Оленька иногда встречала Олега на литературных вечерах общества ГлаголЪ, куда он приходил, чтобы поесть и выпить после концерта. Слышала, что он, программист по образованию, живет бедно, ночует по друзьям, документов на работу и жительство во Франции нет, поэтому перебивается, чем придется, пытается получить рабочую визу – обычная история.
Олег раскрыл кошелек, достал бумажку в десять евро:
– Возьми!
– У тебя самого ничего не останется.
– Обойдусь, еду к друзьям на ужин. Отдашь, когда-нибудь…
После случая в метро она сталкивалась с Олегом на вечеринках у общих знакомых, на бесплатных концертах, в русских магазинах, на барахолке. Оленька порывалась отдать должок, но Олег отшучивался, что ждет высоких процентов. Больше года они перебрасывались остротами по поводу турникета и безбилетного проезда в метро.
Однажды после воскресной литургии в соборе на Рю Дарю Олег предложил зайти в кафе – у него был серьезный разговор, просьба… Оленька была заинтригована. Олег долго мялся, не знал с чего начать, барабанил пальцами по столу, наконец, выпалил: его вот-вот депортируют из страны как нелегального эмигранта и запретят въезд в Европейский Союз на десять лет, единственный шанс для него остаться во Франции – это жениться “белым браком”, чтобы сделать документы, не могла бы Оленька помочь ему в этой ситуации, они сразу разведутся, когда Олег получит Вид на жительство…
Оленька была озадачена: в мечтах она видела себя невестой в подвенечном платье с фатой и флёрдоранжем, в церкви, со священиком и хором, с нарядными гостями, подругами, экипажем у дверей, вспышками фотоаппаратов, колокольным звоном… Выходить замуж без любви за случайного молодого человека она вовсе не планировала.
Грин-карта, как называют американцы Вид на жительство, ей хорошо помогала с работой, страховкой, медициной, квартирой и банком. Оленька видела, как много людей вокруг страдало из-за отсутствия документов и не имело никакой реальной возможности их получить.
Некоторые знакомые оборотистые девушки “прописывали” мужиков во Францию за деньги. Зарабатывать таким образом у Оленьки в мыслях не было, но разрушать свою мечту о свадьбе тоже не хотела.
Олег был на два года моложе, робко смотрел на Оленьку, худенький, несчастный…
В мэрии их приняли быстро, дали заполнить пачку формуляров и заявлений, сказали, чтобы внимательно проверяли почту. Зарегистрировать брак с иностранцем – элементарно, но получить право на работу и жизнь в прекрасной Франции – совсем иное дело.
Через месяц пришел строгий официальный конверт с инструкциями, требованиями, правилами и предписаниями: предстояла проверка жилищных условий, то есть, действительно ли новобрачные живут вместе – объяснила опытная Злата. Инспектор может прийти в любой день и час без предупреждения, поэтому надо быть всегда наготове.
Оленька спать с Олегом не собиралась: мужчин она предпочитала высоких и плечистых, с мусулистыми руками, а не хилых подростков из городских предместей. Но уж если начала делать добрые дела, то будь последовательной: разрешила Олегу принести свои вещи и ночевать у нее в студии, пока не появится инспектор. Олег вел себя смирно, с глупостями не лез, тихо лежал в спальном мешке на полу.
…Рано утром раздался решительный стук в дверь, они едва успели запихнуть мешок под диван и положить подушки рядом.
Когда вдвоем ходили в мэрию получать для Олега Carte de Séjour, со стены, где были ящички со всяким формулярами, Оленька прихватила заявление на развод: хотела поскорее закончить брачную эпопею.
Олег предложил скромно отпраздновать торжественное событие – свое вступление в буржуинство. Оленька работала до вечера, предложила встретиться у нее часов в восемь.
Олег купил деликатесов в русском магазине: докторскую колбасу, салями, салат Ольвье, лосось, шпроты, черный бородинский хлеб, боржоми, бутылку Клико и бутылку Столичной. Оленька к вечеру проголодалась и была рада, что не надо ничего готовить или разогревать на слабой электроплитке.
Хорошее шампанское идет к любой еде – мясу, рыбе, сырам, советской колбасе. Оленька порозовела, немного захмелела, потянулась, зевнула, прикрыв рот ладошкой… Олег достал бутылку Столичной из морозильника.
