– Что я им плохого делала? На крайности никогда не толкала, не обижала, не скандалила, наоборот, успокаивала, поддерживала, старалась мирно расстаться, сохранить теплые отношения, но всегда получались драмы и трагедии, как будто влюбленных мужчин я на помойку выкидывала… А это – смешно! Знаешь, что такое?