Люда медленно целовала Оленькины груди, живот, пупок, прошла языком ниже, передвинулась, поудобнее устроилась между ее ног и глубоко поцеловала…

Оленька задержала дыхание – Люда широко лизнула ей клитор и медленно ввела большой палец во влагалище. Оленька закрыла глаза и расслабилась. Люда возбуждала клитор языком, равномерными движениями одной рукой иммитировала половое сношение, а другой рукой продолжала крутить, сжимать и оттягивать грудной сосок.

Оленька блаженно застонала:

– Еще, здесь… – и раздвинула пальцами большие губы влагалища, подставляя клитор под ищущий язык Люды.

– Еще, еще…

Оленька разогрелась не на шутку…

Ничего нового или неизвестного Люда не делала – Оленькин любимый мужчина баловал ее куда лучше, но необычность самой ситуации, мягкое женское тело, а не жесткое мужское, аромат духов, совместного пота и вагинальных выделений – все вместе превращало ночь в эгейскую сказку, в дурманящий миф Санторини.

– Людочка, дорогая, еще немного, я уже близко… – Оленька чувствовала, что вот-вот на нее обрушится волна цунами.

Люда энергично работала языком, всасывала и покусывала окрепший Оленькин клитор.

– Еще чуть-чуть…

Оленька не заметила, когда Люда успела смазать руки любрикантом, только ошутила, как в ее влагалище сжимается в кулак и расправляется женская рука, а в анусе ходят вперед и назад, вращаются и изгибаются два или три пальца.

– Еще!…

Люда втянула Оленькин клитор, слегка прикусила и быстро-быстро зацокала по нему языком.

– АААААА!!!!… – раздался Оленькин вопль – она билась в оргазме. Вулкан Санторини взорвался, волна цунами накрыла обеих.

Остаток ночи Оленька помнила плохо, словно сошла с ума: она была сверху, снизу, сбоку, вверх ногами, вниз головой; они ласкались губами, языками, руками, ногами, животами, попами, влагалищами, пристегивали себе пластиковый член и ублажали одна другую: Люда достала из домашней коллекции жизнеподобных фаллосов пунцовый, в синих прожилках, член ротвейлера, черно-розовый, в локоть длиной и твердый словно палка, член могучего жеребца-першерона, трех-футовый член быка – прошлогоднего победителя корриды, гибкий и подвижный, как рука, член дельфина, дву-член питона, четырех-головый член ехидны, редкостный, закрученый в спираль сорокасантиметровый член аргентинского синеклювого селезня, член до-исторического степного маммонта, фантастический техно-член “Звездолетчик”, член “Щупальцы спрута” – Оленька хотела перепробовать все и Люда меняла их один за другим; Люда научила Оленьку анилингусу и они самозабвенно “угощались” до судорог в челюстях; Люде нравился мануальный секс, но для ее вместительного влагалища Оленькина ручка оказалась маловатой и пришлось засовывать туда сразу две – крутить ими, двигать и играть всеми пальцами, а потом повторить то же самое ступней; Оленька чуть не задохнулась во время куннилингуса Люде, сидевшей у нее на лице; а Люда закашлялась и едва не захлебнулась, когда попросила Оленьку пописать ей в рот; под утро ненасытная Люда достала вибраторы и довела до истерик Оленьку и себя бесконечными оргазмами…

Оленька уезжала на следующий день. Люда отвезла ее на мотоцикле в Новый порт, из которого отходил паром до Афин.

Приехали часа за полтора до отправления, купили билет и зашли в прибрежное кафе Макис. Устроились в тени под тентом так, чтобы видеть, когда начнется погрузка на корабль.

Оленька заказала себе капучино и бахлаву, Люда взяла минеральной воды. Сидели, молчали… Оленька скучно ковыряла вилкой сочный медовый десерт. Люда отпила глоток воды:

– Когда мы увидимся?

Оленька задумчиво смотрела в море.

– Ты больше не хочешь со мной встречаться?

Порыв свежего ветра вздул тент, захлопал сигнальными флажками, растрепал прически у женщин.

Оленька поправила волосы, опустила глаза.

– Тебе не понравилось? Почему ты молчишь?

Оленька помешала кофе, положила ложку на блюдце, повернула чашку к себе стороной, на которой был нарисован парусник и под ним написано: “Кафе Макис. Санторини”.

