“Кто любил, уж тот любить не может,

Кто сгорел, того не подожжешь…”

– В жизни бывает всякое… Прошлой весной, Индиго, я был в Греции. Много ходил пешком, ездил из города в город на автобусах, переплывал с острова на остров на паромах – для пенсионеров это просто копейки, гостиницы в межсезонье дешевые, а еда – много ли мне надо? Забирался в интереснейшие места! В отдаленных монастырях и церквях видел уникальные фрески и мозаики первых веков христианства – ни в каких каталогах или альбомах не увидишь! Народ в глубинке – простой и доброжелательный, говорит, правда, только на своем языке, да еще на странных диалектах.

На Пасху я оказался в горной деревушке в глухой провинции. Маленькая каменная церковь Одиннадцатого века, Всенощная служба, десяток прихожан… Единственный священник – пожилой грек-инвалид, заросший до самых глаз седой бородищей. В ризнице ему помогала жена – светлолицая, тихая, в длинной юбке, дешевой кофте и белом платке, завязанном под подбородком, без косметики и украшений. Женщина, которую я видел с тобой.

– Оленька?

– Она приехала зимой на лыжный курорт неподалеку. Священник – инвалид на одной ноге и с одной рукой, вдовец, у него пятеро детей, четверо из них – дауны. Они поженились недавно.

– Оленька… Сельская попадья???!!!…

44. Гар Сан-Лазар

– Кто это?…

Пассажиры метро, выходившие на площадь перед вокзалом Сан-Лазар, не спешили бросаться под холодный дождь: широкий стеклянный козырек-крыша надежно прикрывал от дождя и позволял собраться с духом перед решительным шагом в неприветливую сырость. После вагонного тепла люди выжидали пару минут, осматривались, доставали зонты, поднимали капюшоны плащей и курток, готовились к рывку… Все с любопытством смотрели на странную женщину, промокшую, одиноко стоявшую напротив.

Женщина выглядела почти старухой – с редкими зубами и жидкими прядями крашеных светлых волос на розоватом черепе, подстриженых в модное лет тридцать назад “карре”. Стоптаные туфли на сбитых каблуках, широкие, черные в прошлом, брюки, превратившиеся в бесформенные грязные штаны, вязаная зелено-голубая кофта, тоже очень старая и штопаная-перештопаная, из-под нее – бывшая белая блузка с кружевным воротничком.

На морщинистой шее у женщины болтались в несколько рядов массивные ожерелья из плохо обработаных декоративных камней, речной гальки, морских ракушек, цветных крокетных шаров, пластиковых “дизайнерских” погремушек, пинг-понговых шариков, зашитых в вылинявшие цветастые платки, копеечного стекляруса… Среди этого хлама красовалось невесть откуда взявшееся ожерелье индейцев Навахо из редкой американской бирюзы с серебряными бусинами-вставками.

Узловатые пальцы женщины украшали кольца под стать ожерельям: дутые пластмассовые перстни для коктейлей, резные плексигласовые шедевры с лагерными крестами и розочками, простые “шайбы” из виноградной лозы, какие продают летом на пляжах Лазурного берега, почерневшие “ювелирки” из непонятного металлла и, как с другой планеты, изящное серебрянное колечко, соединенное тремя цепочками с ажурным браслетом на запястьи.

Ее можно было бы принять за спившуюся клошарку или вышедшую в расход вокзальную проститутку, но в руках женщина держала плакатик “Помогите несчастным шиншилам!” – она собирала пожертвования на приют для этих грызунов.

Рядом с ней, прикрытая куском полиэтилена от мелкого сеющего дождя, стояла клетка с парой симпатичных зверьков. Они прижимались друг к другу, боясь городского шума и дождевых капель.

– Помогите шиншилам!

Женщина пустыми глазами смотрела на топлу под козырьком, на спешащих мимо прохожих, на двух мужчин, остановившихся около нее. Она шевелила красивыми когда-то губами, пожевывала, причмокивала и периодически вскрикивала:

– Помогите шиншилам!

Женщина не просила – требовала, поэтому в банке для пожертвований у нее поблескивало всего несколько мелких монет.

– Мастер, пойдемте, нам еще надо найти эту Рю де Магадор! Выставка откроется… – просил тот, что помоложе – с гладко выбритыми круглыми щеками, длинными черными ресницами, в теплой непромокаемой куртке и с широким зонтом.

– Без нас не откроется…

Второй человек, с поседевшей бородкой, в дорогом плаще и с беретом, достал кошелек, вынул оттуда все евро и доллары, пошарил по карманам:

– Сандро, у тебя есть деньги?

– Мастер, Вы хотите отдать этой старухе?

– Она моложе меня на шесть лет. Я верну тебе сегодня.

Сандро протянул все, что у него было. Мужчина в берете подошел близко к женщине, что-то сказал, но она все так же двигала губами, бессмысленно глядя перед собой.

Мастер бережно положил деньги в карман ее кофты, высыпал мелочь в банку, снял плащ и надел его на женщину, помог просунуть руки в рукава, подвернул, чтобы ей было удобно, застегнул плащ на все пуговицы, погладил женщину по волосам, снимая дождевые капли, и заботливо, по самые уши, надел ей на голову свой берет.

Женщина шевелила губами, не обращая на него внимания.

Мастер взял руку женщины, прижал к своей щеке, поцеловал ладонь и каждый изуродованный артритом палец.

Женщина все так же смотрела вдаль…

– Помогите шиншилам! – донеслось сквозь пелену дождя до Мастера и Сандро, когда они поворачивали на Рю де Магадор.

Женщина проводила Мастера долгим взглядом, грустно улыбнулась, перекрестила:

– Индиго… Душа моя…

23 февраля 2013 – 31 июля 2018

Нью-Йорк – Хайтстаун (США)

Париж – Сан-Тропе – Ля Круа-Вальмер –

Экс-эн-Прованс – Кавалер-сюр-Мер (Франция)

Владимир Айтуганов

Писатель, художник, аквалангист, яхтсмен, любитель боевых искусств – выпускник Философского факультета Московского государственного университета, москвич.

Cтатьи, эссе и книги Владимира Айтуганова по искусству, философии, культуре, истории, кунг-фу опубликованы на английском, русском, датском и азербайджанском языках.

“Оленька, или Будем посмотреть, Париж!” – его третья книга художественной прозы.

Живет в штате Нью-Джерси, США и в Париже, Франция.