– Ну, это лишнее, – сказала Оленька, – мне шампанского хватило.
– Я – рюмочку…
Выпил и… сошел с ума! В стену полетели стаканы, тарелки, еда. Он орал, похабно ругался, крыл матом Оленьку, ее мать и всех роственников. Оленька перепугалась, забилась в угол дивана, прикрывая голову от осколков посуды.
Олег ударил ее кулаком по лицу, сбросил на пол, задрал юбку, одной рукой сжал горло, а другой сорвал Оленькины трусы и воткнул в нее свой член. Оленька задыхалась, было больно и страшно. Олег наспех кончил и без сил повалился на диван. Оленька выскочила в коридор и вызвала полицию.
Полиция приехала, проверила документы у обоих:
– Мадам, мсье – Ваш муж, может делать у себя дома все, что захочет.
– Он мне не муж!
– Ваши документы…
– Дура, – сказал Олег по-русски, – заявишь, что брак фиктивный – тебе посадят, а через три года депортируют, – и закурил сигарету.
…Примчалась Злата, помогла выставить пьяного Олега.
– Идиотка, как я влипла! Опять! – рыдала Оленька. – Господи, за что?! Помогла ублюдку, гаду, подонку! Сжалилась, приютила, документы дала, а он меня избил и изнасиловааааал!!!!
– Кодекс Наполеона 1804 года, – объяснила всезнающая Злата. – По нему во французской семье главенствует муж, его изнасилования насилием не считаются. Дикие корсиканские нравы, но имеют силу закона и в конце ХХ-го века…
Оленька была обманута, разбита, раздавлена, унижена, использована. Олег окунул ее в ведро с дерьмом, показал, что она – дешевка, мразь, таких как она бьют по морде и насилуют все, кому не лень.
Не описать, что происходило у Оленьки в душе!
Олег пропал, ни слуху ни духу. Где он, что с ним – Оленька знать не хотела. Консультировалась с адвокатом, как выбраться из помойной кучи, куда свалилась, неистово работала, чтобы заглушить отчаяние, и не заметила, что у нее задержка. Когда спохватилась, срок для аборта давно прошел.
Злата отыскала Олега, привела к Оленьке. Он сидел понурый, просил прощения, винил водку, предложил первые месяцы жить вместе, чтобы ухаживать за новорожденным, помогать – его ребенок все-таки. Оленька убедила себя, что у Олега хрупкая психика, он нервно реагирует на алкоголь, его надо ограничивать и предостерегать. Главное – родить ребенка и выдержать первый год.
Беременность у Оленьки была трудной, со рвотой, головокружениями, слабостью. Живот быстро рос, поясница болела… Оленька долго, с остановками поднималась по лестнице к себе на шестой этаж. Что-то будет на восьмом-девятом месяце?
Олег переехал к Оленьке. Спал в старом спальном мешке. Лежать на полу было холодно, дуло из-под двери, он каждую ночь надсадно кашлял. Оленька сжалилась, пустила его для тепла под одеяло на диванчик, несмотря на свой огромный живот.
Неделю с небольшим Олег держался. Под утро, когда Оленька спала на боку, прижался сзади и… понеслось!
Он наскакивал, когда Оленька не ожидала: во время готовки у плиты подбивал ей сзади колени, ставил по-собачьи и, повизгивая, быстро елозил; стоило ей, уставшей, присесть после работы на диван и снять туфли, заваливал на подлокотник, задирал ей одну ногу и пристраивался сбоку; когда Оленька умывалась и чистила зубы перед зеркалом, всовывал ей стоя; подлавливал ее, переводящую дыхание, на лестнице, сгибал раком на ступеньках; не смущаясь, догонял в общем туалете на этаже – так торопился, что дверь не успевал на крючок закрыть…
Всего не пересказать.
Худой и маломощный, но с Оленькой справлялся: душил за горло, заламывал руки, хватал за волосы. Оленька сопротивлялась, кричала, Олег жестоко бил по лицу, затыкал ей рот какой-нибудь тряпкой, до хруста выкручивал руки, а соседи возмущались, что супруги мешают им своими скандалами и требовали прекратить шум.