– Ты меня не любишь?

Оленька выпрямила спину, посмотрела подруге в глаза:

– Люд, мы с тобой подруги много лет. Вчера случилось какое-то безумство, не знаю, что на меня нашло. Мне с тобой было очень и очень хорошо – в жизни такое бывает только раз. Повторение этого взрыва невозможно. Для меня. К тому же – дети, мама, работа… Останемся друзьями, если хочешь, но ничего сверх того. Я тебе очень благодарна за отдых в твоем доме, за волшебные каникулы, за сказку Санторини… За то, что дала мне почувствовать себя другой женщиной – особенной и очень желанной. Но вчерашняя ночь – не по мне, я не смогу так жить, не смогу изменить свою природу…

Паром дал гудок, диспетчер объявил рейс Санторини – Афины, и народ потянулся на посадку.

Людина рука легла под столом на загорелое Оленькино колено.

– Можно тебя поцеловать на прощанье?

– Не надо, Люд, – Оленька убрала руку с колена, – лучше проводи меня до трапа…

24. Crazy

Я, кажется, схожу с ума. Ощутил это в себе три или четыре месяца назад, а понял сегодня. Моя жизнь, мысли, чувства сжались в одну точку. Точку невыносимой плотности, похожей на черную дыру, но только очень яркой. Эта точка пламенеет перед глазами, как раскаленная игла, как свеча, которую видно в кромешной тьме за многие километры.

Точка, фокус, зумм, мега-ультра-супер-квази тяжесть. Невыносимая тяжесть. Нет сил ее держать. Мои ноги подкосились, голова расплющилась, шея вдавилась в плечи, спина согнулась колесом, глаза уперлись в землю, которая все ближе. Точка. Игла. Она.

Прочел несколько книжек о природе сумасшествия, его видов, причин и признаков. У меня – классическая клиническая картина на фоне общей депрессии и неблагоприятных внешних обстоятельств. Впрочем, окружающая среда с ее нудной повседневностью – ерунда, по сравнению с тем, что творится у меня в душе, сердце, голове.

Большие душевные проблемы и маленькие проблемки житья и питания всегда разрешимы, если есть покой и уверенность в себе. И в женщине. Этого нет. Может ли вообще быть уверенность в женщине?

Зачем я мучаю себя? Врожденная склонность? Приобретенный нервоз? Думаю о ней постоянно, каждый час и каждую минуту. Сладко и болезненно. Теперь только болезненно.

Почему, как я дошел до жизни такой? Не знаю. Марихуана не помогает, на сильные вещества нет денег и желания.

Сначала все было хорошо и весело. Сидели в кафе, гуляли, я играл ей на гитаре, пел, читал стихи, перебирая струны. Поэзия рок-н-ролла на набережных Сены. Очень романтично – готовый сюжет для мелодрамы.

Рок она раньше не слушала, не знала, не интересовалась. Сводил ее на не самые тяжелые концерты. Madness ей понравилось, Metallica – нет, King Crimson не поняла. Нельзя требовать слишком многого от обычной женщины…

Обычной? Кто угодно, только не она! Или я ее придумал? Видел или хотел видеть, чего в ней не было? Она мне говорила об этом. Каждый поэт, музыкант, художник создает свою Прекрасную Даму, во все века и во всех странах. Артисты не меняются…

Мое время drugs, sex and alcohol уже прошло. Молодость, рок-н-ролл… Слава и деньги маячили впереди, совсем близко. Не состоялось. С какого-то поворота жизнь пошла по параллельной дороге, не по главной. Случайные заработки сессионного музыканта не помогают ни личной жизни, ни психике.

Вера в себя? Талант никому не нужен. Три притопа, два прихлопа – все, что слушает массовый потребитель. Количество знатоков и ценителей слишком мало, чтобы прокормить таких музыкантов как я. Денег на диск и рекламу нет, без этого – труба. Впрочем, все это – ничтожная ерунда…

Встреча с ней дала мне камертон, настроила на правильной лад, вернула на прямые рельсы с кривой и скользкой тропинки. Начал улыбаться, перестал курить, вспомнил, что такое бассейн, расклеил на столбах объявление об уроках игры на гитаре, появились ученики…